КОГДА ВОИН СТАЛКИВАЕТСЯ С ЧЕМ-ТО ЭКСТРАОРДИНАРНЫМ, ОН ВЕДЕТ СЕБЯ ТАК, СЛОВНО НИЧЕГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ, ПОТОМУ ЧТО ОН НЕ ВЕРИТ НИЧЕМУ ВО ИМЯ САМОЙ ВЕРЫ. ХОТЯ ВОИН ПРИЗНАЕТ ЯВНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ТОГО, С ЧЕМ ОН СТОЛКНУЛСЯ, ОН ТАКЖЕ ИГНОРИРУЕТ ЭТО ЗНАЧЕНИЕ, ТАК КАК ВОИН ЗНАЕТ, ЧТО МИР НЕ ТАКОЙ, КАКИМ ОН ЕГО СЕБЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ. СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ВОИН ВЕДЕТ СЕБЯ ТАК, СЛОВНО ОН КОНТРОЛИРУЕТ СИТУАЦИЮ, ДАЖЕ КОГДА ОН МОЖЕТ БЫТЬ СОВЕРШЕННО СБИТ С ТОЛКУ, ПОСКОЛЬКУ, ДЕЙСТВУЯ ТАКИМ ОБРАЗОМ, ОН ИЗБЕГАЕТ ЗАМЕШАТЕЛЬСТВА, ПОРОЖДЕННОГО ОДЕРЖИМОСТЬЮ.
Давайте рассмотрим, как это происходит, взяв в качестве примера историю толтеков, изложенную в первой части этой книги. Отвергнуть эту историю как фантазию и проигнорировать ее – значит стать догматиком. С другой стороны, признать эту историю в ее явном значении и считать это значение непреложной истиной – значит стать верующим. Но прийти в замешательство из-за того, что какие-то части этой истории кажутся имеющими смысл, а какие-то части выглядят неприемлемыми, означало бы стать одержимым вопросами, ответы на которые только вызывают еще больше вопросов. Задавать себе такого типа неразрешимые вопросы – действительно бесполезное и глупое занятие.
Воин же, напротив, занимает совершенно другую позицию, так как он прекрасно знает, что слова обманчивы и что они всегда покрывают истину вуалью. Следовательно, воин читает и слушает слова в их явном значении, но ни на секунду не верит, что сами по себе эти слова являются той истиной, которую он ищет. Воин знает, что, передавая истину, мы используем слова, так же как мы пользуемся чашкой, чтобы дать кому-то воды. Очевидно, что нельзя сравнивать чашку и налитую в нее воду, точно также нельзя сравнивать явное значение слов с той истиной, которую они в себе несут.
Давайте рассмотрим в качестве примера термин «энергетическое поле». Невозможно понять этот термин, исходя из явного значения этих двух слов, но все же мы должны признать его явное значение, так как при этом нам раскрывается кладезь знаний.
Термин «энергетическое поле» вызывает в рациональном уме образ какого-то излучения, это может быть свет, цвет, звук, магнитное или электрическое излучение, осознание или какой-то другой вид излучения. Также очевидно, что такое поле трехмерное, хотя сам термин не раскрывает, какую форму принимает это поле – круглую, прямоугольную, нитевидную или, может быть, сферическую? Термин также не говорит нам, откуда исходит эта энергия или какое воздействие она оказывает. Мы не знаем, как передается эта энергия: линейно, импульсно, знакопеременно или в виде колебаний. Короче говоря, мы не знаем назначения этой энергии и поэтому не знаем, представляет ли она для нас какой-либо интерес. Более того, мы не знаем, будет ли этот термин восприниматься иначе, если рассмотреть его в контексте другой системы отсчета.
Ясно, что термин «энергетическое поле» помогает нам в формулировании наших знаний, но все же сам по себе он совершенно неадекватен, чтобы описать нечто такое, чему видящий может стать свидетелем за один миг. Поистине, можно написать целую диссертацию об этом нечто[21], чему видящий стал свидетелем во всей полноте за один миг восприятия. Затем можно написать еще одну диссертацию, пытаясь доказать и обосновать то, что он увидел, затем другую о значимости увиденного и еще несколько – о возможной цели, применении, источнике того, что он увидел, и т. д. После того, как читатель этих диссертаций с трудом осилит все эти бесконечные описания, он по-прежнему не будет достоверно знать, что такое энергетическое поле на самом деле, просто потому, что он никогда его не видел и не испытывал его воздействия.
Если бы воину пришлось прибегнуть к такому виду обучения, тогда и он, так же как обычный человек с улицы, безнадежно заблудился бы в лабиринте ничего не значащих слов. Если же, напротив, он видит и использует слова как символы увиденного, он начинает понимать, что слова – это только трамплин к подлинным знаниям или ключ, открывающий ему доступ к совершенно новому миру восприятия.
Именно по этой причине воин признает все в его явном значении, но не верит ничему. Это значит, что воин игнорирует явное значение слов, поскольку он знает, что такое значение – просто вуаль истины, но не игнорирует сами слова, ведь он также прекрасно знает, что если правильно использовать эти слова, они приведут его к знаниям, скрытым под их вуалью.
Именно поэтому также утверждалось, что воин никогда не верит ничему ради самой веры, так как он знает, что мир не такой, каким он себе его представляет. Следовательно, когда воин читает или слушает слова, он знает, что поглощает слова, которые он должен постичь или, строго говоря, найти их самое глубокое возможное значение, которое он способен понять[22].
Такой поиск скрытых значений слов называется работой со звуком. Работа со звуком – это скорее дело сердца, чем ума. Для этого надо учиться признавать то особенное чувство, которое лучше всего можно описать как слышать что-то, что звучит верно, а также учиться доверять этому чувству.
Слушая это чувство, воин воспринимает огромный поток знаний – часто он прежде даже не знал, что обладает этими знаниями! Но всегда именно на этой стадии рациональный ум встревает со своими возражениями, что все это – лишь плод воображения. На этой стадии работы со звуком существует тонкая грань различения – различения, которое по праву называют обоюдоострым мечом. Это различение может помочь воину достичь ясности или же может разрушить приобретенные им новые знания.
Именно поэтому воин и действует так, словно он контролирует ситуацию, хотя он может быть совершенно сбит с толку, так как признать это чувство знания, а затем доверять знанию, когда оно поднимается из сердца, – самое пугающее дело для рационального ума, который понимает, что его власть узурпирована. В результате воин испытывает страх, опасаясь стать иррациональным и утонуть в трясине фантазии. Единственный путь, позволяющий обойти этот страх, – действовать так, словно он контролирует ситуацию, потому что действовать так, словно… – самый лучший способ успокоить рациональный ум, как бы парадоксально это ни звучало.
В связи с этим нужно подчеркнуть еще один важный момент, что так называемое воображение – это свойство ума, которое позволяет ему формировать образы, а также еще многое-многое другое. Истина в том, что простая картинка стоит миллионов слов! Архитектор может передать все, что он собирается построить, в виде нескольких чертежей, и даже еще успешней, если он продемонстрирует трехмерную модель. В наше время такие модели можно легко делать с помощью компьютерной графики, но их также можно делать быстрее и с большей гибкостью, используя способность ума формировать образы.
Конечно же, такая модель – это не построенное здание, так же как мысленный образ знаний – это не практические знания и опыт, подтвержденные в физическом существовании, но в обоих случаях именно воображение ведет к конкретизации. Если бы Белл относился к идее телефона как к чистой фантазии, то он никогда не смог бы сделать реальный телефон! Точно так же, если бы видящие расценивали то, что они видят как движение точки сборки, как фантазию, воины и сегодня не могли бы передвигать свои точки сборки, и толтеки, как и все остальные люди, могли бы использовать только одну систему отсчета.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
«Теун Марез» – наиболее близкая фонетическая транскрипция древнего толтекского имени автора Theun Mares (произносится как Tayoon Mah-rez, ударение в имени на первый слог).
2
Англ. слово «Turanian» – это название племени, жившего в Атлантиде. – Прим. автора к рус. изд.
3
Англ. слово «sub-tribe» – Прим. переводчика.
4
Англ. фраза «Naught else remains to be done». В этой фразе старинное английское слово «naught» (ничто) означает потенциал пустоты, Ни-Что, проявляющийся как Все. – Прим. автора к русскому изданию.
5