Разрывая туман, заполняя поле убитыми и раненными, пропитывая траву кровью, рубились светлые и темные, и только это помогало понять, кто есть кто в гуще, в месиве из тел. Крики, лязганье металла, оглушало.
Кони, не выдержав напряжения, почуяв ли кровь, заржали, с беспокойством переминались, готовые с места пуститься в галоп.
А меж тем «лавины» разделились. Часть белой и черной осталась на холмах. Этот разрыв почти четкой белесой границей тумана пролег, словно меж смертью и жизнью, прошлым и будущим.
Лучники ангелов вступили в бой. В спину, головы демонам полетели стрелы, срезая бегущих на ходу. Кто-то падал и больше не поднимался, кто-то вставал, выдергивал стрелу из плеча, ноги, груди и спешил к своим, в гущу боя.
Вита не заметила, как арханы оказались у рядов оставшихся на холме. Она, как завороженная, смотрела на баталию в центре поля. И в какой-то миг ей показалось, что она там, в самом центре, где клинок сходится с клинком, с лязгом откидывает сталь и врубается в мягкое тело. Кровь летит на окружающих, но тем нет до этого дела: кто-то бьет противника кулаком в лицо, кто-то сворачивает шею, кто-то рубит с двух рук и получает мечем по ногам, падает. Вжик, хк, и голова отлетает в гущу дерущихся, под ноги, в траву, туман…
Все и все там, а здесь лишь ожидание. И ни единой мысли, только порывы и желание. Прострация, в которой одно — зовущий раж боя, где уже нет прав и правил, границ бытия, рассуждений. Нет прошлого, нет будущего да и настоящего нет. Оно застыло за Армгердой, и где-то там, за холмами и лесом еще властвует, течет, как положено от прошлого в будущее. А здесь царит иное, немыслимое, чужое, страшное в своем оскале бытия, кровавое и жадное до крови.
И все яснее видно с высоты, что нет победивших и проигравших — ряды и ангелов и демонов таяли как сахар в воде, стремительно, неумолимо, словно пожирали друг друга.
И вдруг всадники Урэля пошли вниз, на помощь ангелам. Но вскоре и с холма демонов полетели кони, неся воинов.
От оголенных клинков, сверкающих на солнечных лучах, стало больно глазам, от крика заложило уши.
Вита не поняла, сколько длиться бой, но поняла, что близится ее час.
Черное начало главенствовать над белым и в этот миг Амин махнул рукой. Вторая лавина пошла вниз, сметая черноту. Это Вита еще заметила, но дальше видела лишь головы впереди, тела, мечи. Ее кобылка неслась вниз за остальными. Девушка выхватила меч, готовясь встретиться с демонами и, краем увидела, как о трупы спотыкаются лошади других всадников, ломают ноги, падают, скидывая седоков.
И полетела кубарем сама, оглохла от крика демонов, что пошли второй волной. Пробороздила в траве под ногами воинов, и, отпихнув «черного», поднялась, врубилась с остальными, не думая, не понимая. Была лишь цель, а больше ничего.
В грудину соседа вошел клинок, вскрыл и двинулся на Виту. Она успела пригнуться, увидела его черноволосого владельца и рубанула по ногам. Он лег, завыв, пополз меж тел, как многие такие же — без ног, рук, завидуя тем, кто лишился головы.
Сантана рубился со всеми, но взглядом держал Ушпак. Та была ранена, а значит сил все меньше. Пора, ― кивнул троим своим верным «псам». Мужчины поняли, прорубаясь, двинулись к архану. Сантана же теперь искал взглядом двух других, кого нужно уничтожить в первую очередь — Амина и Виту. Арханами займутся, он распорядился, но Вита — его, и Амин, если свезет.
Однако ни того, ни другого в гуще дерущихся не было видно. И кто кого тоже пока не было ясно.
Ушпак в горячке боя, в ярости от боли в боку, куда неслабо получила мечом, рычала. Сшиблась с одним ангелом и оскалилась ему в лицо. Клинки сцепились крест на крест и словно приросли друг к другу. Их владельцы закружили, меряясь взглядами и силой.
И вдруг, как пелена с глаз спала. Ушпак увидела, с кем схлестнулась — Езель.
Ангел смотрел ей в глаза и будто умолял — уйди. Она со всей силой толкнул в сторону, клинки со скрежетом разошлись и, женщина полетела на мертвых и раненых. Перевернулась и …
Время словно загустело и потому замедлялось.
Женщина увидела, куда стремился Езель, поняла зачем — он встретил два клинка разом, чтобы прикрыть Ушпак. Но ужас был в том, что нападали на нее свои, со спины, как последние уроды. Она видела искаженное от неприязни и злобы лицо Гелима, острие меча, что шло ей в шею. И чудом успела откатиться, встретила демона клинком в грудь, отпнула, и вскочила. И получила по груди от другого демона, того что обошел Езеля.
― Уходи!!! ― поплыло. Ушпак смотрела на искаженное лицо Езеля, видела, как мужчина стремиться вновь к ней, чтоб прикрыть, но поняла что к чему лишь, когда тот впечатался в нее, откидывая на землю. И захрипел.
Взгляд в глаза, секунды и Ушпак озверела. Она поняла что ее, демона, спасает ангел, и смертельно ранен, потому что прикрыл собой от демона.
― Аааа!!! ― с рыком поднялась и встретила клинок Гелима. Удар кулаком в рожу демона, и мечом на развороте — голову прочь. И то же миг увидела, как другой демон срубает голову пытающегося подняться Езеля.
― Нееет!!! ― она ли кричала?
И почувствовала, как сталь вошла в грудь, тот же клинок что снес голову ангелу, пытался уничтожить и ее, но лишь сроднил кровью с убитым.
Женщину выгнуло от боли, но не физической — душа кричала, душу ей задели, убив Езеля. И не думая, ни чувствуя ничего другого, Ушпак всей массой ринулась на убийцу. Меч, свистнув, вошел ему в бедро, рассек до живота. Женщина вытянула его, перехватила рукоять и отрубила голову демону. И лишь тогда осознала, что сделала. И лишь тогда боль достигла разума и подкосила тело. Женщина рухнула на колени, потом лицом в грудь убитого Езеля, того кто выполнил свое обещание и умер за нее. Но, кто же знал тогда, что сказанному дано сбыться?
Вита прорубалась к зажатому Амину, она видела, что счет идет на секунды, что ему не справиться и вряд ли ей успеть, но билась к нему с криком. Видела не сталь, что летит на нее, а клинки, что грозят ему. Израненный, он все же отбивался, двоих положил, но третий демон срубил ему руку с мечом.
Вита закричала сама себя не слыша, не понимая что. Амин обернулся, падая и, только это спасло его голову от удара мечом. Тот свистнул у шеи и встретился с клинком Виты. Девушка оскалилась и оттолкнула мужчину, на развороте прошла мечом по грудине и отпнув на тела, вонзила клинок в кадык, провернула и замерла, тяжело дыша. Только сейчас, глядя на изуродованное тело демона, она поняла что озверела. И огляделась — вокруг одни тела — убитые, раненные, обезглавленные, оставшиеся без конечностей. Кто-то полз, завывая, кто-то рубился из последних сил. И не понять, кто где, кто прав, а кто виновен.
Девушка шатаясь шагнула к Амину, упала на колени перед ним и попыталась зажать руками пульсирующую из культи кровь, но как остановить еще и льющуюся кровь из раны на шее?
Амин смотрел на девушку спокойно и даже нежно. Чуть улыбнулся обескровленными губами:
― Оставь.
Ему не выжить, а если выжить, то быть калекой — весь изранен.
Мужчина здоровой рукой шарил по брюкам и вот вытащил какой-то предмет из кармана. Протянул его Вите, чуть приподнявшись. Вложил насильно в руку и выдохнул вместе с кровью, что ринулась из рта:
― Стань Богом.
Рухнул. Лицо застыло и лишь глаза хранили безмятежность, а губы красные от крови все улыбались. Вита видела лишь это. Сжимала в руке не зная, что и, все смотрела, смотрела на Амина.
Что она знала о нем? И кем он был в ее судьбе, а она в его? Они ведь так это и не выяснили.
Взгляд девушки ушел вниз и она, наконец, увидела, что отдал ей перед смертью архангел — пульт. Тот самый долбанный прибор, на поиски которого она потратила все время и силы, вместо того, чтоб час хотя бы уделить Амину. А он ведь ждал… Она же как ослепла… А что сейчас?
У нее не было вопросов — откуда у него прибор. Все само сложилось: Свят — Рафаэль — Амин. Иного не могло быть. Но видно Амин так и не решился применить прерыватель, а может быть не смог найти код…
Девушка огляделась — драка затихала. И не понять, кто побеждает, победил, но темных много больше светлых. И тех и тех — усеяно все поле. Страшно смотреть, как ползают по грудам тел, по отрубленным головам те, кто лишился конечностей. Они теряли кровь и силы: мучились: но никто не мог им помочь, хотя бы добить. Смерть обходила их стороной с благословления возомнившей себя богом Лили.
Бой продолжался, хоть и затихал, еще хватало тех, кто биться в состоянии. Но что будет после — останется не победитель и не побежденный, а армия калек.
И поняла все, что говорил Амин, и сжала прерыватель. Смерть не наказанье, а награда, дар Бога, милосердие его. Пора призвать смерть, остановить безумье, чтоб хоть росток остался на земле для нормальной жизни, в которой есть и радость и любовь, а ценность их понятна лишь в сравненье, как жизни цена понятна лишь тому, кто знает цену смерти.