Кажется, ему доставляло удовольствие напоминать те мои слова.
– С женой, которая выбрала меня. И теперь мой черед, драгоценная моя, – сообщил он, прокладывая дорожку поцелуев в ложбинке груди, спускаясь к животу и ниже.
– Ах-х-х, – судорожно выдохнула я, ощутив прикосновение горячих губ там, где…
И стало все равно, что подумают окружающие и есть ли вообще люди вокруг шатра. Мир сузился до укромного уголка, где были только мы вдвоем, до прикосновений, возносящих в небеса, за которыми последовало слияние и удовольствие, разделенное на двоих.
* * *
Кажется, я ненадолго вырубилась, обессиленно ускользнув в сон. Когда очнулась в тесных объятиях, некоторое время разглядывала свою руку, на коже которой проступила золотистая вязь брачной татуировки. Покрутила рукой, рассматривая. Тим сдвинул свою ладонь, переплетая наши пальцы, и узор заискрился мягким сиянием, напомнив волосы Нуара. Словно их частичка создала узор, отметившись на нашей коже.
«Жена. Я теперь его настоящая жена.» – пришло осознание.
– И все же я не хочу быть королевой! – были мои первые слова.
Тимуджин засмеялся, и я запрокинула голову, чтобы понять, что его так веселит.
– Рад, что протест вызывает лишь статус, а не наш свершившийся брак. Когда вернемся, я передам дела матери и советникам, и на месяц-два мы станем просто мужем и женой. Уедем к морю.
– А потом?
– Потом? Хочешь, просто останешься женой. Могу снять с тебя все обязанности и запретить участвовать в дворцовой жизни, – предложил он.
Звучало прекрасно, и я мечтательно улыбнулась. Ненадолго. Улыбка сбежала после его следующих слов:
– Только, Алиса, я уверен, что уже через месяц ты заскучаешь от безделья и начнешь совать свой прекрасный носик в государственные дела, интересуясь общественной и политической жизнью.
– Почему это звучит с таким предвкушением?
– Думаю, некоторые реформы нам действительно не повредят, и уже сейчас представляю, как взвоют советники от твоих идей. Но что-то менять и влиять на жизнь страны может лишь королева, имеющая поддержку народа и придворных. А для этого нужно участвовать в общественной жизни. Меня устроят любые варианты, будь ты просто моей женой или еще и моей королевой. Основное слово здесь – моя.
В такой интерпретации слова «жена» и «королева» уже не звучали так страшно. Я решила обдумать это потом, тем более что кое-кто решил, что я уже достаточно отдохнула и готова к взиманию супружеских долгов.
Сложно связно мыслить, когда целуешься.
Эпилог
Вскоре мятеж был подавлен окончательно, несмотря на то, что захваченные вожди оказались никакими не вождями, а всего лишь переодетыми в их одежды горцами, вызвавшимися пойти на смерть. Пленников допросили и отпустили на все четыре стороны, с напутствием рассказать все, что произошло, и передать своим, что Нуар ясно показал свое покровительство королевской семье. Идя против нашей власти, они обрекают себя на божественный гнев, который ляжет на их плечи и приведет к вымиранию всего племени.
Эта версия событий получила широкое распространение благодаря тайным агентам, под видом менестрелей рассказывающих приукрашенные события в каждой богом забытой таверне, на каждом углу каждого города. И со временем эти события обрастали невероятными подробностями.
Когда по пути в столицу случайно услышала пересказ, оказалось, что я спасла целое войско, обратившись к Нуару. От этого мой рейтинг среди простых людей взмыл до небес, а на шрам смотрели с благоговением, гордясь моим поступком и восславляя, чем смущали невероятно.
А те вожди сами сдались. И, как выяснилось, их подстрекал Лимасс. Там почему-то были уверены, что после смерти короля у меня не останется иного выбора, как выйти за принца Дамиана, чтобы удержать власть. А Дамиан за преданность пожалует горцам одну шахту, процент с добычи которой они поделят с Лимассом.
Жирный куш. При помощи шпионов и устроили ловушку, куда заманили короля. Горцы сдали всех, кто им помогал, но поимка этих людей – это уже дело службы безопасности.
Нас же по возвращении ждали пышные празднования победы. Меня встречали как героиню, но и без этого я привыкла жить со шрамом и высоко держала голову, не стыдясь его.
Когда ажиотаж вокруг меня немного угас, придворный целитель осмотрел мое лицо и сказал, что есть хороший шанс если не убрать шрам полностью, то хотя бы сгладить. Дела и куча текущих вопросов, скопившихся за время нашего отсутствия, не позволяли уехать сразу на обещанное королем море, и я решилась на операцию.
Положа руку на сердце, я мало на что надеялась. Наркоза здесь не было, я выпила сонную настойку и уснула, крепко держа за руку Тимуджина. Проснулась одна, и первое, что увидела, – улыбающееся лицо архиуса Вайнера.
– Вот и все. Получилось даже лучше, чем я ожидал, – довольно произнес он, протягивая мне зеркало.
– Как все?! – Я выхватила зеркало и вгляделась в свое отражение.
Не верила глазам, дотрагиваясь до лица. Лишь цвет кожи на месте шрама – чуть более светлый – говорил о том, что он там был.
– Пойду позову его величество. Пришлось выгнать. Мешал мне работать и видеть не мог, как я инструментами касаюсь вашего лица.
– Алиса, ты как?! – Тимуджин ворвался вихрем, и я отвела от лица зеркало.
Он изучал меня, а потом провел пальцами по коже на месте шрама:
– Мне будет его не хватать.
– Поверить не могу, что кто-то может так убиваться по шраму! – фыркнул целитель.
– Ничего вы не понимаете! Он был символом того, что моя жена выбрала меня. Что я ей дорог!
– А если я скажу, что ты мне дорог? Тебе станет немного легче? – спросила я.
– Если только немного. Совсем чуть-чуть. Но если хочешь облегчить мои страдания, лучше скажи, что любишь.
– Ну, знаешь! Тебе палец в рот не клади. Сам скажи!
– Люблю тебя, – не задумываясь, произнес он. – Думал, это и так понятно. А ты меня?
– М-м-м… – Я сделала вид, что задумалась. – Я пока воздержусь от ответа. Мне кажется, ты мне еще не все грани своего характера продемонстрировал, я тебя еще не со всех сторон знаю.
– Женщина, имей совесть! Мне казалось, я тебе уже продемонстрировал все свои стороны, но если ты настаиваешь… – Он наклонился ко мне и впился в губы жадным поцелуем.
– Только не здесь, ваше величество! Мне еще нужно все убрать! – замахал на нас руками целитель.
Засмеявшись, Тимуджин отстранился и протянул мне руку, помогая спуститься со стола. Но внезапно замер, уставившись на меня удивленно.
– Глазам не верю! – потрясенно воскликнул