— Ну, как прошло?
Глокта резко повернулся, и в его шее болезненно щелкнуло.
«Странно, почему я никак не привыкну не делать этого?»
Практик Витари по-прежнему лежала, распластавшись в кресле, и глядела на него снизу вверх утомленными глазами. Похоже, она ни разу не повернулась за то время, что Глокта провел в кабинете.
«А как оно прошло? — повторил он себе ее вопрос и пробежался языком по беззубым деснам, задумавшись над этим. — Пока не ясно».
— Интересно, — ответил он наконец. — Я отправляюсь в Дагоску.
— Да, я уже слышала.
Теперь он заметил, что она действительно говорит с акцентом.
«Слабый душок свободных городов».
— Насколько я понимаю, вы едете со мной.
— Насколько я понимаю, да, — ответила она, однако не двинулась с места.
— Мы немного спешим.
— Я знаю. — Она протянула ему руку. — Вы не поможете мне встать?
Глокта поднял брови.
«Интересно, когда мне в последний раз задавали этот вопрос?»
Он был уже готов ответить отказом, однако в конце концов подал ей руку, хотя бы ради новизны ощущений. Пальцы Витари сомкнулись на ладони Глокты и оперлись на нее. Ее глаза сузились, и он услышал свистящее дыхание, когда она медленно выпрастывалась из кресла. Он испытывал боль, когда она вот так тянула его — болела рука, спина.
«Однако ей больнее».
Он был уверен, что ее зубы под маской мучительно стиснуты. Витари двигалась осторожно, постепенно, потому что не знала, где еще у нее заболит и насколько сильно. Глокта невольно улыбнулся.
«Такой обряд я сам совершаю каждое утро. Как ни странно, это весьма воодушевляет — видеть, что его проделывает кто-то другой».
В конце концов она встала на ноги, прижимая забинтованную руку к ребрам.
— Вы в состоянии ходить? — спросил Глокта.
— Я разойдусь.
— Что с вами случилось? Собаки?
Она рассмеялась лающим смехом и сказала:
— Нет. Один здоровенный северянин выбил из меня лишнее дерьмо.
Глокта хмыкнул: «Что ж, по крайней мере откровенно».
— Ну как, пойдем?
Она опустила взгляд на его трость:
— Вряд ли у вас есть при себе запасная, правда?
— Боюсь, что нет. Эта единственная, и без нее я не могу ходить.
— Хорошо вас понимаю.
«Не совсем».
Глокта повернулся и захромал прочь от архилекторова кабинета.
«Не совсем».
Он слышал, как женщина ковыляет следом.
«Это тоже до странности воодушевляет — когда кто-то пытается угнаться за мной».
Он прибавил шагу и ощутил боль.
«Однако ей больнее… Значит, обратно на Юг. — Он облизнул пустые десны. — Вряд ли я могу назвать его местом счастливых воспоминаний. Опять биться с гурками после того, чего мне это стоило в последний раз. Искоренять измену в городе, где никому нельзя доверять, а в особенности тем, кто послан мне в помощь. Бороться на жаре и в пыли за неблагодарное дело, которое почти наверняка закончится провалом. А провал, более чем вероятно, будет означать смерть. — Он ощутил, как у него задергалась щека, затрепетало веко. — Умереть от рук гурков? Или от рук заговорщиков, злоумышляющих против короны? Или от рук агентов его преосвященства? Или попросту исчезнуть, как случилось с моим предшественником? У кого еще есть столь широкий выбор разнообразных смертей? — Уголок его рта дернулся вверх. — Я едва могу дождаться, чтобы начать».
Один и тот же вопрос приходил в голову снова и снова, и у Глокты по-прежнему не было на него ответа.
«Зачем я делаю это?»
ПРИМЕЧАНИЯ
1
Goodman (англ.) — добрый человек, общепринятое обращение к простолюдину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});