— Садись, — Сван грубо толкнул Бишака в большое кресло из нержавеющей стали.
Подозреваемый шлёпнулся на сиденье и затравленно оглянулся. Бишак едва, едва держится, дабы не наложить в штаны от страха. Без малейшего сопротивления он позволил Фомке застегнуть руки и щиколотки в стальных зажимах на подлокотнике и подставке для ног.
— Клиент готов и жаждет общения, — Фомка разогнул спину.
Сван с грохотом поставил стальную табуретку рядом с креслом для допросов. От страха Бишак дёрнулся всем телом, побледнел, но промолчал. Сван взгромоздился на табуретку. На клиенте новенькая, с иголочки, роба. На рукавах и штанинах не успели разгладиться складочки от долгого хранения на складе. Новые ботинки на липучках до сих пор припорошены белесой пылью. Так…, Сван уставился на подозреваемого холодным немигающим взглядом, придётся найти ещё и старую робу. Запачкал кровью, болван, когда бил Ирша Елагина ключом по голове.
Тягостное молчание действует сильнее самой грязной ругани. Бишак побледнел ещё больше. Руки в стальных зажимах мелко, мело трясутся, грязные обкусанные ногти царапают металл. Понимает, каналья, куда попал и что его ждёт. Страх перед лицом грозного Лома плещется в глазах Бишака, однако ужас перед неизбежным наказанием пока перевешивает. От того и молчит. Бледнеет, ёрзает, скребёт ногтями, но всё равно молчит.
Не смотря на новенькую робу от Бишака несёт мочой и застарелым потом. В давно немытых волосах блестят крупинки перхоти. Однако смачный перегар перебивает прочие запахи. Господи, Сван недовольно поморщился, что он только пил?
Не хватает женщин в Яме, очень не хватает. Редкий мужчина может похвастаться законной женой. Только отсутствие пары полбеды, даже треть. Никаких, для эмигрантов третьей категории абсолютно никаких, перспектив по жизни. Вот и остаётся подавляющему большинству бывших жителей благодатной Акатуны пить, пить и ещё раз пить. Пить и призывать цирроз печени как избавителя от тоскливого и однообразного существования.
— Ну, утус Бишак, — медленно протянул Сван, — для начала попробуем по-хорошему. Скажи, мил человек, за что ты убил Ирша Елагина? Куда спрятал гаечный ключ на пятьдесят, а так же робу и ботинки? Те самые, которые ты кровью убиенного заляпал.
Бишак затряс головой, захлопал губами словно рыба, которую вытащили из аквариума на свежий воздух. Белые и красные пятна разукрасили лоб и щёки чернорабочего с карьера.
— Не виноват я, начальник, — с хрипом выдавил из себя Бишак. — Не знаю я, кто Елагин грохнул. И старую робу с ботинками в люк канализационный я не прятал. Я, это, того, в субботу вечером, как обычно, в «Изотопе» нализался. Что дальше было — не помню. Очухался ночью прямо в третьем туннеле. Да, точно, в третьем. Не знаю как до барака добрёл. Воды, это, того, налакался и снова вырубился, у себя, это, в конуре.
Врёт Бишак неумело и крайне неубедительно. Особенно про канализационный люк, в котором он не прятал заляпанные кровью робу и ботинки.
— Если врать не умеешь, то лучше не делай этого, — ласково произнёс Сван. — Вот, например, ботинки на тебе новые, а старые ты на склад так и не сдал.
— Так, это, — глаза Бишака испуганными кошками заметались из стороны в сторону, — износились старые. Да! Точно износились. Сильно. И воняют. Сильно. Я их, того, сразу в утилизатор бросил. Девиго, это, кладовщик, ругается матерно, когда мы ему вонь приносим.
Пусть на Ларане 5 давно нет атмосферы, однако под поверхностью планеты обнаружены большие запасы ископаемого льда. Чем с чем, а с водой в колонии проблем никогда не было. Только очень многие эмигранты третьей категории настолько запускают себя, что не моются месяцами.
— За четыре месяца износил, — Саян участливо склонил голову.
— Да! Да! За четыре, — Бишак тут же судорожно закивал.
— А ничего, что они на три года рассчитаны? — каки между прочим поинтересовался Сван. — А многие их и все пять носят.
— Так они, это… — паника выступала на лбу Бишака обильной испариной. — Бракованные были. Да! Точно! Бракованные. И воняли. Сильно.
От столь счастливой находки Бишак аж приободрился.
— Допустим, — тут же легко согласился Сван. — А старую робу куда дел? Тоже сносилась? Тоже воняет? Тоже в утилизатор бросил?
— Да! Да! Сносилась бросил, — Бишак аж заулыбался.
— Ох, врёшь ты, братец, — Сван в сомнении покачал головой. — Не мог ты её в утилизатор бросить. Никак не мог. Твой весьма скромный семейный бюджет никак не потянет столь сильную трату.
Рядом зашевелилась земля. Сердце в левую пятку, «Гвоздь» сам прыгнул из-за спины в руки. Чаг уставился на странную кучку, палец в последний момент замер на спусковом крючке. Неужели приблудный «Клоп»?
Но нет, Чаг убрал палец со спускового крючка. Наружу выбрался Шнык. Потоки мёрзлой земли стекли с его борга.
— Что это было? — Шнык ухватил протянутую руку в режиме радиомолчания.
Не иначе друг ещё не отошёл от шока. В голосе Шныка сквозит удивление, а не страх.
— Взрыв.
— Ядерный?! — рука Шныка завибрировала от напряжения.
— Нет, успокойся, — Чаг прижал ладонь друга левой рукой. — Мощный, да, но не ядерный. И твой и мой детекторы радиации молчат.
Первое оцепенение и первый страх наконец-то отпустили его. Шнык поднялся на ноги. Верная «Надежда» как ни в чём не бывало висит на широком ремне поперёк блока жизнеобеспечения.
— Тогда, — Шнык снова «взял Чага за руку», — откуда это?
Свободной рукой Шнык показал на облако взрыва. Не ядерный гриб заметно осыпался и потускнел. Вместо былой шляпки и ножки по земле стелется большое пылевое облако.
— Такшип, наверное, — неуверенно протянул Чаг.
— Нет, — Шнык тряхнул головой. — На этот раз федералы не притащили с собой никаких такшипов.
Такшип — очень маленький, зато самый настоящий космический корабль. Пусть на нём не стоит вирт-привод, зато он вполне может летать внутри звёздных систем от планеты к планете. В прошлые разы такшипы почти не поддерживали космических пехотинцев в наземных операциях. Но если они всё же появлялись над полем боя, то сбрасывали ну очень серьёзные «гостинцы».
Как показали пленные, Генеральный штаб счёл использование такшипов экономически невыгодным, ибо малые космические корабли для наземных операций против партизан обладают избыточной мощью. И пока ничто не противоречило словам пленных: за два месяца войны такшипов не видели над кратером Финдос ни разу. И вдруг такое? На обычный АКИ никак не похоже.
— Тогда, — Чаг украдкой покосился на небеса, — это была орбитальная бомба. Не меньше.
— Боюсь, Непоседа, ты прав, — задумчиво протянул друг.
— Шнык, неужели мы проиграем?
Самое страшное сомнение, что так долго бродило и зрело в глубине души, помимо воли вырвалось наружу. Вырвалось так же естественно, как заходя в дом одеть домашние тапочки или в тёмной комнате не думая щёлкнуть рукой по выключателю на стене.
Страх кольнул изнутри. Крамола, пусть даже случайная, вполне может стать поводом для более подробного и детального разбирательства. Эта война отличается от двух предыдущих и, к сожалению, не в лучшую сторону. С тех пор, как солдаты Народной армии стали пропадать на поле боя без вести, особисты, сотрудники службы безопасности, стали ещё злее, ещё подозрительней.
Однако Шнык ничего не ответил и просто разорвал связь. Вроде пронесло, а на душе всё равно погано. Как ни как, а в первый раз за всю войну за независимость посмел почти публично усомниться в победе.
Каким бы мощным не был бы неядерный взрыв, однако отряд очень вовремя успел убраться на безопасное расстояние. Да, всех без исключения солдат накрыло взрывной волной. Да, многие отделались ушибами, но из-под слоя мёрзлой земли и снега выбрались все без исключения.
Шнык жестами велел строиться в походную колонну и убираться. На прощанье Чаг оглянулся. Точно орбитальная бомба. Даже на расстоянии в километр видно, какая осталась воронка на месте взрыва. Это сколько же в тротиловом эквиваленте? А бог его знает, но точно не один десяток тонн.
Самое поганое, вертолёты противника так и не появились. Радоваться бы надо, но на душе наоборот грустно, хоть волком вой. Да, страшно, когда над горизонтом вдруг появляются чёрные точки. Да, опасно, когда НУРСы перепахивают овраги огромными кустами взрывов. Да, всё верно, зато привычно. А тут? А тут ничего. Чаг зашагал вслед за Шныком, ноги быстро втянулись в привычный ритм.
Очень, очень, очень не хочется признавать, но…, похоже…, в войне наступил перелом. Причём не в пользу маленькой, но очень гордой колонии.
Конец.
Череповец, сентябрь, 2016 год.
Об авторе
Разрешите представиться: Волков Олег, писатель.
В Интернете много самых разных писателей, профессиональных и талантливых. Но и мне есть чем похвастаться.