-- Эти осваивали пресные озера Южного полюса, -- пояснил Гиренчир.
На высоте примерно восемнадцати километров мы увидели границу дня и ночи.
-- Мы что улетаем? - забеспокоился я.
-- Тройственный Союз уходит из галактики.
-- А... мы? - оторопело спросил я.
-- Все уходим. Это один из основных пунктов договора. Отныне человечество останется в одиночестве. Чистый генетический эксперимент.
-- Но я не хочу! С какой стати! - Я выскочил в коридор и распахнул в каюту номер тринадцать.
Она была пуста. Гиренчир, как привязанный, топал за мной. Я схватил его за грудки.
-- Что вы с ними сделали?
-- Спокойно, спокойно, -- развел он руки, давая понять, что не собирается со мной драться. - Ваши друзья отправлены в Мурманск.
-- Какой, на хрен, Мурманск?! - я потащил Гиренчира следом за собой и выглянул в иллюминатор.
Действительно даже с такой поднебесной высоты можно было рассмотреть контур Кольского полуострова. И его на зеленом фоне можно было разглядеть крохотную капсулу, которая скользила вниз. Над ней как раз раскрылся белый парашют.
-- Я хочу остаться! - заявил я, мотнув головой в сторону иллюминатора.
-- Это невозможно, -- заявил Гиренчир. - Согласно решения Тройственного Союза...
-- К черту союз! - крикнул я.
-- Отпустите меня, -- попросил Гиренчир.
Он был ниже меня ростом и явно слабее. Я отпустил его и упал в кресло. Сил не было выяснять отношения. Гиренчир еще что-то лепетал, объясняя ситуацию, типа:
-- Все цекулы должны покинуть солнечную систему... Мы играем по честному...
Или:
-- Тройственный Союз - это очень серьезно!
Или:
-- Мы должны поскупиться малым из-за большего!
-- А ради чего?
-- Ради будущего!
-- А что я буду делать там?! -- я ткнул рукой в черное, бездонное небо.
Все же я был настоящим землянином и не привык к масштабам космоса. Я хотел прожить долгую жизнь и умереть на родной планете.
-- По-моему, вам надо выпить и расслабиться! - к дверях каюты в белой рубашке и галстуке, подтянутый и бодрый, стоял сенатор.
Он руководил комитетом по безопасности Земли, и у него были самые широкие полномочия. К тому же в прессе его называли Непримиримым Парфеном за позицию по вопросу астросов. Естественно, в последнюю неделю я не следил за прессой - не он ли является одним из авторов великого переселения цекулов? Смысл заключался в том, чтобы, как минимум, сорвать куш в Земных банках и на падении акций.
Черноков потащил меня к себе. Что мне оставалось делать? Я был словно в трансе - какой-то Тройственный Союз, который я в глаза не видел, самым наглым образом вмиг решил мою судьбу. А как же демократия? Эта священная корова, которую так лелеяла цивилизация? Все коту под хвост! О маленьких людях, то бишь, цекулах, забывают в первую очередь.
Гиренчир пропал, а Парфен Черноков нарочито суетился. Оказывается, я сидел у него в каюте и он махал на меня платочком. Затем он куда-то позвонил, и почти мгновенно явился стюард.
-- Самой лучшей водки и закуски! - приказал Черноков.
-- Извините, но на взлете не подаем.
-- Мальчик! Ты не понял! Дай нам водки! Мы земляне! - Парфен Черноков многозначительно потыкал в меня пальцем. - Прощаемся с родиной. Бутылку пшеничной!
К сожалению, я не уловил в его словах ни тени юродства, иначе бы у меня был повод встать и уйти.
-- Извините, не сообразил, -- дернулся стюард. - Все сделаю, -- он подобострастно улыбнулся, очевидно, признав сенатора.
Парфен Черноков проводил его нервным взглядом, но когда обратился ко мне, его лицо снова было лицом бодрячка.
-- Проблема не в том, что мы уходим, -- сказал он. - Проблема в контроле. Мы должны! Нет, обязаны вернуться! Для этого нам очень скоро понадобятся люди, такие люди, как вы.
-- Ну так оставьте меня, -- попросил я. - Клянусь, я никому ничего не скажу. Стану рыбаком или буду выращивать картошку.
-- А ваши друзья? - Черноков наклонился и сделал многозначительную паузу.
-- Что мои друзья?.. - не понял я.
Он пояснил, как школьнику:
-- Они же знают, что вы цекул.
-- Что все так серьезно?
-- Вы сразу подставите их под удар.
-- Ну да, -- оторопело согласился я, приходя в себя, но все еще не очень вникая в суть разговора.
Выходит, на Земле все же остались законспирированные цекулы. Наверняка и астросы оставят своих агентов. Значит, на Земле начнется, нет, почему начнется? Уже началась тайная война. И меня хотят втянуть в эту войну.
-- Я обещаю, что найду вас на ЮБИ-313, -- успокоил меня Черноков.
-- А что такое юби? - спросил я, лихорадочно ища выход из положения.
-- ЮБИ?! Гм... -- Черноков снисходительно улыбнулся. -- ЮБИ-313 - это планета в созвездии Альфа Центавра. Очень похожая на Марс. Только там почва не красная, а сера, как на земной Луне.
-- Тоска... -- я сделал вид, что-то припоминаю, хотя у меня не было никакой информации о каких-то ЮБИ-313. И звучит как-то не по земному. ЮБИ! Нет, мне все-таки больше по нраву Санкт-Петербург или Москва, да и вообще-то, конечно, -- Земля!
-- Почему тоска? - с нотками превосходства возразил Черноков. - Отличные города. Не такие, как земные, но тем не менее. И женщины там вполне, вполне... Впрочем, если вы не захотите, вам придется изменить внешность. При современных технологиях это сущая ерунда! И, конечно, не иметь контактов со всеми, кто вас знал. Голос останется прежним. Манеры тоже. Привычка одеваться... Хотя все можно... Ну вы меня понимаете? В общем, образ жизни.
Если из меня хотели сделать шпиона, то внешность, действительно, надо было менять. А это значило, что прости-прощай Катажина, Леха, Федор Березин и Росс. При мысли о последнем у меня сжалось сердце. О Катажине можно было не волноваться. Она быстро найдет мне замену. А вот Росс. Нет, я не мог его бросить. К тому же журналист, который становился шпионом - уже не журналист. Это самое последнее дело. Род занятий не располагает. Это буду уже не я -- Викентий Сператов, а другой человек.
-- Разумеется... -- кивнул я, с тоской выглядывая в иллюминатор.
Корабль все еще барражировал над Кольским. Даже снизился. По крайней мере, черной полоски космоса уже не была видно, облака заметно расступились, а вдоль побережья стала различима бирюзовая полоска шельфа и голубые краски субтропиков.
И вдруг я понял, что я не цекул. Какой я, к черту, цекул?! Если мыслю и чувствую как человека, как землянин, и тоскую по этой загаженной, истоптанной, поруганной, но все же родной Земле.
-- Сейчас мы в этом секторе полетаем, проконтролируем, как уходят эти... в смысле астросы, а потом двинем домой, -- объяснил сенатор.
Вот теперь он говорил, как все сенаторы, - поучительно и высокомерно.
-- Ваша водка... -- стюард расстелил салфетки, расставил закуску и рюмки.
-- Что это такое? - губернатор брезгливо кивнул.
-- Простите?.. - не понял стюард.
-- Принеси стаканы и "минералку".
-- Слушаюсь.
-- Я весьма оптимистично смотрю на ситуацию, -- продолжал губернатор. - Прижмем кое-кого в Тройственном Союзе, расширим зону влияния. А Землю оставим как генетический резервуар. Никто ее не тронет. Никому она не нужна.
Врешь, подумал я, просто брать уже нечего. Нас от силы с полмиллиона. Но спросил:
-- Почему?
-- Потому резервация для чистоты эксперимента, -- объяснил сенатор, как бы делая меня этой фразой избранным. У нас есть на примете новая планета. Люди там, конечно, не водятся -- похожие существа. Это прибавит нам сложностей, но дело того стоит.
-- Ну да, -- мрачно согласился я, потому что ненавидел цинизм и мышление зарвавшихся политиков. - Как-то сразу не сообразил.
По роду занятий мне приходилось встречаться с ними. С таким людьми надо было держать ухо востро, потому что они мыслили другими категориями, среди которых не было понятия человеколюбия, и привыкли к многоходовым комбинациям, концовка которых в любом случае лежала у них в кармане.
-- Извиняюсь, -- появился стюард, -- ваша вода и стаканы. Что-нибудь еще?
-- Свободен, -- отозвался губернатор, разливая водку.
-- Я кое-что забыл, -- сказал я, поднимаясь и делая вид, что направляюсь в соседнюю каюту.
-- Надеюсь, вы вернетесь? - слегка обеспокоился Парфен Черноков.
-- Разумеется... -- как можно более равнодушно бросил я и даже пошутил: -- Куда я денусь с подводной лодки?
Сенатор цинично рассмеялся мне в след.
За тринадцатой каютой находилось багажное отделение, а дальше - входной люк цекуловского корабля, к которому давеча присоединялся шланг.
Я огляделся -- коридор был пуст.
-- Простите, -- я заглянул в каюту стюардом.
-- Что желаете? - поднялась одна из них.
-- Я хочу взять блокнот из своих вещей.
-- Номер вашей каюты?