Вольнолюбие Рабле пришлось французам по вкусу, и за ним последовал целый ряд «распущенных» авторов, вошедших в историю своими скандальными опусами (одним из коих является широко известный сексоголик маркиз де Сад). Лично мне больше по душе Рабле с его искрометным юмором. Мне кажется, именно Рабле научил французов и француженок (и это они запомнили навеки) тому, что секс – это, по сути, очень веселое занятие. Оно, конечно, и трагичное, странное, несвязанное, прекрасное и пронзительное. Но в первую очередь – веселое. И если кто-то лишен чувства юмора и чересчур серьезно подходит к сексу, то вряд ли будет получать от него большое удовольствие. Поэтому соединив в одном шейкере мысли Рабле, романтизм утонченной любви, добавив немного серьезности и фривольности, мы получим чисто французский коктейль. И он будет сильно отличаться от того, к чему привыкли американки.
* * *Наш англосаксонский подход к сексу и любви отличается от французского как небо и земля. Теперь понятно, почему так много англосаксов уезжали в Париж. В 1833 г. Ральф Уолдо Эмерсон[12] написал строчки в своем дневнике, которые не потеряли актуальности и в наши дни: «Молодые люди очень любят Париж отчасти потому, что в этом городе они пользуются невиданной свободой от любопытных глаз и потому что никто не вмешивается в их жизнь. В этом городе можно идти туда, куда тебя ведут глаза». Вашингтон Ирвинг[13] более подробно объяснил, чем именно так хороши француженки. Они «прекрасно умеют вскружить голову и возбудить ту часть тела, которая находится ниже пояса». Учитывая тот факт, что голова у мужчин часто расположена на 15 см ниже пояса, предлагаемая француженками схема работает блестяще.
Да простит меня читательница за резкий прыжок из тех давних времен сразу в наше. Много воды утекло, но американцы мало изменили свои правильные и неправильные представления о французах.
Если мы все еще уважаем французов за их savoir-faire[14] в амурных вопросах (то бишь тогда, когда мы их не ненавидим), то это объясняется тем, что многие из наших личных комплексов во Франции просто исчезают. Когда мы во Франции, то знаем, что можем выбросить нашу пуританскую мораль в окно. Мы начинаем понимать, что хотя мы первые сказали «занимайтесь любовью, а не войной», только французы знают, как это правильно делать, в то время как мы сами все еще ведем вялотекущую окопную войну полов с периодическими перестрелками.
И, правда, с любовью и сексом во Франции все в порядке, merci beaucoup[15]. Поприветствуем словами bonjour[16] Жанин Моссю́-Лаво́ – красавицу бальзаковского возраста, которая по совместительству – директор Национального центра научных исследований (CNRS[17]) и автор недавно вышедшей книги «Сексуальная жизнь во Франции». Если у вас нет времени или желания продираться через 431 страницу этого въедливого французского исследования, я сделаю для вас короткое резюме: «Сексуальная и любовная жизнь французов – живая, трагичная и смешная одновременно», – пишет Моссю́-Лаво́. Французский журнал L’Express в рецензии на эту книгу писал: «Во Франции практикуется искусство любви, являющееся одновременно серьезным и легким, нежным и требовательным. Это идиллическая форма гедонизма».
Выражение «идиллическая форма гедонизма» звучит заманчиво в эпоху, когда секс продает все, но любовь остается неуловимой как никогда ранее. Француженки, похоже, знают, что секса и любви далеко не всегда можно добиться при помощи заранее продуманных стратегий, правил и догм. Француженки могут без обиняков заявить, что найти секс и любовь – все равно что отправиться в неизведанную землю без компаса, но с твердой решимостью испытать эту жизнь во всей ее потрясающей сложности. И эта мысль возвращает нас на несколько столетий назад к некой мадам де Скюдери́.
Мадам Мадлен де Скюдери́ была не самой красивой, но хорошо образованной женщиной и влиятельным членом парижского писательского сообщества XVII века. В 1654–1661 гг. она написала и опубликовала роман «Клелия» (Clélie). В этой книге описана карта любви (или, точнее, La Carte du Tendre, т. е. «карта нежности»), где с картографической точностью показаны превратности любви и география сердца. Несмотря на то что даже для того времени такая постановка вопроса была и излишне манерной, и слегка пошлой (французский поэт Буалё даже написал на этой основе сатирическую книгу «Герой романа»), творение писательницы снискало свою минуту славы и показало, что француженки тех времен думали о любви и сексе.
Отправным пунктом на карте любви является город под названием Новая Дружба (расположенный в самом низу карты). В ландшафте доминируют три большие реки: Уважение, Признание и Склонность. Вокруг них расположено несколько водоемов: Озеро Безразличия, Море Близости и Океан Опасности. Тут и там раскиданы поселки, чья функция сводится к тому, чтобы способствовать любви: Деревни Нежности, Небрежности и Щедрости, города: Честности, Уважения, Искренности и Страсти, а также поселения: Подчинения, Прилежания и даже Хорошего Личного Ухода. Все дороги ведут не в Рим, а в манящее и привлекательное, но одновременно опасное место под названием «Неизвестные Земли». Мадам де Скюдери́ писала: «Река Склонности впадает в так называемое Море Опасности, а на краю этого моря находятся Неведомые Земли, названные так, потому что мы не знаем, что там находится». Логично.
Даже через несколько столетий эти слова не утратили своей актуальности. Ландшафт сердца является универсальным и безвременным, неизвестность всегда присутствует за пиками и долинами всякой любовной связи, а француженки (несмотря на массу клише, которые на них навешивают) так и остаются идеальным примером того, как свободно можно жить своей собственной жизнью.
Глава 1
Мужчины
О том, как можно сильно любить, об очень плохом и скверном слове, игривом отношении между полами, почему мужчина – совсем не страус эму, о сугубо французских проблемах женского гардероба, смешивании противоречий и о прелестях «третьего пути»…
«Мы хотим иметь право соблазнять и быть соблазненными. Во Франции никогда не будет борьбы между полами».
Французская феминистка Сильвьен Агасински – (Sylviane Agacinski)«После короля этой страной на самом деле управляет женщина».
Луи XIVНедавно, когда я была в Париже, меня пригласили на ужин. Все приглашенные были женщинами, и вид у них был такой, будто они только что закончили заниматься сексом со своими партнерами. Они звонко чокались бокалами, смеялись и говорили о своих мужчинах. Ни одна из женщин не жаловалась и не искала сочувствия по поводу своих отношений с мужчинами, ни одна не высказывала недовольства ими. Напротив, все делились мыслями о достоинствах представителей противоположного пола.
И обратите внимание, дорогая читательница, что во французском языке, в отличие от английского и русского, не существует выражения «противоположный пол». Это выражение можно, конечно, перевести на французский, но, услышав его, француженки подумают, что вы говорите о макаках или других, возможно опасных, видах обезьян. Мужчин они не считают противоположными нам, хотя те и не такие, как мы. Присутствовавшие на ужине француженки обладали тайным знанием о мужчинах – как телесным, так и умственным. Этих женщин можно назвать Шпионами в доме любви.
Любители французской эротики, возможно, узнают это название новеллы Анаис Нин[18]. Одна из величайших писательниц XX века Маргерит Дюра́[19] писала:
«Мужчин надо любить сильно. Очень сильно. Иначе их совершенно невозможно переносить».
Дорогие читательницы, давайте скажем прямо – во Франции мужчины и женщины действительно любят друг друга. Очень сильно. Между ними нет войны полов, как в Америке. Мужчины и женщины на самом деле хотят быть вместе. Они наслаждаются компанией друг друга. Они вступают в споры и словесные поединки. Обсуждают. Флиртуют. Они желают встречаться при самых разных социальных обстоятельствах. Те из вас, кто хоть раз присутствовали на французском званом обеде или ужине, возможно, были поражены рассадкой гостей в порядке: мальчик – девочка – мальчик – девочка. И это вовсе не блажь хозяйки вечера и не требование французского обеденного протокола (хотя французы знают толк в протоколе).
Позвольте рассказать вам о первом французском ужине, в котором мне довелось участвовать. Гостей рассаживала хозяйка вечера – киномонтажер Клодин из Бретани. Она стояла около стола, характерно, по-французски, надув губы. Ужин происходил за большим и длинным деревянным столом. Клодин критически осматривала гостей и решала, кто с кем будет сидеть. «Ты сядешь здесь… а ты – с Жан-Клодом… mais non![20] …Полетт, подожди, ты сядешь с Домиником… ты идешь сюда, а ты…»