— Пойдем за дюны. У меня есть для тебя сюрприз.
Мы пошли по белым дюнам, шли легко и неторопливо. Песок после дождя намок и уплотнился, так что идти было нетрудно. Остро и чисто пахло морем, гораздо лучше, чем от разлагающихся океанов Земли, и Абрайра взяла меня за руку. Я подумал, что она захочет лечь со мной на землю и заняться любовью, и эта мысль опечалила меня.
— Ты снова думаешь о чем-то грустном, — сказала Абрайра. — О чем?
— Я решил улететь с Пекаря на «Хароне», — ответил я, — и разыскать свою семью. Корабль уходит через три недели. Я думаю, мне будет не хватать тебя.
Абрайра крепко сжала мою руку.
— Ты не можешь возвратиться! Тебя никто не ждет на Земле! Разве ты не понимаешь? Ты не представляешь себе, как там все изменилось. У тебя нет там будущего. Как ты можешь об этом думать?
— Но и здесь я не вижу будущего, — сказал я. — Тут слишком много злых воспоминаний.
— Но мы можем со временем получить и хорошие воспоминания, — возразила Абрайра, продолжая крепко держать меня за руку. Я подумал, какова может быть жизнь с чилийкой-химерой.
— Дело не только в воспоминаниях и даже не в семье, — сказал я. — Я всегда хотел служить обществу, но теперь вижу, что общество вовсе не так хорошо, как я полагал. И не думаю, что на Пекаре будет приятно жить. Когда улетят японцы-мужчины, наши люди сойдутся с их женщинами. Возможно, не сразу, но через несколько лет это произойдет. И когда это случится, наши два общества безнадежно смешаются. Наша любовь к убийству и их — к самоубийству. Не думаю, чтобы получилась хорошая смесь. Не думаю, чтобы я смог служить обществу, которое не одобряю.
— Но… но… — Абрайра говорила с трудом. — Но ты ведь можешь изменить общество, сделать его лучше. Это твоя моральная обязанность. Помнишь Сан Мигеля — из Мадрида?
Я ответил:
— Я не знаком с католическим пантеоном святых.
— Он жил в двадцать первом столетии. Выжил после ядерной бомбардировки Мадрида. После того как взорвались атомные бомбы, он выполз из развалин, и руки его обгорели, как головешки. Вокруг люди отказывались сопротивляться смерти, сдавались, погибали, потому что были убеждены, что наступил конец света. Но святой Мигель считал себя обязанным выжить и создать такой мир, в котором это больше никогда бы не случилось. Он прожил всего несколько недель, но его мужество спасло много жизней. Он тоже видел зло общества, но служил не ему, а будущему.
И я понял правду ее слов. Если я последую учению дона Хосе Миранды, я буду служить обществу ради вознаграждения, которое оно может мне дать. И вся мораль при этом ни к чему. Но если я служу еще не существующему обществу, какую награду я могу надеяться получить? Единственная награда — надежда на то, что когда-нибудь такое общество возникнет. Выбор Абрайры — правильный выбор.
— О, я вижу, ты улыбаешься. Тебе понравилась моя мысль?
— Si.
— Значит, ты останешься? Нам понадобятся такие люди. Нужен человек в серебряными волосами, к которому привязались бы дети Перфекто. У нас будет свой дом, усадьба, и ты будешь пользоваться большим влиянием… — Она продолжала говорить, сочиняя планы моего будущее.
«Нет, ты морфогенетический фармаколог, — сказал я себе, — и можешь отыскать ген, управляющий этим свойством химер — способностью привязываться. И через неделю по всей планете распространится вирус, который уничтожит этот ген. И еще ты создашь вирус, который уничтожит разрушительные социопатические склонности химер и даст им возможность жить в мире. И ты будешь жить на планете, удаленной от других, и сможешь создавать на ней общество по своему выбору. Не знаю, кто я: Анжело из сновидений Тамары, Анжело, убивший Эйриша? Не знаю, смогу ли я стать таким человеком, каким хочу быть. Но знаю одно. Каковы бы ни были источники зла в обществе — генетическая предрасположенность к территориализму, химизм мыслительных процессов, глубокое программирование, закладываемое в нас, когда мы учимся думать, — у меня есть средства уничтожить их. Но возникает вопрос морали. Изменять сознание других средствами социальной инженерии, как это делалось на Пекаре, — сама эта мысль вызывала во мне отвращение. Я подумал, почему это так, и тут же вспомнил теорию Перфекто о природе зла. Попытка навязать другим свои мысли — это нарушение территории мозга. Но никто не советовался с тобой, создавая твой деформированный мир, — подумал я. — И ты не можешь спросить у нерожденных, каковы их желания. Ты должен поступать так, как считаешь правильным».
Мы миновали последнюю песчаную дюну и посмотрели на джунгли. В удалении виднелась белая гора, словно вырубленная из соли, а за ней ряд пурпурных гор. И я понял, что вижу ту самую белую гору, которую видел на маленькой голограмме, когда в челноке летел на станцию Сол с Земли. И стою точно на том месте, откуда была сделана фотография!
— Абрайра, покидая Землю, я видел изображение этой белой горы! Я тогда с ума сходил от страха, я был в шоке. Бормотал что-то несусветное. Пообещал Тамаре, что увезу ее к этой горе, и верил, что мы отправляемся в рай!
Абрайра ответила:
— На всех рекламных афишах изображают эту белую гору. От нее город Хотокэ-но-Дза получил свое название — гора Хотокэ-но-Дза, Трон Будды. Если хочешь, можем пойти в земельное управление и затребовать участок. Ты имеешь право на большой участок, и сейчас еще только начало, так что ты получишь все, что пожелаешь.
Меня возбуждал вид этой горы. И я почувствовал, что на самом деле словно бы стою на пороге рая. Внутренний голос сказал мне: «Помни, помни: что бы с тобой ни случилось, лучшее еще впереди». Я был так взволнован, что у меня даже волосы зашевелились на голове, — я понял, что это может оказаться правдой, мечта может обернуться реальностью. Сердце забилось сильно, и я достиг состояния Мгновенности — такого состояния, когда за мгновение проживаешь целую жизнь. Я увидел как бы с высоты все свои планы, все мечты, увидел долгую извилистую дорогу, по которой придется пройти, чтобы стать человеком сочувствия, жить исполненным страсти и изменить мир, а в конце этой тропы постаревшего Анжело, человека, которым мне еще предстоит стать. Когда-нибудь наступит мир. Когда-нибудь я прощу себя. Когда-нибудь вернется страсть.
Мы стояли наверху, и Абрайра указала вниз, на подножие дюны. Здесь в океан впадала река, был час прилива. Я увидел скалы, покрытые густым голубым мхом, и среди них множество гигантских голубых полночных крабов с панцирем высотой в метр. Я узнал в них манэсуру онна, «дразнящих женщин». Абрайра рассмеялась и сказала:
— Позволь мне первой произнести слово, — и мы побежали по песку к «дразнящим женщинам», спустились к ним. Они щелкали клешнями, подбирая обрывки водорослей, и держали их перед собой, словно прятались за ними от нас.
Абрайра закричала:
— Счастлива! — И тысячи «дразнящих женщин» повторили: «Счастлива! Счастлива! Счастлива!» и с треском, шорохом и щелканьем ушли в море.
Примечания
1
Какой ужас! (исп.)
2
Ведьма! (исп.)
3
Да (исп.).
4
Беженцы (исп.).
5
Юг (исп.).
6
Выражение удивления: эй! ну! (исп.)
7
Да. Что случилось? (исп.)
8
Ой! (исп.).
9
Друг, приятель (исп.).
10
Алькальд, мэр (исп.).
11
Педераст (исп.).
12
Козел (исп.).
13
То есть намекнул, что сравнивает их с кастратами.
14
Восклицание удивления черт возьми! (исп.)
15
Поденщик, чернорабочий.
16
Человек человеку волк (лат.).
17
Чтоб я рыжим стал! (исп.)
18
Эй, парень! (исп.)
19
В природе богомол — хищник, крупнее кузнечика. Последний является его жертвой.
20
Итак (яп.).
21
Эра Мэйдзи — «Светлое (просвещенное) правление» (яп.); период правления императора Муцухито, 1867–1912 гг.
22
Не жалея себя, производим, не жалея себя, продаем (яп.).
23
Матерь Божья (исп.).
24
Спасибо (исп.).
25
Хорошо, друг (исп.).
26
Дурень (яп.).
27