На примере ЮНФПА видно, насколько запутаны финансовые связи мировой сети контролеров рождаемости. Получая деньги от правительства США и других стран, ЮНФПА оказывает материальную поддержку множеству «неправительственных организаций», в том числе Совету по народонаселению, Институту мирового наблюдения, Кризисному комитету по народонаселению, Фонду Дрейпера и т. п. Эти организации, в свою очередь, предоставляют гранты друг другу и финансируют прочих «контролеров рождаемости».
В основе контроля над народонаселением лежит философия, отрицающая существование универсальных, неизменных эталонов добра, правды и справедливости. Напротив, «контролеры» считают, что ценности должны изменяться в соответствии с изменением технологий и «потребностей» общества. В мире реальны только изменения (естественно, интерпретируемые лишь немногими посвященными, которые способны правильно понять, что происходит). В отличие от философии, предписывающей как народу, так и его правителям придерживаться одних и тех же общепризнанных, традиционных норм и моделей поведения, защищая слабых от произвола власть имущих, сторонники контроля над народонаселением предоставляют элите особые привилегии. Их лидеры – это избранные, которым дается прерогатива истолковывать смысл технологических и общественных перемен и которые диктуют всем остальным, как в соответствии с новыми условиями они должны менять свои взгляды и поведение. Это властители, навязывающие подданным новые стандарты. По терминологии «планировщиков семьи», такие люди являются «агентами изменения», авангардом общества, прокладывающим дорогу к новому будущему.
Само понятие лидерства в новом обществе отлично от того, которое принято там, где верят в существование вечных эталонов. В традиционном обществе даже при отсутствии демократических свобод у людей существуют некие общие критерии, по которым они судят, справедливый у них правитель или несправедливый. В новом же обществе, отвергающем неизменные стандарты, ни о чем судить невозможно. В этом обществе народ лишен не только власти, но и критериев, по которым он мог бы оценить своих тиранов. Это общество, где лишь «лучшие умы» уполномочены провозглашать новые ценности, а специалисты по социальной инженерии моделируют способы внедрения этих ценностей в сознание масс. И хотя народ могут приглашать поучаствовать в процессе «переоценки ценностей», люди лишены объективных критериев оценки, и им остается лишь следовать предписаниям «лучших умов». Так что «переоценка ценностей» – это, с одной стороны, подачка, а с другой – она помогает навязать обществу ценности, выгодные элите, поскольку человек испытывает давление группы и поддается ее влиянию.
Тиски, в которые попали народы, по всей вероятности, будут сжиматься еще сильнее. Борьба с рождаемостью набрала обороты, ее активисты просочились во властные структуры, захватили прикормленные и политизированные образование и науку… У них свои печатные органы и рекламные агентства, они добились щедрого государственного финансирования и политической поддержки. За последние пятнадцать лет чиновники как в центре, так и на местах прониклись идеей, что воспроизводством населения должно управлять государство.
Если аборты не запретить, они – не де-юре, так де-факто – будут становиться все более насильственными во множестве случаев, когда бюрократическая элита дорвется до власти решать, кто слишком молод, кто беден, а кто не подходит для продолжения рода по расовым признакам. Стерилизацию будут навязывать все более агрессивно (особенно если попытки ограничить аборты увенчаются успехом), а «генетические обследования» послужат залогом того, что стерилизация и аборты будут производиться именно в тех группах населения, в каких это нужно элите. Детоубийство, уже существующее с молчаливого согласия людей, в тех случаях, когда речь идет о детях с синдромом Дауна и некоторыми другими заболеваниями (51), еще больше укоренится в обществе.
Университеты, эти бастионы нашего образования, будут по-прежнему научно обосновывать необходимость контроля над народонаселением; тем более что эту горькую пилюлю так обильно подслащивают финансовыми вливаниями.
Ну а чтобы до конца выдержать принцип «планирования населения», чтобы полностью ублажить его идеологов, нельзя ограничиться только контролем над количеством и качеством. Придется распространить этот принцип и на возрастные показатели. Вслед за контролем над рождаемостью будет внедрен и «контроль над смертностью», ибо это две стороны одной медали. При уходе за «терминальными» больными в хосписах и тому подобных заведениях так легко перейти от облегчения страданий к «милосердному» ускорению смерти (52)!
Поощрение самоубийств тоже наберет обороты. И легализованное убийство «неполноценных» младенцев и взрослых инвалидов, случаи которого так участились в 80-е годы – им просто не давали еды и питья! – продолжится с еще большим размахом. Такое экзотическое лечение, как пересадка органов, весьма способствующая развитию медицинской науки и повышению авторитета медиков, станет финансово выгодным, как выгодны сейчас аборты. Причем подход тут будет столь же пристрастным. Важных персон – богатых, политически влиятельных или тех, чей случай покажется врачам интересным, – будут лечить. Тем же, кого сочтут бесперспективными, – беднякам, людям без политических связей, обычным больным – приклеят ярлык «терминальных». Поскольку точно предсказать время смерти невозможно, определение «терминальности» больного целиком лежит на совести профессионала. Судя по всему, существующие тенденции усилятся и можно ожидать появления новых государственных «служб», которые распространятся так же повсеместно, как службы «планирования семьи». И тоже начнут «бороться с невежеством и мифами», только на сей раз людей будут инструктировать, как им комфортнее умирать. (Российские «контролеры» уже забрасывали в печати удочку о том, что наши люди должны «иметь право на достойную смерть». – Примеч. пер.) Если такая картина будущего покажется вам невероятной, вспомните, сколько из вышесказанного уже воплотилось в жизнь. «Неопровержимость фактов», свидетельствующих о «демографическом взрыве», общепризнанна. Право и обязанность государства вмешиваться в вопросы репродуктивного выбора принимаются как некая данность. Все методы ограничения рождаемости: контрацепция, стерилизация и аборты – узаконены, распространены повсеместно и не отвергаются широкой публикой. Идея допустимости убийства «дефективных» новорожденных завоевывает все больше сторонников. Самоубийство считается позволительным, а порой даже поощряется. И главное, в обществе стала доминировать мысль о том, что человеческая жизнь имеет смысл только до тех пор, пока человек вносит свой вклад в благосостояние общества. Эта идея вытеснила глубоко религиозную идею вечного, непрагматического смысла жизни отдельного человека.
Только коренное изменение самих основ нашей политики могло бы повернуть вспять сей неуклонно ускоряющийся процесс… Причем отказ должен быть тотальным; необходим пересмотр религиозных, политических и социально-экономических установок, разрушивших наши традиции и ценности. Следует отказаться от догм XIX века, отрицающих взгляд на человека как на творение Божие, о котором у Творца существует свой замысел. Следует опровергнуть веру в социально-экономический «прогресс», который якобы диктуется исторической необходимостью и нуждается в помощи «социальных инженеров». Надо отмести автократические теории, внушающие нам, что элитные лидеры лучше знают нужды человека, чем сам человек. Люди должны перестать считать наивысшим благом физическое совершенство и чувственные удовольствия.
А важнее всего перестать отрицать абсолютное, непреходящее добро, понятное всем и чтимое всеми, отказаться от преклонения перед меняющимися ценностями, которые правящая клика приспосабливает к «нуждам» современности. И, наконец, государство должно прекратить финансирование «обучающих» программ, которые забивают людям головы всеми этими догмами.
Можно долго перечислять, что необходимо сделать в борьбе с новой идеологией, которая загоняет человечество в ловушку полного социально-экономического контроля. И контроль над народонаселением играет здесь первостепенную роль, главным образом потому, что изучается данный процесс слабо, критике не подвергается, а зачастую проходит и вовсе незамеченным.
Люди, считающие такое развитие событий желательным, могут радоваться, ибо все происходит быстро и почти не встречает сопротивления. Верящие, что человек создает себя сам, занимаясь «самоактуализацией» и освобождаясь, наконец, «от древних предрассудков, не нужных в современную технологическую эпоху», имеют все основания для торжества. Они оседлали гребень мощной волны, накат которой обозначился более века тому назад в теориях Мальтуса, Дарвина, Маркса, Спенсера, Гальтона и Пирсона.