Домашняя работа
Мои первые две недели в школе не приводят к ядерной катастрофе. Хизер из Огайо сидит со мной на ланче, и звонит поговорить о домашнем задании по английскому. Она может разговаривать часами. Все, что мне нужно делать — это пристроить телефон около уха и перебирая витки провода, в нужных местах говорить «угу».
Рэйчэл, а так же все те, кого я знала в течение 9 лет, продолжают меня игнорировать. В холле часто на меня кто-нибудь налетает. Несколько раз мои книги случайно выбили из рук, и они упали на пол. Я стараюсь не зацикливаться на этом. В конце концов, должно это когда-то закончиться.
Первое время мама была довольно хорошей. Готовила обед утром и ставила его в холодильник, но я знала, что этому придет конец. Приходя домой, я застаю записку «Пицца. 555-4892. Поменьше чаевых на этот раз». К ней прилагается двадцатидолларовая купюра.
У нас в семье неплохая система. Мы общаемся с помощью записок, оставляемых на кухонном столе. Я пишу, когда мне нужны школьные принадлежности или необходимо съездить в торговый центр. Они пишут, в котором часу вернутся домой с работы и нужно ли мне что-нибудь разморозить к их приходу. Что еще сказать?
У мамы снова проблемы на работе. Она менеджер магазина одежды Эффертс в деловой части города. Ее босс предложил ей отдел в торговом центре, но мама не очень-то этого хочет. Я думаю, ей нравится наблюдать за реакцией людей, когда она говорит, что работает в городе.
— Как ты не боишься? — спрашивают все. — Я бы ни за что на свете на стал там работать.
Мама любит делать вещи, которые на других наводят страх. Она могла бы быть укротителем змей.
Но в деловой части города не так-то просто найти тех, кто согласится на нее работать. Ежедневные воришки, бомжи, мочащиеся на парадную дверь, а так же случающиеся время от времени вооруженные ограбления отпугивают соискателей работы.
Попробуй тут разберись. Всего две недели как сентябрь, а мама уже думает о Рождестве. На уме у нее снежинки из пластика и Санта из красного фетра. Если она не отыщет работников на сентябрь, то окажется в глубокой заднице к праздничному сезону.
Я заказываю себе еду в 3:10 и затем обедаю, сидя на белом диване. Уж не знаю, кому из предков пришло в голову купить этот диван. Фокус в том, чтобы, обедая на нем, перевернуть подушки грязной стороной вверх. У дивана две индивидуальности: «Мелинда поглощает пепперони с грибами» и «Никто никогда не ест в гостиной, никогда, мадам».
Жую и смотрю телек пока не услышу папин джип на подъездной дорожке. Хлюп, хлюп, хлюп — и подушки повернулись к лицу своей чистой и белой стороной, а я рысью наверх. К тому времени как отец отпирает дверь, все выглядит так, как он привык видеть, и я исчезла.
Моя комната принадлежит какому-то пришельцу. Это то, какой я была в пятом классе. Я прошла через фазу сумасшествия, когда кажется, что всю планету должны покрывать розы, а розовый цвет самый великолепный цвет на свете. Во всем была виновата Рэйчэл. Она уговорила свою мать позволить ей переделать свою комнату, так что в конечном итоге мы все обрели новые комнаты.
Николь отказалась снабдить дурацкой маленькой каймой свою прикроватную тумбочку, а Иви как обычно чересчур переусердствовала. Джессика представила свою комнату в стиле «ковбои в прериях». Ну а моя застряла где-то посередине и взяла по чуть-чуть ото всех других. Единственное, что присутствовало в ней от меня, это коллекция мягких игрушек-кроликов, сохранившаяся с детства, и кровать с балдахином.
Неважно, как Николь дразнила меня, я не собираюсь снимать балдахин. Я подумываю о том, чтобы сменить эти розовые обои, но тогда пришлось бы привлекать маму, а отцу нужно было бы обмерить стены, и они бы спорили, в какой цвет их красить. Во всяком случае, я не знаю, на что они должны быть похожи.
Домашняя работа не относится к необязательным делам. Моя кровать посылает ощутимые дремотные лучи. Я ничем не могу помочь себе. Пушистые подушки и теплое стеганое одеяло сильнее меня. У меня нет выбора, кроме как уютно устроиться под покрывалами.
Я слышу, как папа включает телевизор. Клац, клац, клац — он бросает кубики льда в стакан с толстым дном, и наливает сверху выпивку. Он открывает микроволновку — я думаю, разогреть пиццу — захлопывает дверцу и пикает таймером.
Я включаю радио, чтобы он знал, что я дома. Мне бы не хотелось на самом деле задремать. Я нахожусь в том пограничном состоянии покоя, замершего на пути к засыпанию, в котором могу пребывать часами. Мне даже не нужно закрывать глаза, просто находиться в безопасности, укрытой одеялами, и дышать.
Папа прибавляет громкость на телевизоре. Ведущий новостей орет:
— Пятеро погибли в горящем доме! Нападение на маленькую девочку! Подростки подозреваются в нападении на бензоколонку!
Я обгрызаю коросту на нижней губе. Папа переключается с канала на канал, снова и снова просматривая те же сюжеты.
Я рассматриваю себя в зеркало, висящее напротив. Кхе. Мои волосы полностью скрыты одеялом. Я рассматриваю очертания своего лица. Получится ли у меня вписать его в мое дерево, словно дриаду из греческой мифологии?
Два тусклых круга глаз под черными мазками бровей, ноздри на поросячьем носу, и изжеванный ужас рта. Определенно не лицо дриады. Я не могу перестать кусать свои губы. Это выглядит, словно мой рот принадлежит кому-то другому, кому-то, кого я вообще не знаю.
Я вылезаю из кровати и снимаю зеркало. Засовываю его вглубь своего шкафа, лицом к стене.
Наш неустрашимый вождь
Я скрываюсь в туалете, ожидая, пока горизонт очистится. Украдкой выглядываю за дверь. Главный Начальник застукал в коридоре другого блуждающего ученика.
Самый Главный:
— Где ваш допуск к занятиям, мистер?
Блуждающий Ученик:
— Я как раз иду за ним.
СГ:
— Но вы не можете находиться в коридоре без допуска.
БУ:
— Я знаю, что нарушаю правила. Поэтому я должен торопиться, чтобы получить допуск.
Самый Главный выдерживает паузу, с выражением лица, как у Даффи Дака, когда Банни Багз выдергивает у него перья.
СГ:
— Хорошо, тогда поторопитесь и получите ваш допуск.
Блуждающий ученик бежит дальше по коридору, размахивая руками и улыбаясь. Самый Главный движется в другую сторону, прокручивая в уме разговор и пытаясь понять, что же здесь не так. Я обдумываю это и смеюсь.
Оптимальная доза шипения
Физкультура должна быть объявлена вне закона. Это унизительно. Мой шкафчик в физкультурной раздевалке — самый ближний к двери, и это значит, что я должна переодеваться в душевой кабинке. Шкафчик Хизер из Огайо — следующий за моим.
Она носит спортивную форму под обычной одеждой. После занятий она переодевает шорты, но всегда остается в той же нижней рубашке. Это заставляет меня задуматься о девочках в Огайо. Они что, всегда обязаны носить нижние рубашки?
Единственная девочка на физкультуре, которую я знаю — это Николь.
В нашем клане мы с ней никогда не были слишком близки. Когда начались занятия, она едва не сказала мне что-то, но вместо этого посмотрела вниз и начала перешнуровывать свои кроссовки. У Николь полноразмерный шкафчик в безопасной, пахнущей свежестью нише, потому что она член футбольной команды.
Ее не смущает необходимость переодеваться на виду у других. Она даже лифчик переодевает, один она носит на обычные занятия, а другой одевает на физкультуру. Никакого стыдливого румянца или отворачиваний, чтобы спрятаться — просто переодевается.
Это, должно быть, свойственно спортсменам. Когда ты сильный, тебя не волнует, если люди обсуждают твои сиськи или заднюю часть.
Сейчас заканчивается сентябрь, и мы начинаем заниматься хоккеем на траве. Хоккей на траве — грязный спорт, игры проходят только в сырые, облачные дни, когда кажется, что вот-вот пойдет снег.
Кто это выдумал? В хоккее на траве Николь неудержима. Она мчит по полю с такой скоростью, что за ней остается шлейф летящей грязи, которая обляпывает любого, кто попадается на пути.
Она что-то проделывает запястьем, и мяч в воротах. Она улыбается и трусцой направляется к центральному кругу.
Николь может заниматься чем угодно, что связано с мячом и свистком. Баскетбол, софтбол, лакросс, футбол, соккер, регби. Что угодно.
И в ее исполнении это выглядит несложным. Мальчики наблюдают за ней, чтобы научиться лучше играть. Это не обидно, потому что она очень привлекательна. Этим летом в каком-то спортивном лагере у нее откололся кусок зуба. Это делает ее даже более привлекательной.
В сердцах учителей физкультуры Николь отведен особый уголок. Она показывает Потенциал. Они смотрят на нее и видят будущие первенства штата. Ставки растут. Однажды она забивает 35 голов до того момента, пока моя команда не угрожает покинуть поле. Учитель физкультуры назначает ее судьей.