Перси Биши Шелли
Строки, написанные среди Евганских холмов
Есть в бездонном океанеСкорби, горя и страданийМного тихих островов,Где, укрывшись от ветров,Переводит дух моряк,Чтобы дальше плыть во мрак:Нависает небосводТучами над бездной вод,И свинцовой пеленойМгла клубится за кормой.По пятам за судном мчитсяБуря, грозная громница,Парус рвет, обшивку, снасти,Разрывает бриг на части,И корабль, хлебнув сполна,Смерти зачерпнул со дна,Погружаясь в глубину,Словно в сон, идет ко дну,И во сне, стремясь вперед,Через вечность он плывет:В полумраке перед ним,Смутен и недостижим,Берег — зыбкая черта,Отступает, как всегда,И раздвоен, истомленМореход: не в силах онПлыть вперед, податься вспять,Будет зыбь его качать,Вечный странник, мореход,В гавань смерти он плывет.
Там, за гранью зыбких вод,Ждет его любовь едва ли,Впрочем, вряд ли от печалиИщет он спасенья в страстиИли в дружеском участье, —Грудь пуста, и лед в крови,Сердце сгинет от любви,Билась боль в бескровных венах,Будто бы в тюремных стенах,Чувства выжжены, побитыГрадом слов, огнем обиды,Время грубо иссеклоИзможденное чело,Искривленные устаОпалила немота,Так листва под коркой льдаЗастывает в пустотеНа декабрьском кусте.На полночном диком взморье,Там, где северные зори,Где стихией многопеннойШторм ярится неизменный, —Белый высится костяк,Словно здесь уснул бедняк,Не оплаканный никем:Каменистый берег нем,Редкий шелестит камыш,Да кричат на кручах лишьЧайки, будоража тишь,Иль водоворот ревет, —Так поверженный народКорчится у ног царя, —Страшной славою горя,Скачет тот сквозь павший град,Где сражался с братом брат, —Кости здесь теперь лежат,И бессолнечный рассветСизой мглой прикрыл скелет,Не ответит он на зов —Жизни, дум истлел покров.
Да, средь горестей бездонныхМного островков зелёных,К одному приплыл мой челн,Легким ветром окрылён,Слушал я раскат пеанаИ грачей призыв гортанныйНад Евганскими холмами, —Рассекая мглу крылами,Сизокрыло взмыла стая,И, величием блистая,Встало солнце, небосводВесь клубился, а восходТучи опалил огнём,И безмерный окоёмВспыхнул в отблесках лазурных,Крылья в крапинках пурпурныхЗолотым дождём проплыли,Перистый огонь пролилиНа залитый солнцем лесСредь яснеющих небес,И вознёсся холм пустынный,
И туман сошёл в теснины —Над Ломбардскою равнинойДымки зыблется граница,Свет лазурный льёт денницаНа созвездье городов, —Словно россыпь островов,Блещут в море изумрудном,Лабиринтом многолюднымЗдесь Венеция плывет,Нежась у отцовских вод:Амфитриты здесь обитель,Седовласый повелительВымостил её чертог,Волны расстелив у ног.Боже! Над чертой дрожащейВод хрустальных круг блестящий,Красно-огненный, багровыйДымки разорвал покровы, —Как в пылающем горниле,Купола, колонны, шпили,Загоревшись, озарилиАлтари мерцавших водИ пронзили небосводОгненными языками, —Словно жертвенное пламяДревле в храме Аполлона,Взмыв, коснулось небосклона.
Город светоносный, чадоОкеана и отрада,А потом его царица,Над тобой судьба глумится,Жертвой стать должна ты вскоре,Ты могла бы кануть в море,Если бы благая силаОдр печальный осенила,Твой, раба рабов, с челом,Опозоренным клеймом,Был бы менее печаленТвой конец среди развалин,Покрывающихся мхамиИ зелёными цветами,Опадут на дно руины,Станут острова пустынны,И рыбак, с ветрами споряСредь заброшенного моря,Парус распрямит скорейИ веслом взмахнет сильней,Чтобы мрачный берег твойМиновать быстрей, покойСпящих в той пучине звезднойНе тревожа, иль над безднойВстанут толпы мертвецов,Смерти выпростав покров.Кто, подобно мне, взирает,Как над городом сияютБашни в золотистой дали,Те вообразят едва ли,Что пред ними лишь гробница, —Там, во чреве копошитсяКом червей в людском обличье,Впившись в мертвое величье.Пусть Свобода отряхнетКельтов самовластный гнетИ темницы распахнет,Где с тобой томятся вместеВ унижении, в бесчестьеСто прекрасных городов, —Отрешившись от оков,Вы бы доблести вплелиВ солнечный венок земли,Гордой ратями былыми.Иль — погибни вместе с ними, —Вы не сгинете напрасно,Солнце воссияет властноСветом Истины, Свободы,Как цветы, взойдут народы,Прорастут сквозь темень лет,Будет пышен их расцвет.
Что ж, погибни — рухнут стены,Но останутся нетленны,Как небес твоих покровы,Что всегда над миром новы,Долговечней, чем лохмотьяВремени на бренной плотиГорода с печатью горя, —По волнам скитальца-моряПоплывут воспоминанья,Что закончил здесь скитаньяГордый Лебедь Альбиона, —Он, гонимый непреклонноИз земли своей исконной,Рассекая ураган,Плыл к тебе, и ОкеанПриютил здесь беглеца,Радость, окрылив певца,Песней взмыла, перекрывБури громовой порыв.О, Поэзии Река,Щедрая во все века,С незапамятных временТы текла сквозь АльбионИ доныне не щадилаСлавные певцов могилы,Отчего скорбишь ты нынеО любимце на чужбине;Город рабский, словно тучейОмрачавший дух летучий,Город мертвецов, ответь,Чем воздашь ему за честь;Как Гомер бессмертной теньюОсенил Скамандр, забвеньюПреграждая путь, ШекспирЭвон озарил и мир,И божественная силаСмерть навеки победила,Как любовь Петрарки нынеПламенеет здесь, в долине, —В негасимом этом светеОбретает мир бессмертье, —Так тебя, поэта кров,Будут славить средь веков,
Как Свобода окрыленно,Ввысь летит вдоль небосклонаСолнечная колесница:Разрушается границаМеж долиной и холмами,Словно свет вселенский, пламяНа венецианских башнях —Отблеск доблестей вчерашних.Падуя блистает славой,Восставая многоглавойМноголюдною пустынейВ ослепительной долине,Полной зреющих хлебов, —Скоро в житницы враговПересыпят их крестьяне,А волы, как на закланье,На телегах, полных дани,Словно горы, повлачатЦвета крови виноград,Чтоб забылся буйным сномКельт, упившийся вином.Меч не предпочли серпу,Чтоб скосить господ толпу, —Что посеешь, то пожнешь,Приготовь для жатвы нож,Силу силой уничтожь,Скорбный край, — что ж, собирайСвой кровавый урожай.Горько, что не в силах разумИ любовь покончить разомС самовластьем — кровью лишьПятна рабства удалишь.
В Падуе на площадяхКарнавальных сея страх,Мать и Сын, немые гости,Смерть и Грех играют в кости,А на карте — Эццелин[1],И теряя ставку, сынВпал в неистовство, а мать,Чтобы сына обуздать,Обещала хлопотатьПред австрийскими властями,Чтоб над этими полямиДо гряды альпийских горВластвовал он с этих пор,Став наместником, — и ГрехРассмеялся, этот смехЛишь ему присущ, и вот,Сын и мать за годом годУкрепляют власть господКровью и кровосмешеньем,Так расплата с преступленьемНеразлучны, переменыВремя так несет бессменно.
Падуя, сошел на нетВ ярких залах знанья свет,И коварный смутный след,Словно метеор, маня,Гаснет над могилой дня.В оны дни под эти сводыШли паломники-народы,Светоч твой сиял во мглеНа холодной злой земле, —Но зажегся в мире нынеНовый свет, а ты в пустыне:Деспот грубою пятойЗатоптал огонь святой.
Как в глухой сосновой чащеОгонек, едва горящий,Гасит лесоруб норвежский,Но огонь змеится дерзкийОгненными языками,И взревев, коснулось пламяСвода сумрачных небес,Озарен безбрежный лес,Лесоруб простерся в страхе, —Точно так лежать во прахе,Тирания, будешь ты:Ты с надменной высотыСмотришь на пожар вдали —Сгинь же в прахе и в пыли!
Полдень снизошел осеннийПрипекает зной последний,Дымки зыбкая вуальМягко застилает даль:Приглушенное сиянье,Свет и цвет, благоуханье, ‑Все смешалось, воздух мглист,Запотевший аметистТак сияет иль звездаВ беспредельности, когдаРазорвет небес покровы.Виноград навис багровыйНад безветренной пустыней,А вдоль башни сизо-синейВзмыла дикая лозаСтроем копий в небеса.На листве — кристаллы слез,Здесь прошел дитя-МорозЛегкой утренней стопой,И размытою чертойК югу от немой равниныГромоздятся Апеннины,Словно острова в оливахСредь просторов молчаливых,И покрытые снегамиВознеслись над облакамиАльпы, будто грея склоны, —И тогда в мой истомленныйДух, что замутил родникЭтой песни, вдруг проник,Снизошел обман святой:Пусть любовью, красотойВечно будет мир согрет,Да прольется Горний СветМузыкой, душой нетленнойИль моей строкой смятеннойВ одиночество вселенной!
Полдень надо мною — вскореВстречу вечер на просторе —Выйдет с юною луной,Неразлучной со звездой,С той наперсницею, чейСвет становится теплейВ блеске солнечных лучей.А мечты утра, взлетая,Как ветров крылатых стая,Покидают островок.Одиночества челнокПоплывет к страдальцам вскоре,И старинный кормчий-ГореПравит в горестное море.
Есть, должно быть, и другиеОстровки среди стихииЖизни, Горя и Страданий, —В том бездонном океане,На седых волнах взмывая,Вьется светлых духов стая,Иль, быть может, на скалеЖдут они меня во мгле:Через миг расправят крылья,И челнок мой без усильяВ гавань тихую войдет, —Вдалеке от всех невзгод,Боли, страсти и греховОбрету цветущий кров:Средь лощин, долин, холмовС теми лишь, кого люблю я,Буду жить, любви взыскуя,Слушать море, гул ветровИ дыхание цветов.Будет наша жизнь светла,Но, быть может, духи зла,Осквернить стремясь приют,Толпы темные нашлют, —Эту злобу усмирятТихий свет и аромат,И возвысится душа —Ветры, крыльями шурша,На нее прольют бальзам.Гимны посвящая нам,Звучно зарокочет море,И его дыханью вторя,Вечной музыкой в тишиСтих прольется из души,И любовь дыханьем жизниВ этой радостной отчизнеУничтожит зависть, страсти,Воцарится братство, счастье,И земля, к любви готова,Станет молодою снова.
1818Перси Биши Шелли