Через Свалку, занятую бандитами Йоги, мы тогда возвращаться не стали, а отправились в обход вдоль северной границы Кордона, оттуда по грунтовой тропе, которая тянулась по самой кромке болот. Даже тропой ее трудно было назвать, так, более-менее ровная местность, по сторонам поросшая падубом. Очень скоро мы ее потеряли и просто ломились сквозь кусты. Разок-другой вдалеке замаячили мародеры, связываться с нами эти разрозненные группы в два-три человека избегали. «Долг» — не диггеры, много хабара не наберешь, зато получить пулю точно в лоб от такого человека, как Лис, очень даже можно.
Во время этого перехода нас и застал очередной выброс.
Предупреждение передали по рации Рудому. Кто это сделал — я не разобрал, но успели они вовремя. Однако получить предупреждение — это одно, а вот воспользоваться им — совсем другое. Стояла тьма хоть глаз выколи, под ботинками то хрустели изломанные ветки, то хлюпала вода, кусты загораживали обзор, к тому же мы не могли бросить Тихона просто где попало и не запомнив места, а поэтому едва успели добежать до полуразрушенного дома из когда-то красного, а теперь блекло-бурого кирпича. Кирпич этот по очереди точили Зона и непогода. В проломах старых стен он лежал грудами, внутри пахло плесенью и гнилым деревом, но это была защита, и попалась она как нельзя вовремя. Тряхнуло так, что мало не показалось. Мир утратил ясность очертаний и превратился в какой-то мутный кисель. Ходили ходуном земля и стены, хотя, наверное, это была иллюзия. Продолжалось это довольно долго, а потом Рудый разрешил привал еще на час. Он все сильнее мрачнел, опять возился с рацией, а для переговоров с Крыловым зачем-то ушел далеко в сторону. Без Рудого Шура свалился на более-менее сухое место и мгновенно уснул. Лис запалил костер, выбрав для этого комнату без потолка, и устроился возле огня. Он посвистывал и шевелил пальцами, будто перебирал струны несуществующей гитары, а потом задремал, вытянувшись на куче досок. Я уже собирался последовать примеру Лиса, когда услышал едва различимый звук чужих шагов.
Чужак появился ниоткуда и очень тихо. Он подошел, заранее убрав ствол, молча сел возле костра и протянул к нему ладони. В сентябре под утро не холодно, но парень явно мерз, возможно, попал в радиоактивное пятно и схватил дозу. Это был совсем зеленый пацан, как мне тогда показалось, всего лет семнадцати, в дешевом комбезе, с тощим рюкзачишкой за спиной, с платком, намотанным на шею. Кожу худого запястья «украшала» татуировка в виде черепа, сквозь глазницы которого проросла роза. Такие ребята выживают в Зоне не более нескольких недель, видел я их много раз. По мягкому, почти девичьему лицу сталкера бродили пятна света и тени. Чуть позднее я понял, что это и есть девушка — чумазая, молчаливая, сильно осунувшаяся и потому некрасивая от усталости. Ей было нечего делать в этом чертовом месте, я так и хотел ей сказать, но почему-то не смог. Она посидела у нашего костра около получаса, грея пальцы, но, как только я попытался заговорить, молча исчезла в темноте.
…Шура, проснувшись через полчаса и услышав эту историю, донимал меня шутками. Рудый же, который уже вернулся, напротив, помрачнел еще больше.
— Ты к ней, случайно, не лез?
— Нет.
— И на том спасибо. Татуировка в виде черепа с розой на запястье?
— Да.
— «Черная невеста». Странно, что ты ее историю раньше не слышал. Обитал тут один ученый еще в девяностые, работал на правительство, говорят, ковырялся в еще не остывшем Саркофаге, ну и доковырялся — получил лучевую болезнь последней степени… А баба та замуж за него собиралась…
— Ей двадцать лет только-только, может, она его дочь, а не вдова?
— Слушай, Моро, ты меня не понял? Мертвая она. Мертвая давно, так что пока Зона стоит, так она и будет ходить двадцатилетней.
— Тоже в Саркофаге ковырялась?
— Видела много лишнего, знала много лишнего. Ну и повесилась после.
Я вспомнил платок на шее ночной гостьи и не то чтобы поверил сержанту, но настроение у меня испортилось, хотя оно и так было не фонтан.
— Эта «невеста» издали чувствует, когда несут «холодный груз», и приходит проводить, — добавил Рудый под конец. — Ничего хорошего нам, ребята, это не обещает, но хуже всего, если ты до нее дотронулся, хотя бы мимоходом.
— Да я ей даже в глаза не заглядывал. А если бы прикоснулся, тогда что?
Рудый пожал плечами и сплюнул под ноги.
— Давай прикалывайся и дальше. Вот если наврал, сам потом все узнаешь.
Скептически настроенный Шура заржал.
…На нашу базу в бывшем НИИ «Агропром» мы добрались только поздним утром, вымотавшиеся и мокрые от внезапно налетевшего ливня. Тихона следовало похоронить, но тело забрал для вскрытия хирург Волобуенко, я же стащил с себя тяжелую броню и, воспользовавшись законными часами отдыха, провалялся на койке до самого вечера. На душе было муторно и тоскливо. Задание мы провалили, Рудый сейчас находился у Крылова. Осведомитель нас слил, ящик, что бы в нем ни было, исчез. Это была не моя вина, однако смерть Тихона и никчемная ликвидация трех наркош на заброшенном хуторе имели ко мне самое прямое отношение как к участнику событий.
Вечером я почистил оружие, а потом отправился в бар и пил там до середины ночи, слушая монотонную болтовню Колобка. Крупный, давно не бритый парень, забредший в гости сталкер из группы Ореста, устроился неподалеку. Звали его странно — Мургол. Этот Мургол пил, не пьянея, и его приятель, тоже сталкер-нейтрал, но явно из необстрелянных, слушал его рассказы с повышенным интересом.
— В армии убитых называют «груз двести», еще иногда говорят «приехал в цинке», но тут тебе не армия, пацан. Поэтому, если человека сгубила аномалия, говорят, что он, значит, «паленый» или «жареный». Если военные на кордоне грохнули — «оформленный» или «стандартный». «Гашеный» — значит напоролся на бандитов, на «свободовцев» — «освобожденный» и никак иначе, с нейтралами неудачно поссорился — «оприходованный».
— А если его «Долг» пристрелил?
— Тогда «должник», — с невозмутимой уверенностью ответил Мургол.
— Да ну вас, трепачей, — обиделся прислушавшийся к разговору бармен Колобок. — Мне с тобой, Мургол, ссориться неохота, однако сам знаешь — мы тут не жмуриков копим, а боремся с Зоной, которая сама по себе зло.
— Зло?
— Зло. От нее мутанты и аномалии…
— А бандиты?
— Бандиты сюда сползлись тоже из-за нее. Жадность всему причиной.
— А до появления Зоны жадности не было? — хмыкнул Мургол.
— Была, ничего тут не возразишь. Но только ты «Долг» не тронь, брат. Тут правильные мужики, хорошие. Я сам из бывших военных. Если бы не люди Крылова, давно бы сдох, это они меня спасли, нога вся искромсанная была…
— Ну-ну… — примирительно пожал плечами Мургол.
Я слушал их вполуха. Опьянение уже начало сказываться, пора было спать, Лис подошел и присел рядом, плеснул в свой стакан водки.
— Слушай, Моро, тебя Крылов зовет, — тихо сказал он. — Иди прямо сейчас.
— Ночью, что ли?
— Да, ночью.
— Ты уже был у него?
— Был. Давай вперед, и еще…
— Что?
— Ты там держись поосторожнее.
Такое начало, честно скажем, не предвещало ничего хорошего. Крылов всегда был мужик правильный и в правильности своей при случае жестокий. Хотя, конечно, не дурак, но тех, кто мешал борьбе с Зоной, за никчемных идиотов он держал совершенно точно. Взгляды Крылова на этот счет я, конечно, разделял, но одно дело — взгляды разделять, а другое дело — искать иголку в стоге сена, которой и был потерявшийся неизвестно где курьер-наемник «Свободы».
— Удачи, — буркнул мне вслед Лис.
Генерал ждал у себя наверху, в кабинете. Несмотря на поздний час, он так и не снял экзоскелет, койка казарменного образца стояла аккуратно заправленной, скорее всего Крылов не спал уже сутки, если не двое. Ремезов, помощник Крылова, и наш сержант Рудый устроились у стены, возле ящиков с патронами и пустых стеллажей. Эту аскетическую обстановку странно нарушал большой ковер, не иначе как завалявшийся в «Агропроме» с советских времен и едва не до дыр протертый ботинками.
— Здравия желаю.
— Давай присаживайся и ты, Серега, — буркнул генерал. — У нас тут серьезный разговор. Вижу, что устал, пил, что ли? Ладно, не в этом дело.
Я присел на раздолбанный стул.
— Для начала докладывай — что было и как, в подробностях. На Рудого не оглядывайся, меня твое мнение интересует.
— Да подробностей-то особых и нет. Добрались до Темной долины оговоренным заранее маршрутом, ждали сигнала информатора до полуночи, в полночь пришел сигнал, атаковали форпост противника, здание захватили, в бою потеряли Тихона, искомый объект не обнаружили, информатор на связь больше не выходил.
— Это все?
— Все.
Крылов заметно помрачнел.