Ознакомительный фрагмент
Новый нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин не внял рекомендации предшественника. Тем временем немецкая подводная лодка успела потопить еще два судна, шедших под советским флагом, — гидрографическое, «Харитон Лаптев», и промысловый парусник65. Беренс, как кадровый морской офицер, лучше своего прямого начальника Троцкого и дипломата Чичерина осознал безвыходность сложившейся ситуации. Той, что породила стратегическое значение Мурмана: развернувшаяся за его обладание борьба трех сторон — союзников, Германии и законного владельца этой территории Советской России. В памятной записке, направленной 22 мая Г.В. Чичерину, он писал: «По Брестскому договору в Северном Ледовитом океане и в Белом море остается в силе германская запретная зона. Это означает, что все суда, находящиеся в этой зоне, какой бы ни были национальности, как военные, так и торговые, рискуют быть атакованными и потопленными германскими подлодками без всякого предупреждения. Если строго соблюдать в этом отношении договор, то не только иностранные суда (военные и торговые), но и наши не имеют права выходить из портов…
В этом отношении выполнение Брестского договора встретит на Севере вероятное противодействие, и очень возможны самостоятельные действия местных жителей в смысле принятия мер защиты против подлодок. Таким образом, вопрос о пребывании иностранных военных судов в наших северных портах является лишь небольшим частным вопросом более общего: выполнение условий Брестского договора в этом районе вообще, что, как известно, представляет большие трудности в связи с оставлением там в силе германской запретной зоны»66.
Профессиональный дипломат, Чичерин волею революции и случая ставший главой внешнеполитического ведомства России, не внял предупреждению Е.А. Беренса. Продолжил прежнюю политику подыгрывания Берлину, не обращая внимания на то, что поражение Германии было уже неминуемо. Ведь ликвидировав свой Восточный фронт, она не смогла добиться и через полгода хотя бы незначительных успехов на Западном.
Чичерин вместе с остальными членами Совнаркома РСФСР санкционировал поручение советскому послу в немецкой столице А.А. Иоффе подготовку второго договора, получившего название Дополнительного. Еще более кабального, нежели первый. Обязывавшего Россию уплатить Германии полтора миллиарда марок золотом в твердой валюте, еще миллиард — товарами, а также и взять принудительно заём на два с половиной миллиарда марок.
Дополнительный договор, подписанный в Берлине 27 августа Г.В. Чичериным, затронул, помимо чисто экономических, и проблему Арктики, показал тем самым, насколько важным оставалось для Германии проникновение в полярную область. Параграф 33-й Дополнительного договора, выделенный в отдельную, девятую статью документа, предусматривал: «Договаривающиеся стороны будут стремиться к тому, чтобы в намеченной на Шпицбергенской конференции 1914 года международной организации Шпицбергенского архипелага обе стороны были поставлены в одинаковое положение. Для этой цели правительства обеих сторон будут просить королевское норвежское правительство осуществить возможно скорее после заключения всеобщего мира продолжение Шпицбергенской конференции»67.
Всячески потворствуя Берлину, в том числе и не протестуя против пиратских набегов германских подводных лодок в Баренцевом море, Г.В. Чичерин должен был бы понимать, к каким последствиям приведет подобная политическая линия. Тем более что информации о катастрофической ситуации на Русском Севере у него к началу лета скопилось предостаточно.
Так, наркому передали из секретариата В.И. Ленина телеграмму, присланную комиссаром продовольственного отдела Архангельского губисполкома. «В связи с потоплением промысловых судов подводными лодками, — уведомлял он, — создалось крайне грозное, безвыходное положение с продовольствием. Промыслы под угрозой нападения остановились, связь морем с Норвегией потеряна, необходимо снабдить уезды Мезенский, Печерский, Кемский и Александровский морским путем. Потопление судов помимо остановки движения грозит потерею имеющегося незначительного каботажного флота, без которого невозможна перевозка хлеба во избежание голодной смерти в ряде уездов. Для поддержки промыслов и связи с заграницей необходимы самые срочные меры охраны мурманского побережья. Повторяю: положение безвыходное. Телеграфируйте, что делать»68.
С конкретным предложением к Чичерину обратился председатель Архангельского губисполкома С.К. Попов: «Мы стоим перед фактом занятия Белого моря и северных портов германскими подводными лодками. Англичане определенно несколько раз официально заявляли, что они далеки от всякой оккупации и аннексии Севера. Они просят Совет народных комиссаров дать им тральщики, дабы обезопасить северные воды от немецких подводных лодок. Мнение мое, а также многих других — использовать у них все, что только можно, не дав возможности наступать на себя. Англичане заявляют, что если их предложение будет отвергнуто, то они уйдут в Лондон.
Я — враг всех империалистов, но при сложившейся у нас политической конъюнктуре, когда наглости германских империалистов нет конца, когда германский кулак простирается на Мурман, у нас только два выбора — или лавировать с этим наглым кулаком, или лавировать с корректными английскими империалистами»69.
Чичерин избрал первый путь. Поспешил успокоить и обнадежить северян. Телеграфировал 6 июня С.К. Попову в Архангельск, послав копию в Мурманск, Юрьеву: «Германское правительство заявило, что нет сомнения в свободе русского торгового мореплавания в случае ухода англичан и их союзников с мурманского побережья и прилегающего моря. Есть известия, что можно опасаться английской экспедиции на Мурман и Архангельск. Ввиду постановлений Брестского договора военные суда англичан и их союзников не должны появляться у наших северных берегов. Десант вооруженных сил противоречит нейтралитету России. Настаиваем самым категорическим образом на соблюдении Мурманским (Архангельским) советом требований, вытекающих из нейтралитета России. Содействие и благожелательное отношение к нарушающим нейтралитет иностранцам было бы преступлением и срывом Брестского мира»70.
Почему-то Г.В. Чичерин не расценил как нарушение того же Брестского мира и нейтралитета России потопление немецкими подводными лодками торговых судов, шедших под российским флагом. И, твердо следуя избранному Совнаркомом и им самим курсом, 28 июня вручил британскому дипломатическому представителю в Москве Б. Локкарту ноту, выражавшую пока обычный, чисто формальный протест: «Народный комиссариат по иностранным делам самым решительным образом настаивает на необходимости того, чтобы в Мурманске, городе нейтральной России, не находились вооруженные силы Великобритании или какой-либо другой иностранной державы»71.
В Кремле не желали осознать, что сами подталкивают Лондон к ответным действиям. Всего две недели спустя Чичерину пришлось признать печальные результаты того, от чего его предостерегали еще в мае и руководители Архангельского губисполкома, и Е.А. Беренс.
«Несмотря на неоднократные заверения великобританского правительства, — отмечала новая нота от 13 июля, — что высадка английских войск на мурманском побережье якобы не является враждебным актом против Российской советской республики, великобританское правительство не только не исполнило нашего элементарного требования об уводе войск с советской территории, но вместе с французскими и сербскими вспомогательными силами его отряды продвинулись дальше к югу внутрь страны… При таких действиях английских войск речь может идти только о захвате территории Российской советской республики. Никаким другим мотивом Народный комиссариат по иностранным делам не может объяснить продвижение английских войск к востоку. Народный комиссариат по иностранным делам заявляет самый решительный протест против этого ничем не оправдываемого насилия по отношению к Советской России»72.
Как истинный дипломат, Г.В. Чичерин кривил душой. Не мог он не знать об истинных мотивах происходившего на Русском Севере. О том, что Мировая война все еще продолжается. Что Финляндия в тесном боевом союзе с Германией стремится предельно раздвинуть свои границы. Захватить не только район Печенги, но и Карелию — вплоть до Белого моря, безосновательно объявив их «утраченными в прошлом историческими землями». Что финская армия во главе с бывшим царским генерал-лейтенантом, в недавнем прошлом командиром русской кавалерийской дивизии, шведом по крови К. Маннергеймом уже подошла к Ухте, Олонцу, Петрозаводску. Что для защиты от финско-немецких войск стратегической Мурманской железной дороги и выступили к югу британские части.