— Отойдите… малыши, — сказал киммериец, вспомнив низкорослого Кушара и Бали, который, несмотря на свое преображение, едва ли дорос до плеча Конана.
Передохнув, он уперся ногой в вертикальный прут и, ухватив руками соседний, потянул так, что захрустели все суставы.
— Пролезешь? — повернулся он к Кушару. — Если пройдет твое брюхо, то и я смогу, наверное…
Они долго шли по подземному коридору, пугая жирных крыс и летучих мышей. Лишь через полчаса впереди наконец показался свет и, выйдя на поверхность, они увидели, что оказались далеко от крепостных стен Аренджуна.
Конан посмотрел на перепачканный землей свадебный наряд Джайлы и, вздохнув, сказал:
— Я был готов любить тебя и, наверное, мы были бы счастливы… Недолго… Я — бродяга, вечный скиталец, а тебе нужна семья, дети… А вот малыш — простите, принц, — он хоть прожорлив и сварлив, но, видит Кром, славный парень! Пойдем, Кушар, у нас дела.
* * *Раннее утро. Солнце только что осветило холмы и поля близ города Аренджуна.
Под густым зеленым кустом близ дороги сидели Конан, Кушар и пять человек, лица которых громко говорили о роде их занятий. Их завтрак состоял из половины копченого барана и семи больших кувшинов вина. Конан молча жевал, с обидой думая о том, что Джайла чересчур быстро согласилась с его предложением. А Кушар, вспомнив решетку, которую не смог бы разломить даже слон, решил, что с киммерийцем не стоит спешить расставаться.
За крепостной стеной Аренджуна готовился выступить в поход караван из восьми верблюдов, груженных так счастливо найденной государственной казной. Золото должны были сопровождать два десятка до зубов вооруженных охранников.
Конан отбросил обглоданную баранью ногу, вытер пальцы о штаны и сказал:
— Кушар! Поднимись-ка вон на тот холм и посмотри, не открылись ли городские ворота.