Не сахарная жизнь началась для Ирины при двух соглядатаях: привратнике Андрее и шофере Павле. Денежек они у неё перебрали немало. Павел даже купил однокомнатную в Москве. Андрей претендовал на большее.
И вдруг умирает Михайлов. Неплохой поворот, с точки зрения Чеченцев. Деньги-то остались, антиквариат на месте, две машины опять же импортные, четырехкомнатная квартира в центре Москвы, дача опять же... И вдова не теряла права на славу, на деньги от переизданий... Конечно, много легче было бы ей, если бы этот нахрапистый, наглый парень оказался самозванцем. Но послала запрос в тот самый городок, где когда-то родила и кинула - ответ пришел с подтверждением - её он кровинушка... Делать нечего - надо терпеть и ждать...
Знала ли Ирина о том, что славу её мужа-писателя добывают "негры"? Сначала только догадывалась... Но однажды вдруг открыла и для себя неприятную истину: её избранник, многожды лауреат - на самом-то деле мошенник, фальшивомонетчик... Он ей сам, по случаю, с юморком, глядя в её прекрасные, нежные глаза, выболтал кое-что, заветное...
Как удар из-за угла увесистым кирпичом был для Андрея и Павла этот внезапный листок с фамилиями трех писателей на кресте. Андрей сразу почуял неладное, хотя Павел пробовал уверять его в том, что листок изготовил какой-то юморист, и ничем это не грозит.
Но пытливый, недоверчивый Андрей пришел к Ирине и с порога спросил:
- Кто такие Пестряков, Шор и Н.Н.Н.? Какой лавровый венок и щи? Отвечай! Не нравится мне этот юмор га могиле...
Ирина не стала тянуть с ответом. Ей всегда казалось, что Андрей, если она помедлит, вытащит тут же из кармана пистолет, как в кино, и выстрелит в упор.
- Наверное, кто-то знает, что Михайлов пользовался "негритянским" трудом, ну то ест за него писали другие...
- Ха! Ха! Ха! - раздельно проговорил её сын. - Вон какие, оказывается, ещё бывают писатели! Навроде цыганок, которые вывозят на трассу калек и заставляют их милостыню просить. А после все денежки себе. Пацаны, значит, ексель-моксель, и за это говно головами в Чечне платили? Теперь слушай. Сидишь, молчишь. Действуем мы. Для своей и твоей выгоды. Заметано
Свою операцию Андрей и Павел назвали на своем армейском языке "зачисткой". Ну то ест убить троих писателей на первый случай. И, значит, запугать того, кто "нарисовал" их фамилии на листке.
"Зачищать" вызвался Павел, резонно уточнив:
- На тебя, Андрюха, никаких подозрений падать не должно. Ты все время, пока я действую, должен быть на месте, в поселке. Тебя должны видеть соседи и всякая другая здешняя гниль. Не боись! Выполню задачу на ура! Куплю ядовитой водки-коньяку, добавлю ещё кое-что - и все эти старцы тихо уберутся на тот свет. Чего над ними слезы лить! Эти дряхлые сволочи здесь вовсю жировали, когда наших ребят из огнеметов жгли...
Знала Ирина конкретно про "зачистку"? Знала. Они её ввели в курс. Она, по их понятиям, не должна была быть чистенькой. Они ещё в воровской шайке подростками засекли - дело тогда выгорает, когда повязаны все.
... Теперь о смерти Михайлова. Сначала я думала, что он умер сам по себе - от инфаркта. И это оказалось так. Да не совсем. У меня оставалось подозрение, что его инфаркту что-то поспособствовало.
Я отыскала домработницу, которая тогда служила у Михайлова и Ирины, ту самую, мы с ней ещё разговаривали в электричке. И не зря. Она поверила, что теперь ей ничего не грозит, раскрылась и вспомнила ту самую сцену, после которой восьмидесятидвухлетний Михайлов схватился за сердце и рухнул.
Сцена такая: Ирина надевала на Андрея белый свитер Владимира Сергеевича. "Классик" очень любил свитера красивой вязки. Этот когда-то привез из Испании. Ирина инстинктивно старалась умасливать Андрея, отдавая ему потихоньку то то, то это, чтоб только он не "выступал".
Михайлов вошел в комнату неожиданно, в тот момент, когда Андрей, дурачась, облапил Ирину и целовал её в щеку со словами:
- Спасибо, Ириночка! Недаром поется: любовь способна растопить даже лед!
- Мой свитер! Мой свитер! - пролепетал старик-скареда. Предательница! Проститутка! В моем доме! - и рухнул. Финита ля комедия. Занавес.
Добавлю: рукописи черновиков, которые Павел украл у Пестрякова, Шора и Нины Николаевны, были одного качества: они делались для Михайлова. Под его фамилией шли в издательства, журналы, переводились на всякие языки. Павел держал их у себя на случай, если потребуется шантажировать хитрую Ирину. Он ей нисколько не доверял. Там, у него в однокомнатной, их и нашли...
Тишина. Французская. Парижская. Полумрак отельного номера. Алексей принаклонился и по-прежнему крепко, ответственно держит мои руки в своих.
Я смотрю в окно. Там, в фиолетовой вышине, попрыгивает на волнистых облаках лимонно-желтая, блестящая, идеально круглая Луна.
- Теперь, Алексей, о том, как я убила Любу Пестрякову... девушку двадцати пяти лет...
- Не верю, Татьяна.
- И тем не менее это так. Спеши разлюбить. Ты молодой, у тебя вся жизнь впереди, ещё встретишь...
Перебил:
- "Этого не может быть, потому что не может быть никогда". Это Чехов сказал, кажется?
- Чехов. Ну слушай, как это произошло... Какую силу воздействия имеют тенора... Они же страсть поют, любовь, они же почти сплошь - герцоги, королевичи... Это у баритонов участь плачевная: то обманутый муж, то свекор, то вообще варвар. Ну, значит, дальше. Я написала статью под названием "За что убивают "негров"... Ответсек Федюша первый сказал мне: "А ты молоток! Ставлю в номер заместо политтрепачей! Дело пишешь, разбойница, дело!" И понеслось. Вал звонков. Одни благодарят, как водится, "за проявленное гражданское мужество". Другие обзывают дурой, потому что нечего было развенчивать прежнего кумира, если сейчас "при новом режиме, их вообще нет". Третьи обвиняют в антисемитизме, потому что в статье "много имен евреев, и они представлены в грязном свете". Еще были и такие "звонители", которые нашли в моем материале "желание втоптать в грязь автора известной песни про родину, истинного патриота В.С. Михайлова", а, значит, "тебе, гадина, уж явно заплатила израильская разведка Моссад".
- Получается, - произнес Алексей, притрагиваясь щекой к моей щеке, что это ещё твое счастье, что никто не догадался кинуть тебе в комнату фугас и ты осталась жива и невредима?
- Вероятно, потому не стали пачкаться с фугасом, - отозвалась я, - что ночи были сплошь лунные... Вон она, моя спасительница... Теперь в Париже нашла и охраняет меня...
Но все это ерунда, фигня одна по сравнению с одним звонком... Мне позвонила дочь Пестрякова-Боткина и сказала: "Убийца! Ты убила Любу! Будь проклята! Будь проклята!" Оказалось - Люба выбросилась из окна. После моей статьи. Помнишь, я говорила, что она уже раз выбрасывалась, на тусовке в гостинице "Орбита"? Что она перед этим взяла дедову рукопись "Рассыпавшийся человек" и отдала певцу-красавцу Козыреву? Он, вроде бы, потеряет её. Потом его найдут мертвым в Шереметьевском аэропорту... Не забыл, что он, Козырев, был пят лет мужем Ирины? Что Андрей - их общий сын?
Следствие установило: "Рассыпавшийся человек" - это исповедь Пестрякова-Боткина, дедушки Любы, это гром среди ясного неба, это он написал о себе, как за деньги, за блага продался дьяволу, то есть Михайлову. Как растерял принципы, уважение к себе да и талант... Ирина знала, что Козырев проигрался по-крупному, пообещала ему дать денег, если он... войдет в доверие к Любе и её помощью получит опасную рукопись. Старик Пестряков, на беду, дал небольшое интервью, что вот написал все начистоту о своей жизни...
Козырев сумел обольстить девушку. Он пел ей из "Риголетто", из "Паяцев", из "Травиаты", падал перед ней на колени, тряс черно-серебряными кудрями и говорил, говорил о любви... И получил рукопись. А далее его следовало убрать. За рулем машины, на которой он ехал в аэропорт, сидел Павел... Вообще в этот круиз ему посоветовала уехать Ирина. Сказала, что иначе у него с кредиторами будут серьезные неприятности. Она и денег ему дала. Обещала к его приезду все его денежные дела уладить... Разумеется, выполняла указания Андрея... Любина мать назвала меня ещё "гадиной"... И она ведь права... Гадина и убийца... И нет мне...
- Погоди! - сказал Алексей. - Вернемся к началу. Почему Люба выбросилась из окна в первый раз?
- Потому что... как прочли потом в её дневнике следователи... она увидела в укромном уголке этой гостиницы, где-то за портьерой, как её любимый, обожаемый тенор целуется с посторонней девицей, увешанной золотом с макушки до щиколоток. Хотя вот только что, в фойе, уверял её, Любу, в своей внеземной, преданной любви.
- Очень, очень впечатлительная эта девушка Люба... Лечить её надо было, как мне кажется... Давно и основательно.
- Думаешь?
- Я, все-таки, врач. Мне виднее. А второй раз она не вынесла полной правды о своем теноре из твоей статьи. Так получается?
- Так. Для нее, конечно, было ударом, что Козырев "любил" её корыстно, ради того только, чтобы заполучить рукопись и деньги, обещанные за это все той же Ириной... Если бы я знала...