Керуан молча достал из-под хамона небольшой бисерный кошелек, вытряхнул его на ладонь и протянул Пауку.
– Благодарствую, – на миг задумавшись, Дарнли взял небольшую серебряную монету, – вот этот новенький таннер подойдет. Золото вульгарно, а медь недостаточно солидна. Нет-нет, кошелек не убирайте, я верну ее, только продемонстрирую кое-что. Смотрите внимательно.
Он положил монету на ноготь большого пальца и ловким щелчком подбросил вверх, почти к самому потолку. Все остальные, дружно затаив дыхание, следили за сверкающим диском, пока сэр Невилл не поймал его в шляпу.
– Не сомневаюсь, – ворчливо произнес он, заглядывая внутрь, – что вы знаете, легла монета «рыбкой», или профилем Ее Величества. Поэтому я задам другой вопрос, мистер эльф: могли бы вы точно предсказать это еще до того, как я отправил ваш таннер в полет?
– Нет, – сухо произнес Керуан. – Даже гном не смог бы.
– А вот мы, – произнес Паук, доставая монету из шляпы и кладя обратно на ладонь эльфа, – сейчас играем в «рыбку» с судьбой именно так. Вы, я, лорд-канцлер, Ее Величество, адмирал Роланд Сайк… мы знаем, что командор Кемминг – заговорщик, изменник. Значит ли, что все кринане – изменники? И если мы двинем Белый и Синий Флот, не решит ли Сайк, что его судьба уже решена – но игру еще можно переиграть залпами главных калибров?
Не дожидаясь ответов, он тяжело вздохнул, развернул кресло, выкатился на середину зала и, вытянув из кармашка часы, щелкнул крышкой.
– Гофмаршал двора просил всех участников нашего, гм, тайного торжества явиться к Желтой Беседке за десять минут до начала церемонии. Полагаю, вам уже пора.
* * *– А теперь, – почти беззвучно и не шевеля губами, шепнул нам церемониймейстер, – еще один поклон в сторону Ее Величества, и начинайте двигаться к выходу.
– Подождите!
До этого момента мне казалось, что я попала в кукольный домик. В нем имелись куклы-слуги, под слоем пудры неотличимые от восковых фигур, куклы-придворные – эти были устроены чуть похитрее, они умели шевелить головой. Самые сложные могли даже ходить и произносить слова, явно записанные на диски крохотных шарманок. Раз-два-три, пройти-поклониться, взять черный бархатный футляр из рук красивой фарфоровой куклы в усыпанном бриллиантами платье… и тут механизм вдруг дал сбой – я почти удивилась, не расслышав скрежета заклинивших шестеренок или треска лопнувшей пружины.
Особенно забавно было наблюдать смену эмоций на лице церемониймейстера. Раздражение, что кто-то посмел нарушить распорядок, почти сразу же сменилось растерянным ужасом, когда он осознал, кто именно совершил святотатственный проступок.
– Ваше Величество…
– Пусть уйдут все, кроме инспектора Грин! – приказала королева. – Немедленно.
По залу прокатилась волна – словно сказочный чародей взмахнул жезлом, вдыхая жизнь в каменных истуканов. Куклы сходили со своих мест, направляясь к дверям… одним из последних зал покинул Кард, едва не просверливший мне дыру в хамоне своими тревожными взглядами. Наконец двери закрылись – и в наступившей тишине я услышала, как Ее Величество Королева Арании-и-еще-на-полстраницы-титулов громко вздохнула.
– Мне за это влетит! – жалобно сказала она. – Лорд-канцер, великий камергер, дядюшка Гилби, сэр Невилл, все они в один голос будут повторять, что я поступила опрометчиво, скомпрометировала, поставила под угрозу… но я, – виновато закончила королева, – не смогла удержаться. Мне так хотелось поговорить с вами…
– Со мной?! – изумилась я.
– Конечно! – кажется, в ответе королевы прозвучало ничуть не меньшее удивление. – Только… здесь так душно… и это платье. Сейчас, подождите немного.
С этими словами Ее Величество изволили подобрать края своего платья-сокровищницы и звонко процокать каблучками к портьере за тронным креслом. Градусник моего изумления резво скакнул вверх на полдюжины делений… и окончательно сломался, когда из-за тяжелой ткани выпорхнула юная девушка в простом, легком, возмутительно коротком платьице и соломенной шляпке с широкими полями.
– Идемте, – поманила она, – здесь лестница на балкон. Вы любите смотреть на закат?
– Да, Ваше Величество, но…
– Называйте меня «Та», – отчего-то смутившись, предложила королева. – У нас не так много времени, а если вы будете каждый раз пытаться выговорить все эти длинные титулы… просто «Та». Это придумал дедушка, он даже «Анриетта» ленился лишний раз выговаривать.
– Если так, Та, – попыталась я включиться в игру, – то и меня можно называть просто Фейри.
– С удовольствием, – рассмеялась Ее Величество. – Ну, пойдем…
Вид с балкона и в самом деле был хорош – на большую часть парка и темную полосу леса за ним. Но меня куда больше интересовали не красоты природы, а девушка рядом. Анриетта, упершись руками в парапет, повисла, болтая ногами и подставив лицо прохладному ветерку.
– Фейри… знаешь, что за этим лесом?
– Кажется, поля, – неуверенно сказала я, – затем железная дорога и холмы.
– А еще, – с печально-мечтательной интонацией добавила королева, – там – свобода! Если бы у меня были крылья, – она раскинула руки, позволив широким рукавам затрепетать на ветру, – я могла бы подняться в небо и лететь, лететь, лететь. До самого края земли. Но, – Анриетта опустила руки, – моя золотая клетка слишком прочна. Тебе повезло больше. Сэр Невилл написал доклад о твоих подвигах… я читала, словно захватывающий роман.
– Сэр Невилл сильно преувеличил, – возразила я. – Большую часть времени я таскалась хвостиком за полковником Кардом или лейтенантом О’Шиннахом. А сегодня и вовсе чуть не испортила весь план арквена Керуана.
– Все равно, – отмахнулась королева. – Ты рисковала жизнью… поэтому я и решила тоже проявить немножко храбрости. Чтобы поблагодарить – от себя. Там, внизу, – кивнула она в сторону лесенки, – состоялась подобающая церемония от королевы… кстати, – Та ткнула пальчиком в футляр у меня в руках, – как вы называете этот орден?
– Большая еловая шишка, – вырвалось у меня прежде, чем я успела придумать более почтительное именование одной из высших аранийских наград.
– Очень метко, – улыбнулась Анриетта. – Спрячешь в самый дальний и пыльный угол, верно? Не подумай, я не обижусь – эту шишку подарил трон, символ. А я, – она подошла вплотную ко мне, взяла за руку. Прикосновение оказалось неожиданно гладким и прохладным, словно на ладонях королевы были надеты невидимые шелковые перчатки, – могу лишь сказать спасибо, Фейри.
– Я не заслужила, Ваше… Та, – быстро исправилась я, – дело в том… ведь я спасала как раз символ. Просто не знала… не думала, что за ним скрыт живой человек.
– Об этом почти никто не думает… и не знает, – Анриетта отвернулась, пряча влажный блеск в уголках глаз. – Я понимаю, но… прости. Так хочется поговорить, а времени нет. Клетка давит. Через двадцать минут должна быть на праздничном концерте. Лорд-канцлер сказал, что это нужно сделать обязательно, показать, что заговор не поколебал привычный порядок. Еще раз спасибо и…
– До свидания, – твердо сказала я. – До свидания, Та.
* * *Мы прошли выход из парка и начали спускаться по лестнице, как вдруг меня словно резко ухватили за локоть, заставив обернуться назад. Мраморные, с прожилками, перила, на них в широких глиняных вазах желто-красное буйство бархатцев с цинниями, четверка гвардейцев в бело-черных мундирах по-прежнему мрачно и угрюмо взирает на мир из-под обреза крылатых касок. Привратник тоже на месте, как раз с легким поклоном возвращает розовый картон пригласительного билета очередной паре счастливцев: почтенному седому джентльмену, трогательно-нежно поддерживающему совсем еще юную девушку с округлившимся – седьмой или даже восьмой месяц – животиком. В чем же дело?
Ноги тем временем решили не дожидаться приказов от головы и, развернув тело, понесли вверх по ступенькам.
– Инспектор? – ткнулся в спину встревоженный окрик полковника. – В чем дело?
Я услышала, но не среагировала, целиком поглощенная попытками распутать клубок собственных неясных ощущений. Гвардейцы… стоят, как и положено, привратник удивленно воззрился на меня, но не сделал попытки остановить. Миновав арку, я сделала несколько шагов, вдохнула…
Пахло лекарствами. Точно, именно эти запахи я почувствовала, когда мы с Кардом выходили… но почему они заставили меня обернуться? Многие беременные пахнут как филиал аптеки… словно подтверждая мои мысли, девушка обернулась, продемонстрировав анемично-бледное личико, чересчур белое даже на фоне «жемчужного» атласа платья. Бедняжка… не стоило ей сюда являться! А она еще старается улыбаться, только вот улыбка выглядит неестественной, чересчур уж благостной. Дура! Идиотка! Лекарствами ей запахло! Конечно же, эта несчастная будет улыбаться – когда настойка опия у нее едва из ушей не сочится.