Прошло тринадцать лет, а та самая футболка лежит, бережно упакованная, в моем бельевом шкафу. Должно быть, пенал тоже где-то завалялся, хотя я смутно припоминаю, что он несколько пострадал в те гедонистические дни, когда побочно служил приемным сосудом под марихуану. Со мной по-прежнему тот же человек, Коннор Маклин – мой первый настоящий парень, который пригласил меня на свидание без недели тринадцать лет назад и с тех пор не отходил от меня ни на шаг. Я знаю все веснушки у него на носу, все родинки и оспины от ветрянки. Мне не нужна специальная дырочка, чтобы взглянуть на его крепкие ягодицы. Я вижу их почти каждое утро, когда Коннор степенно вылезает из постели (степенность – по-прежнему самое подходящее для него слово) и направляется на работу: он кинооператор одной преуспевающей студии. Как и в ранней молодости, Коннор предпочитает простую удобную одежду: «Левис» с кручеными швами, какой-нибудь тонкий свитерок – можно и не фирменный, тяжелые ботинки, которые он практически никогда не натирает кремом (по этому поводу мы часто ссоримся: я настоящая фетишистка в вопросах обуви). Ну а в целом мне нравится, как он выглядит – я и сама не сторонница особых изысков в одежде (по крайней мере, выше лодыжек). Коннор, как и раньше, чертовски хорош собой, заботлив и добр – вот почему поиски подходящего подарка на очередную нашу годовщину превращаются для меня в настоящий кошмар. В подарке должны быть забота, хороший вкус, практическая полезность, романтика и… желательно не слишком большая цена на ярлычке, потому что я обязательно должна купить те нежно-розовые кожаные туфли, замшевые ковбойские сапоги (себе) и коричневый рюкзачок а-ля пастушка, с витыми орнаментами. (Мег сказала, он отлично подходит под мой цвет глаз.) Ой, кажется, проговорилась.
Так что можно подарить мужчине, с которым живешь уже тринадцать лет? Я бы спросила мамочку, да та ушла от отца почти два года назад и свалила домой, во Францию. А больше я, к сожалению, никого и не знаю, кто оставался бы с одним и тем же человеком так же долго, как я. Наверное, такова характерная черта нашего времени, а может, просто я дружу либо с ветреницами, презирающими всякие обязательства, либо с дурнушками, которые так жаждут пойти к алтарю, что на них смело можно вешать рекламный щит «Невесты и жилье». В самую пору познакомить вас с Меган – несчастной представительницей второго типа, и с Кери, которую я бы скорее отнесла к первому. Да-да, та самая Кери Дивайн, которая при первой нашей встрече хотела засунуть мою «Госпожу Бовари» туда, где солнца не видно, теперь одна из моих лучших подруг. Вместе с милой Меган Маккеффри, которая в школьные годы во всем слушалась Кери и по ее наущению незаметно срезала с моей головы клок волос, потому что ее подруге захотелось попрактиковаться в черной магии и хорошенько отомстить «стерве», которая увела у нее парня. Теперь мы трое – не разлей вода: по субботам устраиваем еженедельные «шабаши», как мило окрестил их Коннор, и знаем друг о друге все. Вот почему я пригласила в помощницы именно этих двоих, справедливо полагая, что лучшие советчицы в поисках подарка – давние подруги. В нашем распоряжении имелись все магазины в деловом центре Глазго, и мы принялись за работу. Прочесали три основных торговых пассажа в городе и не нашли ничего подходящего. В результате остался лишь последний крупный универмаг, «Джон Льюис». Наша грандиозная задача по поиску идеального подарка даже и не думает близиться к завершению, и не только по моей вине. Две мои лучшие подруги, говоря начистоту, никудышные советчицы. Керри не заметит романтики, даже если та свалится с потолка и будет оглушительно бить в барабаны перед самым ее носом, – наша «божественная» заглядывает в витрины, только чтобы полюбоваться собственным отражением; Мег очень старается, но верит, что надувные шарики, перевязанные сатиновыми ленточками, – изысканный подарок для современного мужчины. Может, сразу плюнуть на все и не тратить время?
– Зачем ему вообще твой слюнтяйский подарок? – громко спрашивает Кери.
Это вполне в ее духе. Наша царственная особа обожает работать на публику и частенько говорит с псевдолондонским акцентом, думая, что он шикарнее ее родного шотландского произношения. Меган прозвала ее «гуттаперчивый сассенах».[3] Надув полные безупречные губки, отраженные в бесчисленном множестве позолоченных зеркал, Кери вздыхает:
– Слушай, вы вместе уже… э-э… целую вечность. Не кажется ли тебе, что это будет в самый раз?
Берет с полки пузырек лосьона после бритья «Олд спайс»[4] за шесть фунтов девяносто пять пенсов и безо всякого видимого интереса помахивает им перед моим носом.
Я смотрю на эту маленькую фаллообразную бутылочку, одну из тысяч других парфюмерных изысков, и сердце замирает, когда я вижу цену.
– Знаешь, Кери, мы хоть и долго вместе, но пока еще друг другу не надоели. Я ищу подарок для любимого человека.
– Купи ему краску для волос, – слащаво улыбается она.
– Где здесь романтика? У Коннора к тому же и седых волос-то нет.
– Ну и что с того? Со временем появятся. Главное – ты покупаешь на будущее, а это ценят люди с привязанностями. Разве не романтично?
– А все-таки хорошо, Кери, что те бедолаги, которые осыпают тебя подарками, не ждут ничего взамен. Твой прагматизм кого хочешь достанет.
– А-а, чушь все это, – пожимает плечами подруга и отчаливает к блестящим прилавкам с косметикой. – Равенство какое-то выдумали. Подарки должны дарить мужчины, а женщины только их принимать.
– Видишь ли, у нас с Коннором выработалась определенная система, и до сих пор она меня не подводила. Так что, если не возражаешь, я бы предпочла и впредь ее придерживаться.
– Как угодно, душенька. Только помни, у вас тринадцатая годовщина.
– И что с того? – недоумеваю я, сморщив нос и стараясь поскорее миновать прилавок с парфюмерией, чтобы не угореть от кружащих в воздухе ядовитых испарений – напалм чистой воды.
– Тринадцать – чертова дюжина, дьявольское невезение. Я бы на твоем месте сто раз подумала, стоит ли вообще праздновать.
– Премного благодарна. – Хмурюсь и закатываю глаза к потолку. – Что-что, а подбодрить ты всегда умела.
– Смотри, что я нашла! Подари ему мишку! – подкатывает Мег, радостно вопя.
Вся такая рыженькая, конопатая, тычет мне в лицо бледно-голубым плюшевым комком.
– Смотри, у него в лапах сердечко, и на нем написано: «Будь со мной».
– Какая мерзость, – фыркает Кери и, щелкнув пальцами, подзывает женщину, обслуживающую стенд «Шанель». – Безвкусица.
– Знаешь, Мег, мне все-таки кажется, Коннор равнодушен к игрушкам, – снисходительно улыбаюсь я и, пожав мишке лапу, откладываю его на ближайшую полку.