Вот как… Закроют… Ну и ладно, мне-то что. Я все равно оттуда уже ушел…
Я отодвинул тарелку и встал.
— Ладно, мам… Спасибо. Пойду полежу…
Лежать мне на самом деле не хотелось, а от телевизора я за эти дни уже отупел. Но сидеть и слушать ее тоже не хотелось. Просто Савешников это Савешников. А мама это мама.
А на следующее утро начался содом. Меня подняли звонком из секретариата универа. Им не хватало справки из поликлиники. Я спросонья пообещал принести, а потом сообразил, что ни в какой универ документы не отвозил. Тем более что уже шел сентябрь, до начала лекций оставались считаные дни.
— Ма-а-ам!
Естественно, это подсуетилась мама. Когда успела?! Она сообщила, что сейчас мне надо бежать за справкой, а после обеда придет репетитор…
Я возмутился. Впустую.
— Но теперь ты никак не завязан с работой и спокойно можешь начать учиться с этого года!..
Вот честное слово, ничего более надежного, чтобы я встал на дыбы, она даже придумать не могла. Ушел я, хлопнув дверью.
3
Я бродил по улицам долго, все пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что надежды для меня нет. Буду кем-то другим. Все равно кем. Экономистом, менеджером… А может, стану театральным критиком. Буду писать: «С этой сложной ролью прекрасно справился Иван Иванов, молодой, подающий надежды актер…»
…Ноги сами вынесли меня к ДК энергетиков. Честное слово, сами. Рассудок в этом никакого участия не принимал.
— Вернулся? — поприветствовал меня Поных. — Молодец.
— Можно подумать, без меня бы не обошлись, — фыркнул я. — Нужен тут школяр-недоучка…
— Ага, — глухо ответил наш режиссер. — Ты — школяр-недоучка. А я ветеринар с идиотской фамилией. Все, пошел работать.
И я пошел работать.
Все собрались в первых рядах зала. Поных стоял перед нами, опершись лопатками на край сцены и насупленно гудел:
— Звонили… Настойчиво просили снять спектакль… Намекали, что заигрывания с политикой, которые сходили с рук Андрею, нам не сойдут… Я сказал, что посоветуюсь с коллективом…
Тем же голосом, которым когда-то говорил: «Спектакль, конечно, отменим», Малькин флегматично сказал:
— Играть, конечно, надо. Ничего не поделаешь…
— Как? — мрачно поинтересовался Миша Тяглов.
— Как сможем, — пожал плечами Малькин.
— А почему, собственно, надо? — высоко задрав подбородок поинтересовался Костя Кравец, игравший в последнем спектакле Пьяницу. — На черта нам такое счастье без Витальича?
— Да очень просто, Костенька, — ласково сказал Малькин. — Ты еще хоть раз на сцену выйти хочешь? Так это последняя возможность.
Кравец замолчал. Остальные тоже не пытались возражать.
Мне было проще, я-то уже почти привык к мысли, что для меня все кончено. Но не бросать же их в такой тяжелой ситуации…
— И еще, — добавил Поных. — Андрей нам всем… Ну понятно. Это самый важный для него спектакль. Он хотел сделать «Телефонный справочник» с самого начала. Теперь может не успеть. Мы должны… Ну понятно же, да?
Ему уже никто не ответил. Актеры молча расходились по местам.
«Черновые проходы» «Телефонного справочника» мы гоняли до полного автоматизма. Потом начиналась мука. Антонина, Кира Анатольевна, Малькин, Филипченко, Кравец, Тяглов и я под изнуренным взглядом Поныха пытались выжимать из себя хоть какое-то правдоподобие. Мы пытались играть. И было это чудовищно.
— Здесь можно раз в полвека расстреливать по десять миллионов, и все равно ничего не изменится…
— У каждого из нас есть имя в телефонной книге…
— А я так люблю запах акации…
Все реплики звучали одинаково фальшиво, независимо от того, кто и по какому поводу их произносил. А срок премьеры был все ближе.
Савешникова готовили к операции. Что-то там у него было связанное с работой сердечных клапанов. Поных и Антонина каждый день приносили известия, впрочем, довольно однообразные: состояние Савешникова не менялось. Но это был тот случай, когда отсутствие плохих новостей само по себе было хорошо. Мама со мной не разговаривала. Выяснилось, что я никудышный сын и крепко подвел ее после того, как она уже договорилась обо всем с ректоратом университета. Вопрос, что неплохо было бы договориться сперва со мной, я даже не поднимал.
Все остальные дела и проблемы я отложил на потом. Благо, до этого «потом» оставались уже считаные дни.
Однажды соседка сказала, что меня искал участковый. Я не удивился: Поных предупреждал, что возможна подобного рода нервотрепка. Просто проигнорировал эту новость. Все равно большую часть времени я проводил в театре, и поймать меня одного, отдельно от остальных актеров труппы, было почти нереально.
И наконец время кончилось.
— Ох, как же позориться не хочется… — с мукой протянул Миша Тяглов. Ему оказалось тяжелее всех: его персонаж должен был находиться на сцене почти постоянно без малого два часа. До прихода в театр Тяглов был лаборантом-почвоведом.
— На реакцию зрителей не смотрите, — наставлял нас Малькин. — Со сцены не уходите ни в коем случае. Что бы ни происходило, спектакль должен продолжаться.
Позориться действительно страшно не хотелось. Но как-то вариантов не было. На попятный идти поздно… Ну и ладно, что ж теперь. Два часа позора — дело не смертельное. По крайней мере, отрежу себе все пути на сцену. Чтобы потом, чем бы я ни занялся, не оставалось в голове поганой мыслишки, что «мог бы»… Точно буду знать: не мог бы. Тоже плюс. А то я себя знаю: всю жизнь бы нервы себе мотал…
Антонина то и дело бегала смотреть, как заполняется зал. Она-то и увидела первой суету в проходе. В сопровождении паникующего и оттого совершенно закаменевшего лицом Владимира Палыча к нам стремительно двигался Савешников.
Он был маленький и высохший, с седым ежиком волос над высоким лбом. Крылья заострившегося носа раздувались. Палка, на которую он опирался, казалось, выстукивала по полу сложный танцевальный ритм.
Я не могу передать охватившее нас в этот момент облегчение.
Играем! Играем!!!
Андрей Витальевич обводил нас взглядом блестящих глаз, дотягиваясь, приобнимал за плечи, говорил что-то ободряющее. Навстречу ему появлялись улыбки, у всех, даже у флегматичной Киры Анатольевны, даже у измученного ожиданием Тяглова.
Мы усадили его в пятом ряду, возле операторского пульта. Рядом устроился Поных. Операторы Леша и Слава возились один с пультом, второй с камерой и на начальство внимания не обращали.
— Не бойтесь, — как-то просительно сказал нам Савешников. — Все получится…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});