Тело варвара выгнулось дугой. Глаза и рот раздернула судорога, и кровавый ослепительный свет хлынул из них. С губ Белит сорвался вопль ужаса, но его перекрыл громоподобный окрик:
— Остановись!
Из мрака выступила величественная фигура в белоснежном одеянии. Даже если бы Конан мог в то роковое мгновение видеть и мыслить, он и то с трудом признал бы в человеке, явившемся из тьмы, жалкого пьяницу, который присвоил себе имя Гуго. Шутовская личина сменилась маской скорби и гнева.
— Убирайся! — прошипел Симплициус. — Он мой.
— Твоей власти — конец! — прогремело в ответ.
Гуго простер правую руку к телу варвара, и свечение, бившее из разверстой глотки и глазниц, потухло. Веки и губы киммерийца сомкнулись, тело обмякло. Растаяла огненная граница, померкли таинственные знаки и колдовской кристалл. Сами собой загорелись светильники.
— Почему?! Почему ты с ними против меня? — прокричал Симплициус визгливым фальцетом. Лицо его пошло красными пятнами. — Мы с тобой — одно целое.
— Не поздно ли ты об этом вспомнил? — бесстрастно отозвался Гуго.
— Ты же сам говорил, что вокруг одна пустоголовая мелочь, суетливые насекомые. Ты презирал их.
— Это было удобно.
— А теперь?
— Теперь я устал быть трусом. Мне надоело одурманивать себя вином и прятаться от тебя в смрадной норе. Я готов разделить с тобой кару за то, что было содеяно.
— Что ты несешь? Какую еще кару?! — Симплициус, казалось, был готов наброситься на Гуго, но быстро совладал с яростью и заговорил по-иному. Голос его молил и ластился: — Я дурно обошелся с тобой. Но все еще можно исправить. Мы разделим не кару. Нашим общим уделом будут власть и могущество.
Гуго устало вздохнул:
— Ты так ничего и не понял. Вспомни благородного Майнольфа- Старик предупреждал. Все было ошибкой. Ужасным заблуждением. Этот остров… Что мы знаем о нем? Какому богу служили в храме, из развалин которого воздвигнут твой дом? Остров — западня, ловушка, расставленная неведомыми Темными Силами. Припомни слова наставника. Исполненный гордыни злосчастный безумец, которого взрастил Майнольф, вообразил себя поводырем, а был только жалким слепцом. Пришло время расплаты.
— Полоумный! — проскрежетал Симплициус- Ты больше не будешь путаться у меня под ногами. Я избавлюсь от тебя. — С этими словами он вонзил клинок в грудь Гуго. Тот поглядел с усмешкой на красное пятно, расплывающееся по белой ткани, и упал, раскинув руки.
— Бедный мой Отмар, ты остаешься совсем один, — прошелестел тихий шепот, и Гуго затих.
Однако тот, о ком, умирая, сожалел печальный шут, недолго томился в одиночестве. Мрачный лик убийцы изуродовала гримаса боли. Глаза его удивленно расширились. Ужасная догадка осенила смятенный ум.
— Кара… — с трудом выговорил коснеющий язык. — Он этого хотел… Он знал, что я…
Костлявые руки схватились за грудь. Потом обреченный оторвал ладонь от сердца и в недоумении уставился на испачканные кровью пальцы. Он открыл рот, словно хотел сказать еще что-то, но только пошатнулся и полетел в кипящие воды.
Эпилог
От пустынного берега, где громоздились черные скалы, отчалила лодка. На веслах сидели четверо: двое кушитов, темноволосая женщина и великан с пронзительно синими глазами.
— Странные люди и странное место, — промолвила Белит, зябко передернув плечами. — Как называется этот остров, Конан?
— Не удосужился спросить. Придумай сама.
— Я назову его Землей Загубленных Душ. Нет, слишком длинно. Лучше так: Остров Отступника.
Киммериец одобрительно тряхнул черной гривой:
— Превосходно. Ему бы понравилось.
— Кому это?
— Умнику, который сварился в каменном котле.
— Не вспоминай! До сих пор не верю, что он мертв.
— Немудрено. Живучий был гад.
Белит снова поежилась, как будто теплый ветерок, все еще доносивший ароматы пряных зарослей, скрытых за скалами, пробирал до костей почище ледяного дыхания великана Имира, что правит северными краями.
— Что он бормотал перед смертью?
— А ты не поняла, глупышка?
Шемитка, ловко придерживая весло, чуть перегнулась за борт и зачерпнула воды. Соленые брызги полетели в ухмыляющееся лицо.
— Опять за свое? — хохотнул Конан. — А может, гандер был прав насчет вашего пола? Ну-ну, не надо ломать весло об мою спину. Ей и так досталось. Ладно, женщина, слушай! Гуго подловил его. Толстяк знал, чем все закончится. Он пришел на казнь.
— Ради нас?
— Нет. Ради себя. Или ради дурня, частью которого был когда-то.
— Бедный Гуго! — вздохнула смуглая красавица. — Как ты думаешь, что будет с теми, кто остался на острове?
— А что им сделается? Чары сняты. Могут жить здесь. Если хватит ума — уберутся восвояси. Толстяк дело говорил. Место это проклято. Какие демоны им правят, то ведает один Податель Жизни. Гуго сказал, что я — муха в паутине. Но сдается мне, паука мы так и не увидели. Он все еще прячется где-то там.
Конан бросил через плечо прощальный взгляд на Остров Заблудших и живее прежнего заработал веслом. Он уцелел, Белит рядом, «Тигрица», слегка потрепанная бурей, наверное, уже на плаву. Может ли смертный требовать большего от Светлых Богов?