Бывшее совместное прошлое, работа в аэропорту, небольшом, но живом и бодром, накатило сейчас на обоих. И нынешние балансы и отчеты, донки и банки с брагой хотя как-то могли оправдаться обстоятельствами, но жизнью не были. А мысль, что так сейчас живет большая часть когда-то веселой и доверчивой страны, мгновенно пришла в головы обоих, но не могла пока посетить сестер Болотниковых, не знавших иной жизни, чем эта. Но интуитивно она и их не устраивала.
Из книжки про монастыри выпали буклеты, из них — бумажные иконки.
— Ты иконами не сори.
— А ты не разбрасывай. Ты где был-то?
— В монастыре.
— В каком?
— В Пантелеймоновом.
— Работал что ли?
— Ага. Лук полол.
— И что?
— Да ничего. Причащалась давно?
— А ты?
— А я недавно. И еще буду.
— Еще что будет?
— Донки пойду ставить. Спиннинг вот обновлю… А ты иди. Дебет с кредитом своди.
Через час, когда он сидел на берегу и пил пиво из банки, глядя куда-то сквозь сосны, к нему пришла Арина и присела рядом. Ничего не сказала. Посидели еще с час, костерок запалили.
— Обещал приехать.
— Когда?
— Скоро.
— Пап, а он кто?
— Говорит что… ну, не простой человек.
— Не бандит?
— А тебе охота в бандитки? К сладкому общаку?
— Не…
— Ты че, рожать-то надумала?
— Врач сказал, нельзя избавляться. Потом ничего не будет.
— Так не избавляйся. Он тебя где нашел-то?
— На природе.
— Где?
— На трассе.
— Так…
— Ну, все. Проехали. Он из КГБ какого?
— Вроде этого. Разведка.
— Ни хрена себе…
— Про хрен тебе лучше знать…
Встала, обиделась, села в лодку, оттолкнулась, заякорилась в заливчике, легла на спину, в небо смотрит.
Саша на песок лег, тоже в облака уставился. С тех пор, как он на озеро, так и Арина с ним. Он чего по дому делает и она помогает. Как будто сын. То есть к лучшему все покатило. Курить стала меньше, почти бросила, изредка пива у Саши отхлебнет из банки и все. Пиво, оно беременным, говорят, даже полезно. Если понемногу и не часто.
Так прошел месяц — и снова вялотекущее течение жизни стало засасывать Сашу. Он стал уже как-то забывать происходившее с ним совсем недавно. Театр иллюзий. Монахи на пароме, утренний свет в проеме окна и игра бликов на витраже. Било и византийское время. Реликварий. Ночь в Метаморфозе. Когда румын и Викеша в стасидиях бубнят, а Пес храпит под поролонкой и тепло.
«Прости, Господи!»
И с тех пор сны стали сниться. Только про них лучше не говорить никому.
… Мужик этот подошел неслышно. Ни шороха, ни дуновения.
Подошел и присел на корточках. Лет так пятидесяти, еще подтянутый, слегка округлый. На правой руке, прямо на кулаке — шрам. Будто бы саблей рубанули, а потом заросло. Больше видимых особых примет не замечается. Слева сумку поставил, небольшую дорожную сумку на ремне.
— Не клюет сегодня?
— У меня всегда клюет.
— Охотно верю.
— А вы кто, собственно?
— Доброжелатель.
— А я долгожитель.
— И долго?
— Что долго?
— Прожили?
— Пока нет. Но собираюсь.
— А в лодке кто?
— А вам какое дело?
— Меня человек один послал к вам.
— Президент Путин?
— Да нет. Берите выше.
— Короче… Мне недосуг.
— Я думаю, вам спешить некуда.
— Еще что?
— Я же сказал. Привет. От собаки одной. Точнее от Пса…
— А чем докажешь?
Мужик этот, вежливый и спокойный, в сумку полез и вынул оттуда ослика. Точно такого же, как привез он из Уранополиса. Седло, шлейка, глаза сокровенные…
— А сам он где?
— Сам он задерживается. А пока денег вам послал. Перерасчет заработной платы. И вот той молодой особе паспорт и билет до Хельсинки. Это для начала. Потом полетит она в Черногорию.
— Зачем?
— Там ее ждет ваш работодатель и тот, кто некоторым образом связан с ней и вами узами, некоторым образом, кровными.
Саша встал, сел, опять встал. Арина в лодке заворочалась, якорек потянула и решила, кажется, к берегу подгребать. За Сашу заступаться…
Облака все так же бежали по небу скоро и отчетливо. Сашу как током прошибло.
— А…
— У меня времени не очень много. Деньги вам передаются наличкой. Их много. Спрячьте. Вы сможете. Ружье ваше где?
— Какое ружье?
— Двустволка. Та, которую вы в лодку брали. Потом она в Волосово лежала. У верных людей.
— Так. Где надо, там и лежит… Не поохотились, не порыбалили…
— Это хорошо.
— Чего хорошего?
— Она же у вас, к тому же, не зарегистрирована.
От такой информации о себе Саша погрустнел.
— И что?
— Вы в Общество охотников вступите. Оформите, как родовой ствол. Акт составят. Вам теперь с законом надо в ладу жить. С налогами. Прочей дурью… На допросы таскали?
— На собеседования.
— Что показали про Пса?
— Так. Пьяница заезжий. Нанял. Рыбу ловить. Вещи таскать.
— Чем закончилось?
— Отпустили. Сказали, если что, чтоб звонил…
— Ну и ладненько… Попробуйте дело открыть. Домик рыбака купите. Лодки… Пес надеется на вашу рассудительность. Жену бухгалтером примите… И еще, какое оружие купите. Покомпактней. И дома держите.
— А…
— А Арину Александровну везем на реабилитацию, в хорошее место. Там и внук ваш появится.
— А почему не внучка?
— Пес сказал внук, значит, будет внук. Жена ваша где сейчас?
— Отчет у нее квартальный. Дома сидит. Компьютер мучает…
— Пусть себе мучает. Арина потом позвонит ей.
— А откуда вы знаете, что она вообще куда-то поедет?
— А с ней договорено.
— Когда успели?
— Вчера. Когда вы вечером донки ставили, а она на берегу вас поджидала… Ей также доказательства намерений были представлены. Сейчас вы на месте оставайтесь. Дочка ваша со мной поплывет, потихоньку. Там вот, недалеко лодочку и заберете. Береженого бог бережет. Вы только резких движений не делайте. Сидите, как сидели. Все у вас теперь получится. Да, и еще. Приценитесь к дому. Пес потом дом будет покупать. В каком-нибудь будущем. Место подыщите. Ну, все… Да, еще… Вот телефонный номер. Позвоните, если что.
— Кому?
— А кто трубку возьмет. И себе купите мобилу. Статус требует…
— Все теперь?
— Кажется…
Потом, как во сне, Саша наблюдал, что Арина Александровна причалила, гость этот роковой в лодку шагнул. И они потихоньку так стали удаляться, исчезать за мысом, за деревьями…
Саша открыл сумку. Деньги что? Деньги — тлен. На дне лежали кроме свертка с деньгами три двухсотграммовых бутылочки узы, поллитровка рицины, банка греческого пива и консервы из морепродуктов. Осьминожки, кальмарики, сардинки. Бутылочка кагора и эхолот. Чтобы косяки окуневые в Лаче отыскивать. Ослик с глазами…
…Прилет рейса откладывался во второй раз. Тяжелый туман лег на Европу, укрыв коммуникации и терминалы, да так низко и липко, что хваленые системы автопилотирования, вся эта очумелая электроника, были биты простым и естественным явлением природы. Оттого Пес вместе со своим спутником, телохранителем и другом, намертво засели в баре с популярным названием «Анжела». Они ждали рейс с Ариной. Только не из Хельсинки, а из другого города, совсем не на Севере Европы. Береженого бог бережет. Теперь девочка была выведена из-под дурных глаз и под другим именем летела, сама не понимая, куда. Для начала пусть будет Тиват. За башней терминала — горы. Оттуда приходит прохлада.
Пили первенец с яблочным соком. Крепкая вкусная водка. Чистый самогон.
Эти двое немолодых людей видели разные страны, жили в ночлежках и роскошных отелях, попутчики их, в основном, легли в сырую землю на разных континентах, а они вот вышли из игры, точнее, спаслись от своего игроцкого счастья. Только вот Родину потеряли на неопределенно долгое время, а, может быть, навсегда… Надеяться всегда нужно на лучшее. Пес, со своей способностью к выживанию, на уровне рефлекса выбрал имя для Арины интуитивно. Анжела. Временное имя. Псевдоним. Для окружающих и таможен. И когда подъезжал в первый раз к этому порту, то, увидев, как называется кабачок возле зала ожидания, просиял. Он снова угадал…
— Поешь чего-нибудь, — предложил Пес.
— Пожалуй. Ягненка скушаю. Как он здесь?
— Возьми лучше кебаб.
— А ты?
— Я ничего не буду. Или потом. Долго еще?
— Поешь. Пьешь… Потом ехать.
— Доеду.
— Ты же не один.
— Пожалуй, мне тоже кебаб. Проверено. Только салата не бери никакого. У меня пока греческий салат из ушей лезет. Авитаминоза не случится.
Они вспомнили другое лето и непрекращающийся, нудный, гнусный дождь. Было это в Скандинавии. Тогда им пришлось просидеть в баре долго, один ждет, второй прикрывает. Бармен ставил кассету с популярной тогда песней «Анжела» весь вечер. Тогда все были пьяные — и посетители, и бармен — только вот им нельзя было напиваться, потому что предстояла работа. Но ничего не произошло тогда. Никто не пришел. Так же вот были опущены в стекляшке шторы. Было да прошло. Зажило шрамами, как вот этот, на кулаке его товарища…