Одновременно с этим Фаррух, одним движением смахнув державших его стражников, тоже устремился к королю. В складках рукавов его халата оказалось достаточно места не только для короткой трубочки с отравленными стрелами, но и для широкого кинжала с волнообразным лезвием.
— Во имя Йезма! — крикнул лжекупец, бросаясь вперед и нанося удар королю.
Казалось, ничто уже не может спасти Митридатеса, но внезапно, оттолкнув короля плечом, из-за его спины выскочил молодой сотник дворцовой стражи. Кинжал йезмита распорол его одежду и прошелся по ребрам. Варданес не удержался на ногах, но падая, отпихнул убийцу от короля туда, где стоял Конан.
Энли, заметив движение йезмита, плюнул из недавно подаренной ему трубочки в ее бывшего хозяина, но промахнулся. Владение любым оружием, даже таким, как духовая трубка, было для купца непостижимым искусством. Он не знал, что, взяв его в руки, прежде всего надо научиться не причинять вреда самому себе, и, пытаясь поразить врага, попал в друга. Короткая стрелка, пропитанная ядом, впилась в шею короля.
Митридатес слегка привстал с кресла и рухнул. С его головы слетела корона и, дребезжа, покатилась под ноги Конану. Варвар схватил золотой обруч и, вложив в удар всю силу, огрел им по голове Фарруха. Оглушенный убийца-йезмит мешком свалился на пол, и в тот же миг в его тело вонзилось не меньше полудюжины стрел из арбалетов королевских телохранителей.
«И корона может на что-нибудь сгодиться», — отметил про себя киммериец и, перепрыгнув через безжизненное тело, бросился к ближайшему окну. Столпившиеся люди шарахались от него в стороны. Путь Конану преградил один из бритунцев, но остановить рвущегося к свободе киммерийца было не проще, чем разъяренного быка. Не замедляя хода, Конан отмахнулся рукой, в которой по-прежнему сжимал корону, и бритунец отлетел к дальней стене.
Выскочив в сад, варвар увидел Бенто. Гандер на бегу кивнул ему, и Конан последовал за ним. Сзади раздавался какой-то шум, но погони не было: оставшимся в доме хватало забот и без того, чтобы преследовать убежавшего вора. Кое-где из окон дома вырывались языки пламени.
Достигнув уголка сада, выходившего на пустынную улицу, Конан и Бенто перемахнули стену и вскоре затерялись в кривых улочках Лабиринта. Здесь двух воров не нашли бы, даже если б за ними гналась половина армии Заморы.
Остановившись у первой попавшейся таверны, Бенто повернулся к своему другу, намереваясь сказать что-то, по его мнению, подходящее к случаю, но слова застряли у него в горле. Гандер поглядел на приятеля, фыркнул, а потом согнулся от хохота.
— Ты похож на короля без королевства, — с трудом выдавил он и вновь заливисто захохотал.
Конан опустил глаза и увидел, что все еще держит в руках корону, слетевшую с головы Митридатеса.
Глава седьмаяКиммериец осушил чашу, с грохотом опустил ее на стол и огляделся. Погруженная в полутьму таверна была полна народу, и все пересказывали главную новость сегодняшнего дня — как киммериец умудрился сбежать с королевского суда. Сидевший напротив варвара Бенто сжимал в объятиях одну из ночных жриц любви, нашептывая что-то ей на ухо, ее подружка прижималась к Конану, а количество выпитого говорило о том, что вскоре придется покинуть таверну и продолжить вечер где-нибудь в другом месте.
Запустив руку в стоявшую под столом сумку, варвар достал оттуда корону Заморы и надел ее на голову своей красотке. Та с испугом уставилась на киммерийца, который придирчиво осматривал ее новое украшение.
Она была чистокровной заморийкой, и с младенчества привыкла относиться к знакам королевской власти с почти религиозным уважением в отличие от варвара, для которого и короли, и рабы всегда были равны.
Драгоценные камни на золотом обруче блистали и переливались всевозможными цветами. Здесь, в грязном притоне, корона казалась чем-то чуждым, вещью из другого мира. Дело было даже не в самой короне, а в тех мыслях, которые приходили на ум при взгляде на нее, словно она излучала вокруг себя какую-то ауру.
— Сними ее, — робко попросила девица.
Конан положил корону на стол и принялся внимательно рассматривать ее, пытаясь понять, чем же этот кусок золота отличается от любого другого.
— Пожалуй, продать ее все равно не удастся, — послышался вдруг голос Бенто. — Кто здесь, в Заморе, станет рисковать жизнью, покупая то, что принадлежит королю?
— Да. И к тому же жаль было бы лишить короля знака его власти, — отозвался Конан. — Но ничто мне не помешает взять на память один из этих камешков. — И принялся орудовать длинным кинжалом, безжалостно выковыривая из золотой оправы крупный алмаз. Затем, осушив очередную чашу, киммериец перегнулся через стол и не совсем твердо сказал: — Первый король, которого я видел в жизни, — это Митридатес. И, должен сказать, он неплохой король. Но думаю, он не знает, сколько удовольствия можно получить, если не напяливать на себя кусок золота, а обменять его на вино и завалиться с друзьями в таверну. Наверное, короли — несчастные люди.
И таверна содрогнулась от громового хохота киммерийца.
* * *Раненый сотник дворцовой стражи Варданес лежал в постели в доме Энли. К счастью, его раны оказались неопасными (видимо, яд на клинке стерся, соприкасаясь с одеждой, да и сама рана была не столь глубокой), а благодаря распоряжению короля он получил самых лучших лекарей. Не стоит и говорить, что Энли и не подумал возражать, когда к нему прибежала плачущая Динара и, рассказав, как любит молодого отважного сотника, попросила дать разрешение на их брак. Варданеса теперь окружала такая забота, какой он, видел с самого рождения.
— Мой дорогой гость, вы здесь в полной безопасности, и для меня огромная честь принимать в своем доме такого благородного и отважного человека, — повторял ежедневно навещавший его Энли. — Кстати, для меня было бы еще большей честью, если б вы соблаговолили взять в жены мою младшую дочь, которая, не удержавшись, открыла мне вашу маленькую тайну.
В ответ Варданес только счастливо улыбнулся.
Настроение Энли омрачало только одно: после смерти Алрика у его сокровищницы уже не было такой надежной охраны, хотя, слава великому Затху, грабители пока так и не смогли добраться до драгоценностей. Но все же он был в немалой степени обескуражен и даже испытал нечто вроде ужаса, когда однажды, проснувшись утром, обнаружил у себя на груди ни больше ни меньше, как корону Заморы. К ней была прикреплена написанная корявыми буквами записка: «Верните обратно. Иначе приду опять». Через несколько мгновений в королевский дворец прибежал трясущийся от страха, смешанного с предвкушением монаршей милости, Энли и сообщил принявшему его Митридатесу, что благодаря достойнейшему из его стражи — высокорожденному Варданесу — удалось отобрать у грабителей корону. Злоумышленники успели только выломать из нее один камень, который он почтет за честь вставить самолично, ибо неприятность произошла в его доме и в некоторой степени по его вине.