Я могу понять, что у вокзала нет денег на принтер и компьютер. Я могу понять, что тётя так привыкла, а запас копирок никак не кончается. Но я не могу понять, почему она не может написать хотя бы штук десять заготовок заранее. Домашнее задание. И просто вписывать нужную дату. Они ж не именные. Нет, каждый-каждый пассажир должен дождаться своего билетика. Вокзал на двоих – тётя и ты. От судьбы не уйдёшь. Ты обязан пройти через это. Игольное ушко чопского вокзала.
Когда у тёти на пальце лопнул мозоль от ручки, и она проверила, нет ли ошибок, билет был готов и торжественно вручен мне.
Но у меня всё ещё куча минут для убийства. Убивать минуты можно и в привокзальном кафе, в компании красноглазых после ночной смены пограничников.
– Один чай. Можно в чашку, а не в пластиковый стакан?
– Можно.
Дядя кипятит воду и протирает грязным пальцем грязную ложку. Грязь на грязь даёт чистоту. Утренний привокзальный фокус.
Сажусь на терраске. Напротив меня – цыган с пивом, сигаретой, печалью в глазах и с большой сумкой. На ней не рыцарь, нет – а милый диснеевский Винни-Пух. Сидит на спине ослика Иа и держит в лапе ложку. Чисто цыганский стиль. Ослик символизирует коня и свободу, а пустая ложка – хороший аппетит и готовность к приключениям.
Интересно тут. Кафе, где сижу, первое в ряду, затем идут ларьки – форнетти, ломбард, юрист, лотерея и заграничная страховка. Всё, что нужно для привокзальной жизни.
Мой чай и цыганское пиво закончились одновременно. Пограничники берут ещё кофе и снова закуривают. Смеются, красноглазые – видно, второе дыхание.
В зале ожидания цыган садится рядом со мной. Хотя мест ещё не менее двадцати шести. Ну как бороться с паранойей в таких условиях? Понятно, что в его печальных глазах я выгляжу беззащитным наивным идиотом и туристом. Может, глубоко в душе так оно и есть, проницательным цыганам виднее, но я работаю над этим, я хочу стать быстрее выше сильнее. Тем не менее, спокойная моя паранойя подсказывает – уйди я в WC без девяностолитрового рюкзака, моя виноградная поездка закончится разочарованием в темнокожих людях и возвратом домой налегке. Ну и вдобавок плачевным пивом на той же террасе.
Можете считать меня расистом, но я на 51 % уверен, что печальный цыган с Винни-Пуховой сумкой не упустит шанса смыться с «забытым» рюкзаком. Далеко он, правда, не убежит, девяносто литров одежды, ноутбука, водки и минералки это всё же девяносто литров.
Прощальный звонок домой, и я готов к таможенной проверке. После разговора с родными тру глаза. Давно заметил – если ситуация «по задумке» должна вызывать слёзы, то даже если глаза остались сухими, руки всё равно тянутся к ним. Чувствительность – это у нас семейное.
Цыган «спит». Называйте меня расистом, но когда на втором этаже вокзала режут что-то ультразвуковой болгаркой, а гулкий зал усиливает шум в разы – тут притворяться спящим как минимум наивно. Даже если он тоже после ночной смены, я б на месте цыгана не спал – сонным бежать с девяностолитровым рюкзаком, да ещё и без плана Бэ – не, это суета и паника, а не дело. Да и Винни-Пуха своего он не бросит, а там тоже на глаз литров двадцать.
Интересно, какие у него там бутерброды? В прошлом году я видел обед группки цыган в кафешке. Там продавали всё подряд и на четверых мужчин и одного пацана они взяли буханку хлеба, палку самой дешёвой колбасы, один большой майонез и две полуторалитровые бутылки сладкой воды – ядовито-зелёную и ядовито-розовую. Смуглые народы любят яркие цвета.
Нет, ну фрески тут, конечно, монументальные. Если долго смотреть, затягивает. Как гоатранс какой-то. Вспомнилось, что вокзал тут был заполнен мешочниками на рубеже 80-х и 90-х. Со всего Союза люди ехали в Югославию, Венгрию, Чехословакию, Румынию. Тогда с билетами, поездами, ваучерами и валютой был бардак. «Туристы» ждали сутками на этом вокзале, каждый чего-то своего, спали на чемоданах и мешках, жрали семечки и смотрели на советские фрески. Везли за границу барахло, привозили тоже барахло. Люди так устроены – им интереснее чужое барахло, а не своё. И уже давно не важно, какие цели были тогда у мешочников. Как не важны цели прошлогодних муравьёв.
Меня интересует лишь вопрос, упорно возникающий при воспоминаниях о том времени – Где Сейчас Все Эти Люди? Почему они перестали переться в Югославию, Венгрию, Чехословакию и Румынию? Они что, разочаровались в жизни? Или их перестали интересовать путешествия и Восточная Европа? Не могли же они все умереть, в самом деле. Надеюсь, у них всё хорошо…
Я всё ещё жду, цыган всё ещё спит. Тут в пустоте вокзала появились три парня, три настоящих туриста – в глазах заграничное недоумение. Не едут – приехали. Беспомощно читают расписание поездов. Три красных рюкзака отличаются лишь длиной свисающих под жопой ремешков. Хочется помочь советом. Это инстинктивная реакция.
– Привет, вы куда едете?
– В Киев.
– Если нужно чем-то помочь…
– Спасибо, мы бы хотели купить матрёшку и выпить водки.
– А-а. Вон, видите, цыган спит. У него есть прекрасные дешёвые матрёшки, настоящие, ручной работы. И водка, тоже классная, русская, в настоящих советских трёхлитровых банках. Разбудите его, у него всё есть.
Нет, вру. Лень советы давать. Да и тупые они какие-то на вид. Типичные матрёшечные туристы. Хотя когда-то я всех заграничных считал умными, всех без исключения. Но лет семь назад понял, что это не так. Не все. Но с первого взгляда не всегда определишь.
Расписание они читают рядом с огромным плазменным телевизором. Их два на вокзал, висят на противоположных стенах. Хорошо хоть без звука. Только реклама. В зале, где советские фрески размером в половину футбольного поля, телики смотрятся как смартфончики. Лучше бы продали телевизоры и тёте принтер купили, а то все пальцы в мозолях, над ней уже маникюрщи знакомые смеются.
Странно – если долго смотреть на очередь к билетёрше под фреской с воюющими солдатами, тянет на философию. Вот почему мы уезжаем?
Зачем мы едем отсюда туда, а потом обратно?
Потому что в жизни, если честно, делать особо нечего.
Но раз уж она есть, эта жизнь, надо постараться убить отведенное нам время. И убивать это время нужно так, чтоб было мучительно интересно.
Или хотя бы мучительно и интересно.
А если смотреть на очередь ещё дольше, то возникает вопрос:
– Вот ведь в дороге что главное? На каждом этапе главным кажется не провтыкать поезд, не просрать самолёт, добраться в точку абвгд без залётов и криминала, добраться без потерянных телефонов и отрезанных колёсами вагона ног – ну а там уже всё будет ок.
Да, конечно, но тётя дальше пишет под копирку, а я дальше смотрю на очередь, и потому возникает ответ:
– Нет-нет, чувак, в дороге нет главного и неглавного, и в самих точках абвгд, и между точками абвгд – всё важно. Ну или ничего не важно, это с какой точки абвгд посмотреть. Физическое перемещение тела в пространстве и прибытие с остановкой: это как странички в книге – что-то листаешь быстро, а где-то тупишь или балдеешь и не спешишь переворачивать страницу.
Думаю, и я с вопросом, и я с ответом – оба мы правы. Каждое полушарие имеет право на своё мнение.
Тетя, наконец, поставила точку на последней странице романа «Билет, война и мир», и таможенный зал открылся. Стали запускать. Один паспорт беру в руки, второй прячу в трусы. Лишь бы не перепутать.
– Куда едете?
Зачем они спрашивают, зачем провоцируют? Я ж могу и соврать, если мне его рожа не понравится. А обычно они не нравятся. Особенно высокий таможенник, с какой-то страшной кожной болезнью на руках и на голове. И он этими чуть ли не сифилитическими руками копается в вещах путешественников. Везите бля сифилис в Венгрию, развозите по всему Евросоюзу, пусть бледная центрально-европейская спирохета покажет им кузькину мать. Хорошо, что я не к нему попал. Заразить французский виноград сифилисом – это б я себе никогда не простил.
– Лекарства везёте?
– Нет. Точнее да, пивные дрожжи…
Вовремя замолкаю. Потому что в баночке с дрожжами ещё витамин С, комплекс витаминов В, магний/калий, мумиё и янтарная кислота. Скромный набор ипохондрика. Зачем об этом знать таможеннице, которая даже на своей крутой должности не избавилась от подростковых прыщей? Моей баночки бы ей как раз хватило, чтоб забыть о них и найти любовь всей своей жизни.
Часть вторая
В чем, по-твоему, счастье?
После контроля нас, ожидающих поезд, «сторожила» молодая и даже симпатичная пограничница с хвостиком. В беретике, в солдатских шкарах и с дубинкой. Точнее с дубиночкой. Всё аккуратненькое, кокетливое и чистенькое, как на манекене. Пользы от неё столько же. Чисто напоминает, стоит – кто мы, а кто она и где мы вообще находимся. А вот поджопник ей дай, расплачется. Не знаю, что-то тут не так. Неужели она будет стоять возле кучки пассажиров до самой пенсии?