– Спасибо, – нарочито сухо произнесла Жанна.
Мы с остальными ребятами переглянулись. Хорошенькое начало дня рождения. Более идиотской ситуации не придумаешь. Вроде бы собрались свои люди повеселиться. И вдруг припирается какой-то «средний придурок», да еще с букетом, с тортом. Ну что с ним прикажете делать? И ведь вроде бы все, кроме Макси-Кота, его знают. Нравится же некоторым ставить всех в неловкое положение!
Я покосился на Жанну. Похоже, она и сама не знала, как поступить. Волобуев по-прежнему елозил спиной по входной двери. Можно было подумать, будто он вознамерился отполировать ее собственной курткой.
– Возьми, Жанна, – протянул он букет и торт. – А если мешаю, могу и уйти.
– Ладно, Толян, – сжалилась виновница торжества. – Раздевайся и заходи. Ведь по-английски все равно уже уйти не сможешь.
– Ага! Не смогу! – радостно улыбнулся он.
Бросив куртку и вязаную шапочку на подзеркальник, Волобуй направился с нами в столовую. Но не тут-то было. Пирс, дотоле попросту настороженно косившийся на него, вдруг грозно зарычал и решительно преградил ему путь к праздничному столу.
– Чего это он? – порядком озадачился Толян.
Пирс продолжал скалить зубы и рычать.
– Фу! – крикнула Жанна. – Свои.
Пирс недоуменно взглянул на хозяйку, затем вновь покосился на Толяна и, брезгливо фыркнув, улез с поджатым хвостом под стол.
– Во псих, – повертел головой Толян.
Тут его взгляд упал на праздничный стол, и он совсем другим тоном воскликнул:
– Классно!
– Специально для него старались, – шепнула мне Динка Кирейцева. – И чего Жанка сразу его не вытурила? Теперь нам весь вечер испортит.
– Ее день рождения, ей и решать, – тоже шепотом возразил я. Положа руку на сердце, я тоже вполне обошелся бы сегодня без Толяна.
– Все равно лучше бы выставить, – настаивала Динка. – Теперь целый вечер придется слушать его дебильные прикольчики.
Не успела она это произнести, Толян, по-прежнему завороженно глядя на стол, потер руки и громко изрек:
– На халяву и зверь бежит.
– Минздрав предупреждал, – выразительно закатила глаза Динка. – Начинается.
Толян, видимо, окончательно преодолев первоначальное смущение, с размаха плюхнулся на стул.
– Брысь! – подскочила к нему Динка. – Это мое место!
– Кто первым сел, тот и прав, – громко заржал Толян. – Не нумеровано.
– Ну, так, дорогой джентльмен, – нахмурилась Жанна. – Это как понимать? Ты сейчас себя тоже ведешь по-английски?
– Я нет, – враз стушевался Толян.
– Тогда брысь с Динкиного места и дуй на кухню за табуреточкой, – строже прежнего распорядилась хозяйка. – А я пока достану тебе чистую тарелку. Извини, интуиция подвела. На тебя не накрыли.
Динка мстительно фыркнула. Толян покорно попер на кухню за табуреткой. Я посмотрел на Макси-Кота, сидевшего рядом с Динкой. Он усмехался.
Вернувшись, Толян разочарованно уставился на приготовленную Жанной тарелку.
– На угол не сяду, – твердо произнес он.
– Почему это? – спросила Жанна.
– Примета плохая, – на полном серьезе откликнулся он. – Семь лет без взаимности.
– Взаимность тебе и так не грозит, – без обиняков заявила Жанна. – Так что садись спокойно.
Толян, с большой неохотой поставив табуретку на угол, опустился на нее. Затем сказал сидевшему рядом с ним Славке Кирьяну:
– Гони сюда пирог. Как говорится, никогда не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня.
И он захохотал на всю комнату.
– Глупости говорит и ржет, – поморщилась Диана. И так громко шепнула на ухо Макси-Коту, что мы с Жанной, сидевшие рядом, расслышали: – Все-таки надо было его выставить.
Однако Толян недовольства собою явно не чувствовал. Запихнув в рот большой кусок кулебяки с капустой, он весело обратился к Динке:
– Ржу, говоришь? Ну и нормально. Хорошо смеется тот, кто смеется, как лошадь.
– Это когда… как лошадь, – мигом отреагировала Диана. – А когда за столом вместе с тобой сидит сама лошадь…
Лицо у Толяна сделалось задумчивым. Вернее, на нем появились отдаленные признаки мыслительного процесса. В комнате повисла напряженная тишина. Кажется, все присутствующие подумали об одном и том же: назревает серьезный конфликт, и праздник может быть безнадежно загублен.
Однако Толян вдруг снова радостно заржал.
– Не. Я не лошадь. И вообще, как говорится, на чужой каравай семеро одного не ждут.
С этими словами Волобуев увлеченно занялся салатом «оливье». Динка снова раскрыла рот, явно намереваясь ему схамить, когда Жанна вдруг словно бы спохватилась:
– Ой, а подарки-то! Надо их посмотреть!
И она подбежала к журнальному столику. Сперва она развернула Светкин подарок. Это оказался диск одной модной группы.
– Ставь, – немедленно потребовал жующий Толян. – Сейчас попрыгаем!
– Ты сперва поешь, – фыркнула Жанна. – А то с полным ртом танцевать очень вредно.
– Ну, тогда я молчу, – смирился Волобуев и покорно продолжил жевательный и пищеварительный процесс.
После диска обнажился Славкин подарок. Кирьян приволок огромную коробку шоколадных конфет под названием «Моцарт». Такую огромную, что почти убежден: купил он ее не сам, а его предку-врачу преподнес кто-то из благодарных пациентов.
– Это пока оставь, – по-хозяйски распорядился Толян. – Позже с чаем сожрем.
– Как же. Сейчас, – ответила Жанна. – Ты, Толян, случайно не забыл, что это не твой, а мой день рождения? Так что с конфетами я как-нибудь решу сама.
И она от греха подальше упрятала «Моцарта» в стенку.
– Правильно, – с легким армянским акцентом произнес Кирьян. – А с чаем мы его торт будем лопать, – указал он оттопыренным большим пальцем на Толяна.
– А я чо, против? – откликнулся тот. – Для того и волок.
Я про себя отметил: «В общем-то, Волобуев парень правильный. Только немного диковатый. Так сказать, «дитя джунглей».
– Но конфеты торту, по-моему, никак не помешают, – продолжало «дитя джунглей». – Как говорится, ум хорошо, а два сапога – пара.
Естественно, не дожидаясь реакции окружающих, Толян снова громко заржал. Диана со злобой на него уставилась.
– Подарки! Подарки! – немедленно закричала Жанна. – Мы же еще не все посмотрели!
Следующий сверточек оказался Ларискин: маленькая бутылочка туалетной воды и желтый пушистый зайчонок.
– Какой хороший! – обрадовалась Жанна.
Пирс вылез из-под стола и, облизав розовым языком бороду и усы (видимо, под столом его кто-то из присутствующих усиленно кормил деликатесами), тоже сильно заинтересовался зайчонком. Пес высоко подпрыгнул и попытался завладеть игрушкой. Однако Жанна оказалась проворнее и отдернула руку.
– Пошел вон, паразит.
«Паразит» снова улез под стол. Вскоре его усатая морда показалась на коленях Славки Кирьяна. Теперь было ясно, кто его кормит.
В свертке Игоря оказалось два детектива. Жанне такие книги нравились. Нам с Макси-Котом – тоже. Мы переглянулись. Мол, теперь почитаем.
Настала очередь моего подарка. Пока Жанна отклеивала липкую ленту и разворачивала плотную цветную бумагу, я напряженно ждал: понравится или не понравится? Во всяком случае, я очень старался. Эта старинная гравюра девятнадцатого века с изображением Жанны д’Арк мне совершенно случайно попалась в букинистическом магазине. Видимо, по мнению продавцов, особенной исторической и художественной ценности картина не представляла. Во всяком случае, цена оказалась очень умеренной и для меня доступной. Зато Жанна д’Арк на портрете была вылитая наша Жанна. А если еще учесть, что у нашей Жанны прозвище Жанна д’Арк и назвала ее Юлия Павловна в честь Орлеанской Девы, то, ясное дело, мне захотелось подарить ей эту гравюру.
Обертка упала на пол.
– Ну, Федя! – По Жанниному голосу я немедленно убедился: она в восторге. – Где ты такое взял?
Заинтригованные столь бурной ее реакцией, все остальные сгрудились возле гравюры.
– Молодец, Фома, – хлопнул меня по плечу Макси-Кот. – В яблочко!
Другие тоже с интересом взирали на мой подарок. Толян подошел смотреть вместе с тарелкой и вилкой.
– Это чего за мужик? – глянув из-за Жанниной спины на гравюру, поинтересовался он.
– Совсем спятил? – шикнула на него Диана. – Разуй глаза. Какой же это мужик?
– А кто, по-твоему, в таком прикиде еще ходить будет? – ткнул пальцем Толян в рыцарские доспехи Жанны с гравюры.
– Жанна д’Арк, – свысока бросила Диана.
– А-а-а, – ухмыльнулся Толян. – И впрямь она. Сам, Фома, рисовал? – повернулся он ко мне. – С нашей Жанны? Ко-онкретно. Я и не думал, что ты в этом так волочешь.
Остальные засмеялись. В том числе и я.
– Вы чего? – похлопал глазами Толян.
– Да так, – ответил ему Макси-Кот. – Это не Фома, а старинная гравюра.
Волобуев крякнул. На лице его вновь появились признаки глубоко скрытого, но напряженного мыслительного процесса. Он заглянул в лицо Жанне. Глаза у него выпучились.