Старик осторожно подставил руки под лезвие и слегка коснулся его. Оно осыпалось в сухие ладони горсткой пепла. Ниун вздрогнул и вопросительно посмотрел на колдуна.
— Вот видишь, неразумный? — усмехнулся Покран. — Даже такое необыкновенное лезвие не выдержало столь сильного колдовства, а ты хотел подсунуть мне никчемную железку. Она бы развалилась от одной смеси.
Кузнец шумно сглотнул и проговорил вдруг севшим голосом:
— Отец, я ничего не понял из увиденного.
— Немудрено. Я ведь говорил, что у тебя ума не больше, чем у бабы.
— Ты обещал объяснить.
Покран отнес пепел к столу, высыпал его в плошку и заговорил:
— Не знаю, понравятся ли тебе мои слова, а впрочем, это и не важно. Не в наших силах изменить судьбу, предначертанную Богами, а особенно Кромом — суровым и неумолимым. Твой сын будет необыкновенным человеком. Он не станет продолжать твое дело. Ты последний кузнец в роду. Он будет воином. Великим воином. Но не сразу. Ему придется пройти и неволю, и скитания. Он познает беды и лишения, но и побед одержит немало. Твой сын выступит против демонов и одолеет их. Твой сын осмелится противостоять Богам и останется жив. Он не будет созидать, как ты.
Его стезя — разрушение. Его стихия — кровавые битвы. Ему придется долго искать свой единственно верный путь, но в конце концов он отыщет его. И только выдержав все испытания, он поднимется на вершину. В конце жизненного пути его ожидает трон великой державы. Таково его предназначение — подняться с самого низа на самый верх, сменить ошейник раба на царский венец.
— Раба? — встрепенулся Ниун. — Ты сказал… Раба?
— Ему придется испытать и это. Но недолго. Страсть к свободе, воля к победе — эти качества будут у него главными.
Великая судьба. Сейчас я могу сказать тебе. У меня было видение, что в мир придет великий воин, который сумеет одолеть Силы Зла. Я долго ждал его. Я не мог отправиться на Серые Равнины, пока не узнаю, что появился на свет человек, который будет защищать людей, который встанет с оружием на сторону Добра. Теперь я спокоен. Этот человек — твой сын.
— Послушай, отец…
— Все. Я устал. Больше мне нечего сказать, Уходите.
Маев молча коснулась руки мужа, они поднялись с лавки и медленно направились к выходу. На пороге Ниун обернулся:
— Спасибо тебе, отец.
Покрал лишь кивнул в ответ и указал пальцем на дверь.
Ниун и Маев не спеша возвращались домой. Они не разговаривали, ибо слишком сильным было потрясение от всего услышанного и увиденного ими. Маев, прислушиваясь, как ворочается в утробе ее сын, размышляла о том, что, пожалуй, ей понравилось предсказание. Конечно, ошейник раба — это ужасно.
Любой киммериец согласился бы лучше умереть, чем стать рабом. Но старик сказал, что это ненадолго, что стремление к свободе у их сына будет столь велико, что он скинет оковы. Зато он станет королем. Королем? Даже страшно подумать, что ее сын, внук деревенского кузнеца, взойдет на трон. А ее, Маев, внуки будут принцами. Это не укладывалось в ее голове, и она не выдержала и нарушила молчание:
— Представляешь, Ниун, он будет королем!
— Эка невидаль — король, — огрызнулся ее муж. — По мне, так уж пусть бы лучше он стал кузнецом.