Тем временем, дочка старосты потянулась ко мне, поцеловала в губы и, склонив голову на мою грудь, сказала:
– Ты не подумай, Сашка, я тебе верная буду. Ты только будь со мной всегда и ублажай почаще.
– Верунчик, – приподнявшись, взглянул на девушку и спросил: – о чем ты говоришь? Ты мне не нужна, вот и весь сказ.
– Куда ты денешься, дурашка, – ее руки шаловливо заскользили по моему обнаженному телу. – Сбежать ведь, все одно не выйдет, а папаня он такой, сказал, что кастрирует, значит так и сделает. Ведь нам хорошо было ночью, правда?
– Хорошо-то, хорошо, ты баба горячая, спору нет, но мне здесь не место, да и подло это, подставлять меня так.
– Жизнь такова, Сашенька, а ты ничего изменить не сможешь, так что покорись и прими все как есть.
– Ну, ладно, – решил я схитрить, – раз уж дело так повернулось, пойду нам дом присматривать.
– Подожди, не спеши, – Вера обхватила меня руками и навалилась сверху, – давай еще разок.
В общем, пришлось ублажить ненасытную деваху еще раз, и только после этого выходить на двор. Здесь меня уже ждали мои вчерашние собутыльники, которые, вот же сволочи, прекрасно знали, что со мной должно было произойти, и от души были этому рады. Понимаю их, перекинули стрелы на меня и от Верки, с которой неоднократно на сеновале валялись, на некоторое время избавились.
– Поздравляю! – первым ко мне подлетел Ефим, небольшого росточка мужичок, должник Никиты. – Теперь ты, Сашка, большой человек в поселке будешь, зять самого старосты.
– Пошел ты, – толкнул я его в грудь. – Чего не предупредил?
– Успокойся, – хлопнув меня по плечу, рядом нарисовался Шкаф, каторжник, присланный в поселок на исправление как рабочая сила, под ответственность общины. – Староста не велел тебя предупреждать, а против его слова в поселке никто не пойдет, так что без обид, Грамотей.
– Ладно, – согласился я и направился со двора.
– Саня, – окликнул меня Шкаф, – не дури, Никита всех мужиков предупредил, что ты сбежать можешь, а кто тебя упустит, тот неприятностей огребет.
– Да-да, – вторил ему Сивый, еще один работник старосты, занимающийся ремонтом ворот, – а кому-то из нас придется на Верке жениться. Ты пойми, Санек, нам этого не надо, долги отработаем и по своим дворам разойдемся. Нам проблемы с Никитой не нужны.
Молча, я направился осматривать новенькие деревянные дома, построенные этим летом и стоящие неподалеку от подворья старосты. Про то, как я стал женихом, уже весь поселок знал. Кто-то улыбался, кто-то посмеивался, а пара молодых девчат, с которыми я еще по осени после танцев целовался, печально улыбнулись и, не перекинувшись даже словом, прошли мимо. Вот так вот, еще вчера, Сашка Мечников по прозвищу Грамотей, крепкий статный блондин с серыми глазами, которого природа силой не обделила, был для них желанной партией, а сегодня, все, запретный плод и чужой жених. Эх, пропади все пропадом, надо бежать, больше ничего на ум не приходит. Староста думает, что подловил меня, что нет у меня бумаги, личность удостоверяющей, но это не так, в подкладе моего полушубка было зашито свидетельство о рождении, заверенное не абы где, а в городской управе. Так что, дело остается за малым, добраться до города.
Прохаживаясь по домам, я делал вид, что осматриваю их, готовлюсь к будущему заселению, а сам смотрел в сторону леса, который начинался сразу же за поселком. К полудню вернулся на подворье старосты, плотно пообедал и обсудил с будущим тестем приданное, которое он давал за Веркой. Надо сказать, по меркам Лесного, приданное было хорошим: стельная корова, три поросенка, кролики, корма, мебель, одежда и белье. Некоторые местные парни были бы этому только рады, но я уже определился в своем жизненном пути и, после разговора с Никитой, вновь направился в поселок. Еще раз прошелся по дворам новостроек, улучил момент, когда меня никто не видел, и юркнул к поселковому тыну. Своротив хлипкое подгнившее бревнышко, пролез через дыру, немного пробежался по зарослям можжевельника и оказался в лесу.
Чередуя бег и шаг, налегке, направился на юго-восток, в сторону Горячего Ключа, ближайшего городка и нашего районного центра, в котором я мог найти свое спасение. Переходя с горки на горку и не выходя на дорогу, охотничьими тропами, не останавливаясь ни на минуту, я шагал к заветной цивилизации. К вечеру переправился через речку Малый Дыш, и остановился на ночевку. Несколько часов вздремнул у костерка и, проснувшись, до самого утра мечтал о своем будущем и месте, какое я займу в городском обществе. Понимал, что планы мои далеки от реальности, но они отвлекали меня от мыслей о сыновьях старосты, которые, наверняка, уже вышли из поселка с собаками-ищейками на поводках и идут за мной вслед.
Что я знал о том мире, в котором был всего пару раз и который был моей мечтой всю сознательную жизнь? Не смотря на множество прочитанных книг и газет, хранившихся у старосты после смерти моих родителей, не так уж и много. В 2013-м году, некий американский ученый, смесь гота и анархиста, раздобыл споры черной оспы и создал чрезвычайно агрессивный боевой вирус, который распылил над Нью-Йорком с вертолета. С этого города и началось его победное шествие по Земле. За три года население планеты сократилось в пятьдесят раз. Вирус выкосил всех, кто не смог от него уберечься, и исчез, как его и не бывало, и только миллионы гниющих на улицах городов трупов, были памятью о его работе. Может быть, вирус пропал окончательно, знающие люди говорили, что такое возможно, если он был запрограммирован на какой-то определенный срок жизни, а может быть, что он затаился до поры до времени в недрах земли и развалинах городов. Никто этого не знал, а по большому счету, и знать не хотел. Выжили только люди с хорошим иммунитетом или те, кто отсиделся в подземных бункерах. Это время было названо Тремя Черными Годами.
После Черного Трехлетия наступила Эпоха Хаоса. Выжившие после эпидемии люди, потеряв правительства, наплевав на закон и общепринятые нормы морали, начали бороться за свое выживание по принципу: убей ближнего своего, пока тебя не убил дальний. Двадцать лет с краткими перерывами продолжалась кровавая вакханалия, в которой было сделано многое из того, что не должно было случиться в обычной жизни. Стартовали ядерные боеголовки, посланные умирающими в подземных бункерах от болезней и голода офицерами, желающими хоть так, напомнить миру о своем существовании, взрывались химзаводы, протекали ядерные реакторы, которые некому было обслуживать, а гидродинамический напор рек и озер сносил плотины. Многие досель плотно заселенные области обезлюдели, скрылись под водой, были заражены радиоактивными осадками, антисанитария и война за ресурсы, выкашивали род людской без всякой жалости, но и эта эпоха закончилась.
Человек существо стадное и он не может долгое время быть без общества себе подобных. Люди стягивались в группы, племена, выбирали вождей, правителей, царей и диктаторов. Жизнь налаживалась, и казалось, что возможно новое возрождение человечества, возвращение в Золотой Век, но снова, как и встарь, вставали проблемы политики и ресурсов. Каждое государственное и племенное образование, в том числе и Кубанская Конфедерация, в которой я родился и проживал, стремились расширить свои границы, стать сильнее соседей и отвоевать себе место под солнцем.
Конфедерация образовалась из содружества нескольких, так называемых, республик, с центрами в Тихорецке, Кропоткине, Майкопе, Горячем Ключе, Новороссийске, Темрюке и Тимашевске. Столицей этого аморфного образования стал полностью разрушенный в Эпоху Хаоса краевой центр, город Краснодар, из которого объединенными усилиями республиканских ополченцев и наемников, были выбиты остатки ослабленных голодом и болезнями банд. Прошло девятнадцать лет, Кубанская Конфедерация подмяла под себя три четверти бывшего Краснодарского края и на данный момент стала островком спокойствия, к которому тянулись беженцы из других мест. Для кого-то это был рай на земле, место, где можно было почувствовать себя в безопасности, а для кого-то и жирный кусок, от которого хотелось отломить что-то для себя.
Кем бы хотел быть я? Чем могу быть полезен большому миру? По большому счету, сейчас я никто и звать меня никак, обычный сельский парень, грамотный, физически крепкий, молодой и без вредных привычек. Первая моя мысль была пристроиться где-то в городской управе, хотя бы мелким писарем или делопроизводителем, но, хорошенько подумав, я пришел к выводу, что, не смотря на всю мою начитанность, мне в этом направлении ничего не светит, таких как я, слишком много, а у меня нет ни связей, ни денег. Оставался только один путь, военный, так как ни к чему другому, душа у меня не лежала. Как говорил покойный папа, мы, Мечниковы, только три дела можем делать хорошо: воевать за родину, людей грабить, да в бумагах старых копаться. Что же, наверное, родитель мой покойный был прав. Теперь оставалось только благополучно добраться до города, найти военных, про которых среди поселковой молодежи ходили легенды, и подписать контракт на службу в армии Кубанской Конфедерации.