Из репродуктора раздавались приветствия в адрес трудящихся города, заглушаемые маршами многочисленных оркестров и дружными «Ура!» из колонн демонстрантов.
Проходя мимо трибуны, весь восьмой «а» класс не менее дружно прокричал многократное «Ура!» и Ванька тоже кричал, размахивая своим флагом: неистовый восторг охватил его.
Рядом шли Ванькины друзья, товарищи, весь город пришел на демонстрацию, и вдруг он увидел в толпе у трибуны мать с братом.
Они тоже разглядели его и замахали руками; в Вовкиных руках был флажок, и он старательно тряс им, восхищенно глядя на брата-знаменосца.
Но вот они исчезли из виду, и колонна пошла дальше по Ленинской улице, сворачивая на другие и постепенно рассеиваясь. Демонстрация пошла на убыль, но сам праздник первомая еще только начинался…
Ванька свернул полотнище вокруг древка и, положив флаг на плечо, словно копье, бросился догонять свой класс, который торопился в школу сдать праздничные атрибуты, ставшие уже не нужными…
Отличница Галя Петрова внимательно переписывала задание с доски, успевая обиженно посматривать на Ваньку, который смотрел сквозь нее, словно она была стеклянная, в окно и мечтательно улыбался о чем-то, забыв об уроке.
Наконец она не стерпела и ткнула его локтем, никакой ответной реакции.
Любовь Андреевна бросила мел и стала энергично вытирать пальцы платком, всматриваясь в класс. Взгляд ее остановился на Ваньке:
– Шмаринов, хватит мечтать. Не забудьте задание переписать, завтра обязательно вызову к доске, так и знайте.
Ванька встрепенулся от ее зычного голоса и начал лихорадочно писать, посматривая на доску, в это время зазвенел звонок, и все засмеялись, довольные происшествием.
– Не видите, влюбился человек. Ничего смешного, – пробасил с камчатки Борька, заступаясь за товарища, чем вызвал еще большую волну смеха.
Улыбнулась, на сей раз, и Любовь Андреевна:
– Вам пока еще рано влюбляться. Школу надо закончить.
– В самый раз, поди, весна на дворе, – возразил великовозрастный Борька, поглаживая пальцем пробивающиеся усы на верхней губе.
Галя Петрова нежно посмотрела на соседа по парте, прощая его невнимательность, но Борька заметил это и изрек:
– Ты губы не раскатывай, Петрова, к тебе это не относится.
Галя Петрова вспыхнула и выбежала из класса. Девочки сочувственно посмотрели ей вслед, и даже Любовь Андреевна возмутилась:
– Хватит ерничать, Зубаренко. Лучше двойку свою исправьте.
Ванька собрал портфель и сердито поглядел на болтливого товарища, но тот дружески обнял его за плечи и повлек к выходу, вслед за остальными. В сразу опустевшем классе остался только грустный дежурный, нехотя принявшийся за уборку…
По коридору навстречу друзьям шли девочки-старшеклассницы: среди них особо выделялась своей пышной прической и осиной талией стройная девушка в нарядном платье с широким поясом, еще более подчеркивающим неординарность ее фигурки.
Девушка заметила восхищенных ее красотой поклонников из восьмого «а» класса и милостиво улыбнулась подросткам.
– Видал, как она тебе улыбается? – пихнул Ваньку под ребра друг и небрежно бросил одноклассникам: – Это Нинка из одиннадцатого «б», Ванькина телка. Пойдем, проводим што ли ее, Иван?
И друзья направились следом за красавицей-старшеклассницей, провожаемые завистливыми взглядами товарищей и возмущенными – одноклассниц, переживающих за свою подругу.
Потрясенная вероломством Ивана, который еще вчера оказывал ей знаки внимания, Галя Петрова медленно пошла к выходу из школы, в окружении верных подруг.
Ванька понимал, что с соседкой по парте он поступает неправильно, но ничего не мог с собой поделать: новое чувство восхищения и поклонения красоте взрослой девушки захватило его полностью. Ему казалось, что это не Нинка из одиннадцатого «б» идет впереди него по улице, а фея, королева красоты парит над землей, едва касаясь тротуара своими туфельками.
Верный друг Борис шел рядом с ним, готовый поддержать товарища в трудную минуту.
Они догнали девушку и шли сзади, не решаясь подойти и заговорить с ней. Для Ваньки это казалось святотатством.
Почувствовав преследователей, она оглянулась и, увидев своих поклонников, улыбнулась им вполне дружески и даже кокетливо. Пошла уже медленнее, словно помогая им обрести уверенность.
И тут Ванька решился: ускорил шаг, и вот они идут рядом, в ногу.
Взглянув на девушку, он встретился с ней взглядом и почувствовал себя увереннее, спокойнее. Нервная дрожь в теле почти прошла.
– Меня зовут Иван. Приходи вечером в горсад, прогуляемся?
– А меня Нина, очень приятно познакомиться.
Девушка сама протянула ему руку для знакомства, и Ванька сжал в своей руке ее маленькую ладошку.
Некоторое время они шли молча: девушка загадочно улыбалась, и Ванька не знал, о чем же говорить дальше. Сзади на расстоянии шел Борис, стараясь не мешать другу.
– Ну, вот я и пришла, до встречи, – Нина помахала ему своей волшебной ручкой и свернула к большому дому с палисадником, а Ванька побрел обратно, не чуя под собой ног от пережитых волнений.
– Хороша Маша, да не наша, – подытожил новое знакомство друга Борис, завидуя ему черной завистью.
Но Ванька ничего не слышал, не понимал, и лишь блаженно улыбался: он был на седьмом небе от счастья. Наконец-то он познакомился с настоящей девушкой, это тебе не дружба с одноклассницами, которых видишь каждый день и даже сидишь за одним столом. Это нечто такое необыкновенное, такое неизведанное доселе.
– Ладно, дуй домой, а то мамаша заругается, – насмешливо попрощался с ним Борис. – Вечерком пластинки у меня покрутим, и в горсад на свидание. Ты хоть приоденься получше, жених!
И друзья разбежались по домам…
Борис играл на баяне, старательно стуча пальцами по клавиатуре и поглядывая на друга. Ванька сидел рядом за столом и ерзал на стуле: ему не терпелось в горсад. А вдруг они опоздают? Или Нина придет раньше и, не увидев его на месте, обидится и уйдет домой, что тогда?..
Дядя Ваня, Борькин отец, полеживал на сундуке в углу комнаты и с удовольствием слушал игру сына, а тетя Надя, Борькина мать, хлопотала по хозяйству, ласково поглядывая на ребят.
Наконец Борис отложил в сторону баян и решительно поднялся, глянув на свои наручные часы:
– Пойдем в горсад, прошвырнемся, – объявил он родителям и насмешливо оглядел принаряженного друга: – Пластинки потом покрутим, когда вернемся. Пошли?
Ванька вскочил со стула и устремился за Борисом, сгорая от волнения.
Почти бегом они преодолели путь до горсада и быстро вошли в него; гуляющих было еще немного, тягучие звуки танго плыли в душном воздухе, будоража чувства и воображение.
– Серебряная гитара, у меня есть дома эта пластинка, – авторитетно объяснил Борис Ваньке название мелодии и они присели на лавочку, что неподалеку от входа, боясь проворонить ненароком назначенную встречу…
Стайку принаряженных девушек, сопровождаемых рослыми парнями, нельзя было не заметить, тем более, лучшую из них – Нину.
Друзья встали со скамейки, и у Ваньки перехватило дыхание от радости предстоящей встречи.
Увидев юных поклонников, Нина приветливо помахала им ручкой и прошла мимо, кокетливо улыбаясь парням, которые насмешливо оглядели неказистых подростков и повели девушек дальше, поддерживая их под локотки, и рассказывая им что-то смешное.
Ванька столбом стоял посреди аллеи, провожая взглядом ушедшую с другими мечту. Борис тоже был сконфужен, но не подавал виду:
– Не переживай, плюнь да разотри. Найдем другую кралю, получше этой, – утешал он друга, но Ванька был безутешен. Он понял, что не дорос еще до взрослой жизни, о которой так мечтал и к которой так стремился.
– Пойдем в «Октябрь», там кино про любовь крутят, еще успеем, – осенило вдруг Бориса, и они бегом устремились к кинотеатру, подальше от испытанного ими сегодня позора.
Очередь за билетами продвигалась быстро, и вот Борис просунул деньги в окошечко кассы и получил в обмен на них два заветных синих билетика.
Контролер проверила билет у Бориса, и пропустила его в фойе, загородив Ваньке вход в двери, и он недоуменно посмотрел на женщину.
– Дети до шестнадцати лет не допускаются на этот фильм. Иди домой, паренек, освободи проход, – она вернула Ваньке его билет и отодвинула в сторонку, проверяя билеты у других.
Борис из фойе насмешливо сочувственно помахал ему рукой на прощанье и пошел в просмотровый зал, тем более что раздался первый звонок, и народ повалил следом за ним, чтобы побыстрее занять свои места.
– Мне уже шестнадцать, пропустите, тетя. У меня билет, не имеете права! – сорвавшимся голосом возмутился, было, Ванька, но не тут-то было:
– Дружку твоему шестнадцать есть, верно, а ты еще погуляй с годок, подрасти. Куда лезешь, в милицию захотел? – перегородила ему путь во взрослую жизнь опытная контролерша, и под трели третьего звонка Ванька вышел из кинотеатра на улицу.