Я была уже на девятом месяце, и мой живот стал огромным. Я бы с радостью продолжала работать в гараже, но Джим считал, что в моем нынешнем состоянии это может оказаться опасным. Я могла поскользнуться на разлитом масле или потерять сознание от паров бензина или у меня могли начать отходить воды от усилия, необходимого для того, чтобы открутить крышечку на радиаторе. Поэтому Джим настоял на том, чтобы я оставалась дома. Возможно, сидение дома без дела и нравится части женщин, но мне такое положение дел пришлось явно не по вкусу. Через пару дней я начала томиться взаперти. Я устала от чтения книг, и мне надоело штопать и зашивать старые вещи. Возможно, именно поэтому я так сильно отреагировала на посещение свидетеля Иеговы.
Вообще-то я очень миролюбиво настроена по отношению к таким людям, как свидетели Иеговы. Я уважаю их убеждения, но тот свидетель Иеговы, который посетил меня тогда, жутко меня раздражал. Он говорил о грядущем Армагеддоне и предлагал мне найти спасение в вере ради моего ребенка. «Да кто ты такой вообще, чтобы меня учить?» — спросила я его. Я считаю, что каждый сам должен найти свою дорогу в царство небесное. Проблема в том, что в наше время развелось слишком много людей, таких, как, например, большевики в России, которые считают, что только у них есть ответы на все вопросы, а всех тех, кто с ними не согласен, надо расстрелять.
Я очень разволновалась и стала ходить из угла в угол, споря со свидетелем Иеговы. Я забылась и села на диван, на котором лежали мое шитье и иголка, сильно уколовшись. Я с криком вскочила, а свидетель Иеговы начал говорить о том, что это знак свыше, и что Иисус хочет, чтобы я увидела Господа.
«Слушайте, мистер, — возразила ему я, — это знак того, что мне не стоит сидеть одной дома и вести теологические споры с незнакомыми людьми».
Я пошла в гараж и рассказала Джиму о том, что со мной произошло. «Не важно, чем я буду заниматься. Я готова хоть на кассе стоять, — сказала я, — но я собираюсь работать до тех пор, пока не начнутся схватки. Одной сидеть дома становится слишком опасно».
Я родила через две недели, в июле, в день, когда стояла страшная жара. При родах помогала бабушка Комбс — лучшая повивальная бабка во всем округе Явапай. Одна нога бабушки Комбс была короче другой, и она хромала даже сильнее, чем мой отец. Она жевала табак, но сплевывала, а не глотала, как делал Рустер. Ее так ценили, что все роженицы округа на нее разве что не молились. Если ребенок умирал во время родов, на которых повивальной бабкой была Комбс, люди говорили, что ребенку было не суждено родиться на этот свет.
Боль предродовых схваток захлестывала меня волнами. Бабушка Комбс сказала, что я не могу остановить боль, но она научит меня, как ее пережить. Я должна была разделять саму боль от страха того, что с моим телом может случиться что-то ужасное. «Боль — это свидетельство того, что твое тело жалуется, — сказала она. — Ты должна прислушиваться к боли и говорить своему телу: „Я тебя слышу“, чтобы тело не боялось. Пойми, что боль никуда не денется, но она тебя не убьет».
Предродовые схватки продолжались всего несколько часов, и совет бабушки Комбс помог мне их пережить. Бабушка Комбс взяла ребенка на руки, сказала: «Девочка», и показала мне дочь. Ребенок был почти фиолетового цвета, и я начала волноваться, но бабушка шлепнула его, ребенок закричал и постепенно стал нормального розового цвета. Бабушка перерезала пуповину и натерла пупок ребенка жженой пробкой, чтобы ранка быстрее зажила.
Бабушка Комбс обладала шестым чувством и умела предсказывать судьбу и угадывать, о чем люди думают. Я нянчила ребенка, а бабушка принялась жевать табак и разложила колоду карт, чтобы предсказать судьбу новорожденной.
«Она проживет долго, и ее жизнь будет интересной», — сказала она.
«Она будет счастливой?» — спросила я.
Бабушка Комбс жевала табак и внимательно смотрела на карты. «Я только вижу, что ее будет носить по свету», — ответила она.
Я назвала девочку Роз-Мари. Роза — мой любимый цветок, Мария — важное для всех католиков имя, а розмарин — чертовски полезное растение. Раньше мне казалось, что все новорожденные выглядят, как Будда или маленькие обезьянки, но Роз-Мари была удивительно красивым ребенком. У нее появились светлые и нежные волосы, а к тому времени, когда ей исполнилось три месяца, она начала лучезарно улыбаться. В сочетании с зелеными глазами она стала очень похожа на Хелен.
Красота Хелен не сослужила ей добрую службу, поэтому я решила, что никогда не буду называть Роз-Мари красивой.
Через полтора года у меня родился мальчик. К тому времени в городе Уильямс в шестидесяти километрах на востоке от нас открылся современный родильный дом, и я решила, что буду рожать в нем. Когда у меня начались схватки, из Канады в наши края пришла метель, которая замела все дороги. Мы с трудом добрались на «тачке» до роддома. Машину заносило, и Джиму пришлось намотать на шины цепи, чтобы сцепление с дорогой стало лучше. Джим постоянно сигналил, стремясь предупредить о нашем появлении идущие навстречу нам машины, которых не было видно из-за метели. Я сидела в кабине с запотевшим стеклами и глубоко дышала. Мы добрались до роддома, и меня сразу положили на операционный стол.
Советы бабушки Комбс о том, что мысль сильнее материи, помогли мне во время первых родов и были полезны, когда я хотела побороть боль. В новом роддоме мне сделали анестезию, от которой я полностью отключилась.
Врач надел мне на лицо маску и, сделав несколько вдохов, я «улетела». А когда пришла в себя, мне дали мальчика. Это был здоровенный парень и, как оказалось, первый ребенок, который родился в этом только что открывшемся роддоме, поэтому радость врачей была не меньше, чем моя собственная. Мы дали ребенку имя отца и с самого рождения назвали его маленьким Джимом.
Приблизительно тогда в Аризоне начался кризис, причиной которого стала перенаселенность этих мест. Люди, приехавшие сюда со всей страны, не понимали, что почва в Аризоне сильно отличается от почвы в лесистой части страны, где плодородный верхний слой складывался на протяжении тысячелетий. В Аризоне плодородный слой почвы был тонким, и если землю распахивали, то плодородный слой уносил ветер. Недавно переселившиеся в эти края фермеры смеялись над индейцами навахо, которые сажали одно семечко кукурузы на расстоянии метра от другого, а не в тридцати сантиметрах, как это делали фермеры-переселенцы с востока. Индейцы знали местные условия и понимали, какое количество растений земля сможет вскормить. Господь создал земли Аризоны не для современного активного земледелия и скотоводства. Скот съел траву под корень, и она перестала расти. Когда начались дожди, то трава не смогла удержать воду, поэтому началась эрозия почвы. Плодородный слой почвы быстро исчезал. А потом началась длительная засуха, и огромные участки земли превратились в пыль, которую унес ветер.