Когда он начал грозить мне кулаком, я инстинктивно привстал с места, но Уинтерс силой удержал меня в сидячем положении - и так всякий раз (по крайней мере семь или восемь), когда мне угрожала непосредственная опасность получить кровоподтек от его кулака (а как знать, может нечто и похуже кровоподтека - после первого оглушительного удара?). Надо сказать, что в таком положении, то есть стоя надо мной, сидячим, он мог обрушивать свои удары с легкостью и полной безопасностью для себя.
Этот последний факт более прочих убедил меня в наличии заранее составленного плана, соответственно которому меня было задумано привести в беспомощное состояние, не давая встать на ноги. Кроме того, я убедился, что Филип Линч, по причинам для меня непостижимым, пальцем не шевельнет в мою защиту, хоть я и находился под его кровом. Я до конца сознавал свое положение. Я убедился в совершенной бесполезности возражений и споров и не был столь малодушен, чтобы просить о пощаде, а тем паче о прощении. Вместе с тем мне совсем недвусмысленно дали понять, что самая жизнь моя в опасности. Физической силой я не обладал. Я был безоружен. Я был беспомощен и не мог встать на ноги, а Уинтерс не только стоял во весь рост, но был, по всей видимости, также и вооружен. Единственный "свидетель" - Линч. Если бы я дал соответствующее заявление, не снабдив его примечаниями, я бы потерял право на собственное уважение, уронил бы себя безнадежно в глазах близких и всего общества. С другой стороны, если бы я назвал имя настоящего автора, разве не потерял бы я право на доверие публики, и разве жизнь автора статьи была менее дорога его родным, чем моя - моим? И все же жизнь казалась очень заманчивой, и каждая оставшаяся минута - не только драгоценной, но и торжественной. Я искреннейшим образом надеюсь, что ни Вам, ни Вашим читателям, в особенности семейным, никогда не доведется очутиться в подобном положении - почти непосредственной близости смерти и с необходимостью притом решить вопрос, который стоял передо мной, а именно: как поступить мне, человеку семейному, в противоположность мистеру Уинтерсу, который не был обременен?
[Просьба к читателю - читать без пропусков! - М.Т.]
СТРАТЕГИЯ И МЕСМЕРИЗМ
Чтобы выгадать время на размышление и в надежде мнимой покорностью обрести личную свободу, чтобы хотя бы иметь возможность кликнуть на помощь или, обманув бдительность Уинтерса, не прибегая к малодушному бегству, ускользнуть из его рук, я решил написать подобие опровержения, предварительно про себя положивши:
во-первых - старательно избегать действий, которые могут быть истолкованы как попытка достать оружие, каким бы оскорблениям в дальнейшем этот человек, по собственной вине впавший в бешенство, меня ни подвергал, ибо в этом сочетании сквернословия, богохульства и бранных эпитетов я видел не одну распущенность, а совершенно определенную, хорошо обдуманную цель. "В глазах всех птиц напрасно расставляется сеть"{429}. Поэтому, как, впрочем, и до того, как я принял данное решение, - но тогда это было бессознательно, а теперь намеренно, - я держал руки подальше от карманов, все время на виду, по большей части обхватив ими колени;
во-вторых - не производить руками никаких движений, которые могли быть истолкованы как агрессивные с моей стороны;
в-третьих - в совершенстве овладеть собой и не давать своему негодованию вырваться наружу. Для этого прежде всего следовало овладеть своим духом. А для того чтобы овладеть духом, я усилием воли, подобно актеру на подмостках, вызвал у себя несвойственное мне обычно состояние и смотрел на все глазами вымышленного персонажа;
в-четвертых - испробовать на Уинтерсе, тихо и незаметно для него, месмерическую силу, которой я обладаю над известным типом людей и которая, как я имел случай убедиться, простирается и на низшие организмы, и притом даже в темноте.
Может быть, последние два пункта вызовут у иного читателя улыбку? Не дай вам бог очутиться в таком положении, когда до зарезу нужно выиграть шахматную партию, где ставкой - ваша собственная жизнь, - притом что у вас всего четыре фигуры на поле, считая и пешки, а противник сохранил все свои силы нетронутыми. Если же вы в такое положение когда-нибудь попадете и если притом обладаете сильной и всеобъемлющей волей - не отчаивайтесь! Даже если месмерическая сила не спасет вас до конца, она во всяком случае может помочь, - попробуйте! В данном случае я почувствовал, как в меня вливается сила, а значит - ибо таков закон равновесия в природе, - Уинтерс соответственно ослаб. Будь у меня больше времени, я уверен, что он ни разу не ударил бы меня даже.
Для того чтобы принять такое решение, требуется время, так же как для того, чтобы писать о нем. Впрочем, я время это выгадал, пока сидел над своим опровержением, набросав его для начала карандашом и исправляя до тех пор, покуда не остался им доволен; я добивался того, чтобы оно, сохраняя видимость уступки, в то же время представило бы мистеру Уинтерсу правду в неприкрашенном виде. Сделавши черновик, я его переписал чернилами, и вот его окончательной вид (изменения, которые я внес, переписывая его, незначительны).
ОПРОВЕРЖЕНИЕ
Филипу Линчу,
редактору голдхиллских "Новостей"
До моего сведения дошло, будто генерал Джон Б.Уинтерс усмотрел в нижеследующей заметке (вклейка), помещенной в январском номере "Народного трибуна", прямые обвинения, якобы предъявленные мною лично ему лично, и что он желает, чтобы я от них отрекся.
Во уважение к его просьбе сообщаю, что, хотя мы с мистером Уинтерсом по-разному смотрим на вещи, однако, приняв во внимание его болезненную чувствительность к вышеупомянутому вопросу, я настоящим заявляю, что не убежден в обоснованности этих так называемых "обвинений" и надеюсь, что тщательное расследование окончательно их опровергнет.
Конрад Виганд
Голд-Хилл, января 15-го,
1870 г.
Затем я прочитал вслух свое заявление и передал его мистеру Линчу, на что мистер Уинтерс сказал:
- Это не годится и никак меня не устраивает. - И, обернувшись к мистеру Линчу, спросил: - Что вы скажете?
- Признаться, я не вижу тут никакого опровержения.
- Я тоже, - сказал Уинтерс. - Собственно говоря, это еще один плевок в лицо. Мистер Виганд, вам придется еще поработать! Неужели вы думаете, что такому человеку, как вы, удастся провести такого человека, как я?
- Сэр, я только в такой форме могу написать опровержение.
- Сэр, вы ошибаетесь! И если вы осмелитесь еще раз повторить то, что вы сказали, вы сделаете это на свой риск, потому что, клянусь таким-то, сэр, я изобью вас до полусмерти, а может, и более того! Итак, соизвольте понять, что я требую, чтобы вы подписали заявление, составленное совсем не так!
- Мистер Уинтерс, я отнюдь не хочу вас раздражать, но вместе с тем мне совершенно невозможно написать его иначе. Если вы намерены принудить меня подписать какой-либо документ, то извольте продиктовать его Филипу Линчу, и тогда я, если только найду возможным, подпишусь под вашими словами, однако такого заявления, какое вы от меня требуете, я подписать не в силах. Уверяю вас, сэр, что не шучу.
- Вот что, сэр. Пора кончать волынку - я и так порядком провозился тут с вами! Я поставлю вопрос несколько иначе. Вам известно, что эти обвинения (указывая на газету) ложны?
- Нет.
- Вам известно, что они основаны на фактах?
- Лично я не имел возможности убедиться в том.
- Почему ж вы их у себя напечатали в таком случае?
- Потому что, если воспринимать их правильно, в контексте, то окажется, что то, что вы принимаете за обвинения, на самом деле суть серьезные и дельные предложения, высказанные в ответ на запрос корреспондента, собравшего ряд загадочных фактов.
- Разве вам не известно, что мне известно, что все это не более чем клевета?
- Если так, то почему бы вам не опровергнуть ее и самому не потребовать расследования?
- По-вашему, вы имеете право заставлять меня заниматься опровержением всякой чуши, какую вам угодно у себя пропечатать?
Насколько я помню, я оставил этот вопрос без ответа.
- Довольно болтовни, однако, - продолжал он. - Я требую окончательного ответа: вы автор этой статьи или нет?
- Честь не дозволяет мне назвать истинного ее автора.
- Но вы ее видели, прежде чем она пошла в набор?
- О да, сэр.
- И вы сочли возможным ее печатать?
- Разумеется, сэр, иначе я бы ее не пропустил. Об авторстве я ничего не могу сказать, что же касается публикации, то тут я целиком и полностью признаю себя ответственным.
- Так вы отказываетесь от нее или нет?
- Мистер Уинтерс, если мой отказ подписать такой документ и в самом деле повлечет за собой все, на что вы тут намекали, я попросил бы у вас несколько минут, чтобы помолиться.
- Молиться?! Так-то вас и так! Молиться надо было раньше - тогда, когда вы писали ваши такие-то и такие-то лживые донесения. Так подпишете или нет?
- Я уже сказал.