Руководствуясь скорей русским авось, чем разумом, я добежал до своего джипа, отпёр дверь. Удобное сидение прогнулось под уставшим телом, заскрипев кожаной обивкой. Неплохо было воспользоваться автомобилем, но все попытки реанимировать Тирано, оказались тщетными.
Жаль. Спрыгнув на асфальт, я машинально запер дверной замок. Придётся на своих двоих. Недолго думая, направился к арке. Лучше рвануть через дворы, так и ближе и безопасней. Листва тополей надёжно укрывала от света небесных всполохов, и невесть откуда вылезшей Луны. Ноги сами несли к жене и сыну. Мне не по себе, а им какого.
От тревожных мыслей, прибавил шагу. В потёмках несколько раз споткнулся о корни тополей, спустя минуту добрался до конца двора. На балконе второго этажа соседнего дома трясущийся выпивоха таращился на небо, голосив с придыханием кому то в квартиру.
— Гляньте, что с небом то делается, северное сияние, не иначе праздник.
Из открытого балконного окна донеслось поначалу что-то нечленораздельное, затем сиплый женский голос рубанул напрямую.
— Пить надо меньше!
Невидимка подкрепила утверждение трёхэтажным матом, но я уже летел через арку.
Странные, довольно внушительная часть населения, как этот завсегдатай винно-водочного отдела, находится в трансе и вряд ли въехали в суть проблемы. Завтра они проспятся, но даже тогда, им всё будет по барабану. Во всяком случае, пока есть горячительное. Счастливые люди, в некотором смысле.
Я стремглав перебежал улицу Котовского, заспешил вдоль решетчатого забора университета к Перваку. Где-то здесь, между зданиями учебного заведения я познакомился с Александрой. Она тогда работала методистом в университете, и я частенько видел её на автобусной остановке. Однажды, совсем поздно она стояла одна одинёшенька на промозглом ноябрьском ветру, и я как джентльмен не мог проехать мимо. Дальше всё как обычно, встречи, ухаживания и в конечном счёте мы муж и жена.
Проспект Первостроителей встретил множеством застывших автомобилей, огромным числом зевак. Во время праздничных салютов на эту, самую широкую улицу города всегда высыпает куча народа поглазеть на рукотворное светопреставление, попить пивка, поорать на грандиозные вспышки фейерверка на американский манер. На сей раз Солнце устроило "праздник" вне плана, расчертив небо полосами неопределённости.
Посреди перекрёстка, напротив тёмной громады храма, видимо не успевший затормозить трамвай, протаранил серую Тайоту. Огромный столб дыма уходит к радужному небосводу, закрывая клубами всполохи. Я невольно засмотрелся на вырывающиеся из разбитых окон языки пламени, вздувающуюся на капоте краску. Она, почему то мне напомнила нашу жизнь, на, казалось бы, ровном поле благополучия, вздымаются безобразные надолбы проблем, совладать с которыми нам не по силам.
— Куда прёшь!
Под правым ботинком взвизгнула стриженая болонка, шарахнулась в строну. Коренастый хозяин собаки смотрел на меня, взглядом опытного оперативника, не скрывая злобы.
— Осторожней!
Готовый если не убить за свою подопечную, так, по крайней мере, облаять обидчика. Я буркнул нечленораздельное, простите, и предпочёл убраться. Народ возбуждён, а попадать в историю время не самое подходящее.
Перебегая проспект, я невольно шарил взглядом по тёмным глазницам окон, пытаясь найти свои. Мрачное зрелище, несмотря на многолюдность, город производит впечатление брошенного поселения. Как сильно мы зависим от благ цивилизации. Рубани свет, и жизнь совершенно выбита из колеи. В огромном густонаселённом муравейнике остро ощущаешь уязвимость. Городской организм мёртв, хоть и временно, но всё же. Если это продлится долго, люди заропщут, а недовольства, власти хотят меньше всего.
Думая о своём, я не заметил, как оказался в подъезде. Обесточенный домофон равнодушно впустил в нутро тёмного дома, ноги проворно побежали вверх по ступенькам. Огонёк зажигалки нервно колыхается перед лицом, отбрасывая на стены бегущую тень. Она скользит за спиной, наблюдая, как мечется хозяин, пытаясь ухватить удачу за хвост.
Пятый этаж встретил стальным панпаном, неприличными надписями стен. В свете дёргающегося газового факелка, они напоминали наскальные художества древних, нацарапанные на стенах закопченных пещер. Соседский Колька, любящий соседскую Люську, все гады, и Советский Союз форева.
Кулак застучал по металлу, заголосив гулким эхо. В гробовой тишине подъезда они походили на работу кузнеца, влаживающего в удар всю силу. Я торобанил пока не щёлкнул замок. В открывшимся проёме испуганная Александра с новогодней свечой в руке, смотрела на меня, и её огонёк дрожал от волнения. Десятилетний Максимка выглядывал из-за спины матери, казался внешне спокойным, хотя нервозность жены передалась и ему. Он явно был обескуражен отсутствием света. За его короткую жизнь это возможно происходило впервые, плюс раскрашенное всполохами небо.
— Олег, наконец, то, — Александра втащила меня в квартиру, захлопнула дверь, — я уже стала беспокоиться. Свеча приземлилась на телефонной полочке в коридоре, пламя отразилось в овале зеркала.
— Что, что происходит?
Она дождалась, пока я разулся, повесил на вешалку ветровку.
— Ни чего хорошего, дорогая.
Я прижал к себе жену и сына.
— Помнишь, я рассказывал тебе об одной заметке. Ну, когда мы ещё посмеялись от души.
Александра подняла голову, с надеждой вглядываясь в мои глаза.
— Помню, как такое забудешь.
Она невольно покосилась на распахнутую балконную дверь, откуда лился радужный отсвет.
— И что теперь? Когда будет электричество?
Я бессильно пожал плечами, доставая из кармана висящей ветровки Макарова.
— Думаю через несколько дней.
В её глазах вспыхнул огонёк неуверенности.
— Вижу всё действительно серьёзно, раньше ты не носил домой оружия.
Я кивнул, вынул обойму из рукояти. В такой непростой момент лучше подстраховаться. Люди в безвыходной ситуации ведут себя, мягко говоря, неадекватно, и ствол под рукой не будет лишним.
Мы прошли в зал, сели рядышком на диван. Всполохи сияния, освещали двадцатиметровую комнату, отражаясь в чёрной поверхности плазменной панели. Я глядел на хрустальные фужеры за стеклом стенки, на сосульки люстры. Давненько мы не сидели так. Всё работа, да дела. Солнечная буря, не смотря на неудобства, дала повод побыть вместе, посидеть тихо по-семейному, почувствовать нужность друг друга. Тогда я ещё не знал, как сильно изменится наша судьба. Возврата к прошлому не будет. Вспышка на Солнце разделила жизнь на до и после, и вернуть былое уже невозможно.
Что последовало затем, не могли представить даже самые искушённые футурологи. Электричества не было две недели и надо полагать не только у нас. Благополучный и богатый Китай первым не выдержал натиска неразберихи, породив небывалый экономический кризис. Страдающие от перенаселения города, многомиллионные колоссы Поднебесной, исторгали волны беженцев, разбредающихся в поисках пропитания.
Мир затаил дыхание. Куда монстроузый восточный дракон направит взоры. Зажатый с востока океаном, он не оставлял выбора своим гражданам. Экспансия или смерть. Юго-Восточная Азия или Россия. Но Южные соседи сами пожинают плоды гуманитарной катастрофы, так что вывод напрашивался один.
Поначалу пограничные войска, худо-бедно сдерживали натиск оголодавших китайцев, но через несколько дней, когда их численность многократно превысила население российского Дальнего Востока, пограничники оказались бессильны.
Что такое тихая экспансия Поднебесной, комсомольчане ощутили вначале октября. Сначала десятки, затем сотни, а после и тысячи голодных отчаявшихся потомков хунвэйбинов, появились на улицах города Юности. Они мало походили на тех усердных жизнерадостных китайцев, которыми нам прожужжало уши телевидение. То были тени той благополучной соседней державы, превратившейся в одночасье в чёрт знает во что.
Я, Александра, наш любимый Максимка наблюдали с балкона как они бредут по тротуарам Первака, разбивают палатки в сквере университета. Ночью дым их костров не давал спокойно спать, провоцируя приступы безудержного кашля.
— Невероятно, качала головой Александра, — жаль бедолаг.
Но самое невероятное ждало нас впереди. Я вовремя смекнул, куда всё катится. Собрал жену и сына и отправил от греха подальше на Урал, к родителям Александры. Отправил за пару дней до того как всё стало с ног на голову.
Жаль бедолаг. Я потом частенько вспоминал слова жены, сказанные в тот далёкий октябрьский вечер. Жаль, но кто пожалеет нас.
Власти по-настоящему спохватились только тогда, когда в городе каждый третий являлся азиатом. С наступлением заморозков, гости стали вести себя менее учтиво, захватывая приглянувшуюся жилплощадь. Силовики пытались держать ситуацию под контролем, но пришлые постоянно провоцировали полицейских. К тому же вместе с беженцами к нам просачивались китайские военные. Мелкими группами, человек по десять-пятнадцать, они внешне мало чем отличались от "бедолаг", правда, опытный взгляд легко вычленял их из бредущей массы народа.