На востоке, где уже не был виден дворец Бхарани, небо стало кровавым. Только теперь ребенок заплакал. Он кричал так гневно, словно хотел, чтобы тающие в свете нового дня звезды услышали его.
– Плачь, малыш, – горестно вздохнул Сиб, – с тобой будет скорбеть весь Шраван.
Вновь взяв младенца на руки, он вернулся в седло и повез последнего из рода Бхарани дальше на запад, где никто не стал бы их искать…
Век Змеи 8 год. Даильский ундан.Шраван, раздробленный на множество осколков, захлебывался в междоусобных войнах. То, что раньше было городами великой империи, нынче называлось унданами – лоскутками, и в каждом из них правил свой наместник. Правители приходили на день, на месяц, пока их не убивали соперники, жаждущие получить власть. Иные задерживались на годы. Унданы враждовали или заключали перемирия, которые держались до поры до времени на шатком согласии. Мудрые правители пытались укрепить свою власть договорами с сильными союзниками. Такую роль в последние годы стал играть Дорион, требования которого были более чем лояльны, они касались только торговли. Правда, был еще один небольшой, но важный пункт в этом соглашении: на территории унданов, заручившихся поддержкой Дориона, возводили церкви Пророка Лазериана. Для этого прибывали строители из столицы королевства и церковные служители, проповедующие новую религию. Шраванцы снисходительно относились к гостям, но не спешили посещать их храмы.
Поздняя осень восьмого года была на редкость дождлива. Иссушенная за лето земля жадно впитывала в себя небесные слезы, пожелтевшая трава сменялась свежей, сочной и зеленой, а реки выходили из берегов, затапливая истощенные поля. Жители Даильского ундана благословляли небо за щедрый дар, посланный им после нескольких знойных месяцев. Возле домов расставляли кувшины, которые за ночь наполнялись чистой водой. Звон капель заменил стрекот ночных насекомых.
Было уже за полночь, Даильский ундан погрузился в сон. Одинокий городской стражник ходил по улицам, пряча огонь в колбу из мутного стекла. Он сонно брел по теплой цветной плитке, вдыхая аромат свежей листвы, слушая спокойное дыхание спящих домов, и не знал, что в доме на Окраине, мимо которого он прошел, никто не спал в эту ночь.
Света одной масляной лампы было мало, и женщина по имени Китери зажгла толстую восковую свечу, украшенную осколками морских раковин. Она поставила подсвечник и присела рядом, рассматривая лицо лежащего на полу человека. Как и у нее, у того были светлые волосы и кожа, тонкие черты лица. Его можно было бы назвать красивым, если бы он был жив, но не сейчас, когда он лежал, распахнув рот в немом крике, а кровь из его раны расползалась пятном по начищенному до блеска полу.
– Давно они не появлялись, – другой мужчина, присутствующий в комнате, вытер кинжал платком, перед тем как убрать его в ножны.
В отличие от женщины и того, о ком они говорили, этот человек был шраванцем, смуглым и темноволосым, как и все представители его народа. Он без выражения посмотрел на мертвеца, затем перевел взгляд на женщину.
– Целый год, – подтвердила она, поворачиваясь к нему. – На кого он охотился? Думаю, все же на меня… Знай он, кто ты, пожаловал бы не один.
– Значит, пора собирать вещи, – он подошел к окну и выглянул в сад, прислушиваясь к мерному стуку капель по упругим листьям оживших деревьев. – Целый год покоя… я знал, что это слишком много.
– Куда мы отправимся теперь, Ивран? – устало спросила женщина. – Я боюсь, что однажды они придут за тобой. Мне кажется, даже эти стены следят за нами, подслушивают и шепчут: «Он наследник Бхарани, он последний из рода…»
Мужчина нахмурился и закрыл окно плотными шторами. Он в самом деле стал последним, после того как его бедная сестра умерла от чахотки, но сейчас в соседней комнате спал его четырехлетний сын, наследник. Бедное дитя. Они сами измотались от такой жизни, а ребенок и вовсе не успевал привыкнуть к одному дому, как уже приходилось искать другой. Ивран так жил всегда, а с тех пор как повстречал Китери, они все время проводили в дороге, не задерживаясь в одном месте надолго. Голодные Тени охотились за беглецами из Сармантии, и не было важно, как давно ты оставил их землю, кто ты и чем занимаешься. Получив заказ однажды, они не останавливались, пока не выполняли его, даже если на это уходили годы, а заказчик давно уже сам покинул этот мир. Фанатичная преданность своему делу была бы похвальна, если бы речь не шла о наемных убийцах. Они искали высокородных сармантийцев везде, в самых дальних уголках чужих континентов. Символы фамилий, которые носили на своем теле потомки благородных семей, превратились в метку смерти. Китери огнем смыла с плеча воспоминания о своем роде, сменив переплетенные цветки дикой розы на уродливый шрам. Но даже это не спасло ее. Они находили ее след снова и снова. Ивран не сразу признался супруге, кто он. Не потому, что не доверял ей, вовсе нет. Просто он настолько привык держать это в тайне, что, кажется, начал скрывать свое прошлое даже от самого себя. Сколько раз Китери пыталась оставить его, говоря, что не может подвергать его жизнь опасности. Но разве мог он отпустить ее? Зачем просыпаться, если, открыв глаза, он не увидит ее лица, не почувствует, как нежные губы касаются его щеки? Возможно, небо позавидовало счастью предков и наслало на них проклятие. С тех пор как его отца спас верный стражник, нет покоя тем, в чьих жилах течет кровь рода Бхарани. Они скитаются, бегут, прячутся, пытаясь обогнать смерть хотя бы на шаг. Кто пожелал бы своему ребенку подобной жизни?
– Фарис!
Ивран резко обернулся, услышав голос жены. Дверь в комнату была открыта, и на пороге стоял его сын. Мальчик молча смотрел, как струйка густой крови ползет по полу к его босым ногам, точно змея.
– Иди спать, котенок, – Китери торопливо подошла к сыну и хотела вывести его из комнаты, но он упрямо продолжал стоять, с интересом разглядывая лежащего на полу наемника.
– Кто это? – спросил мальчик.
– Это очень плохой человек, – сказала женщина, присев возле него. – Помнишь, я тебе говорила о плохих людях?
Ребенок по имени Фарис повернулся к матери и внимательно посмотрел на нее:
– Он похож на тебя.
Китери тяжело вздохнула. Иногда ей не хватало терпения, но что поделать, сдержанность – это черта шраванцев. Конечно, она не могла ожидать от своего сына, чтобы он был как другие дети, но если бы он хоть немного… походил на ребенка. Отчасти она обвиняла в этом Иврана. Фарис рос на легендах о Бхарани, он уже умел держать в руках стилет и знал, куда следует ударить, чтобы убить человека. «Ты воспитываешь ребенка или воина?» – в гневе спросила она мужа однажды. «Он должен уметь себя защитить», – как всегда спокойно ответил тот. Защитить! Конечно, Ивран был прав, он всегда прав, это еще одно его проклятие. Или её? Но ведь именно ей пришлось уводить сына от разъяренной стаи обезумевших мамаш, которые чуть не забросали его камнями. А все потому, что ее малыш, ее котенок, избил другого мальчика почти до смерти. Тот был вдвое старше Фариса, но это не помогло. «Зачем ты это сделал?» – спросила она тогда, умывая свое дитя и смазывая целебной глиной его ссадины. «Он назвал меня полукровкой», – ответил тот, дергаясь от каждого ее прикосновения. «Но ты и есть полукровка! – в сердцах воскликнула она, – и не должен этого стыдиться!» Мальчик какое-то время молчал, чему она была рада, потому что смогла спокойно обработать все царапины, а потом сказал: «Хорошо». Это не было пустым обещанием, о котором бы любой другой ребенок забыл через миг. Больше никогда ее сын не участвовал в драках, впрочем, он и вовсе стал избегать других детей, а вместо этого нашел себе развлечения, которые его одногодки едва ли сочли бы забавными. Он не расставался с оружием, требовал от матери разговаривать с ним на сармантийском языке, в то время как с отцом говорил на шраванском. Понемногу он начал учиться читать. Ему эта наука давалась нелегко, но такому упорству позавидовал бы сам океан.