Я проснулся оттого, что во дворе заворчала собака. Взвизгнула. Смолкла.
Я понял, что это они. Люди зимы. В темных кожаных куртках, под капюшонами которых тьма вместо лиц. В черных перчатках, в просторных брюках, в высоких прошнурованных ботинках на толстой крепкой подошве, окованной металлом. Они вечно ежатся, словно мерзнут на стылом зимнем ветру. Из-под капюшонов всегда курится пар. От них веет холодом, и мурашки бегут по коже, когда они проходят рядом – вам знакомо это чувство?..
Я бежал.
Быстро оделся – на улице было холодно, близилась зима. Острожно, стараясь не скрипеть рассохшимися половицами, подкрался к двери, отпер. Скользнул в темный коридор.
Люди зимы подходили все ближе – я чувствовал их. Как обычно, рот наполнился кровью – они вытягивали из меня силу.
Пригнувшись, чтоб убийцы не заметили мой силуэт в темном окне, я прокрался вдоль коридора, ощупью отыскал низенькую дверцу, за которой был крытый двор со всеми деревенскими удобствами. Приоткрыл ее и, затаив дыхание, просочился в узкую щель. На дворе было чуть светлей – сквозь дырявую крышу лился внутрь лунный свет. Кругом громоздился хлам: из темных углов, из полос тени торчали погнутые грабли, источившиеся лопаты, ржавые косы – словно суставчатые лапы огромного насекомого. Пыльные мешки, похожие на истлевшие трупы, висели на стенах, валялись на земляном полу. Округлые куски мела и соли – точно черепа. Клочья пакли и ветоши – выцветшие скальпы.
Рискуя обрушить вековые груды мусора, я пробирался к дальней стене, в загончик, где когда-то держали скотину – там было единственное окошко, маленькая дыра в стене, затянутая пленкой. Я надеялся, что меня там никто не ждет.
И мне повезло.
Я убежал.
Содрал пленку, снял с себя куртку, выбросил в окно, потом, нелепо дрыгая ногами, протиснулся и сам, вывалился прямо в подмерзшую лужу, порезал руку о корку льда. И они тотчас почуяли запах свежей крови, услышали шум, уловили тепло моего тела. Но поздно! Я бежал из всех сил узкими темными проулками. За высокими глухими заборами давились злобным лаем собаки.
Вскоре город кончился.
Я выбежал на шоссе и тут же поймал попутку.
– Куда? – спросил водила-дальнобойщик, довольный, что не одному придется ехать в ночи.
– В деревню, – сказал я. – Подальше от этого проклятого города…
* * *Иногда я думаю, что не среду мы создали, а новых существ. Мегасуществ.
Что если мегаполисы уже давно обрели разум? Гигантские амебоподобные организмы с каждым годом растут, расползаются, поглощая окружающие земли, пряча их под чешуей бетона и асфальта. Тысячи тонн угля, газа и мазута поглощают ненасытные глотки ТЭС. В кишечнике-канализации постоянно что-то переваривается. Провода-нервы гудят от перегрузки. Кровеносная система дорог функционирует круглосуточно. Клапаны-светофоры управляют движением. На оживленных перекрестках, в банках, в магазинах – повсюду – глаза-камеры.
Мегаорганизмы связаны меж собой паутиной проводов, трубопроводов и дорог. Они – настоящие хозяева Земли. А мы – их рабы. Заложники.
Те же, кто не хочет работать на благо организма, будут иметь дело с соглядатаями. С чистильщиками. Серые люди – лейкоциты, макрофаги. Пожиратели заразы.
Они умеют прятаться. До поры, до времени…
Сейчас я живу в небольшом селе. До ближайшего города сто километров, но это обычный провинциальный городок, тысяч на восемьдесят жителей, где все друг друга знают. Опасные же города далеко, я стараюсь бывать там как можно реже. В селе меня считают богатым чудаком – уехал, мол, из города в глушь, купил старую каменную усадьбу, поселился там один, постоянно что-то мастерит, принимает какие-то машины, разгружает, погружает. На крыше поставил хитрые антенны, опутал весь дом кабелями. Чудик!..
Приходил как-то участковый, поинтересовался, чем это я занимаюсь. Я провел его по усадьбе, показал свой маленький цех, сказал, что варю мыло. Даже дал подержать в руках только что отлитый кусок.
– Какое-то оно немыльное, – с сомнением сказал участковый.
– Специальное, – ответил я. – Хозяйственное.
– Ну, ладно. Документы в порядке?
– Конечно, – заверил я его.
Потом мы чуток выпили, и он довольный ушел.
Мне нравится здесь жить. Спокойно, тихо. Неспешно занимаюсь своим делом. К концу жизни надеюсь все завершить.
Я хочу спасти свой вид от вымирания. Тут все просто – либо я уничтожу города, либо города сожрут всех нас.
Вы не представляете, сколько может сделать неглупый человек, имеющий достаточно времени, толику упорства, множество друзей по всему свету, с большей частью которых он даже не встречался лично – слава тебе, Интернет! И любящий свою мертвую жену.
Вчера я отправил первый груз за границу. В Нью-Йорк. Две тонны. Шестьдесят коробок моего фирменного мыла – новая улучшенная формула – уже, должно быть, грузятся на транспортный самолет. Следом под видом радиокомпонентов для систем спутниковой связи пойдут взрыватели. Люди, которых я нанял, сделают все, что нужно.
Нет, я не собираюсь убивать людей.
Я хочу обескровить мегаполисы. Тысячи зарядов в крупнейших городах ждут своего часа. Если я нажму маленькую кнопку на брелоке, который сейчас находится в заднем кармане моих брюк, а потом в течении пяти минут не отменю команду, детонаторы сработают. Лопнут нефтепроводы и газопроводы. Рухнут опоры линий электропередачи. На энергетических объектах взорвутся котлы. Взлетят на воздух подстанции. Отключатся телефонные коммутаторы. Вспыхнут телебашни. Перестанут работать насосные станции.
Надеюсь, этого будет достаточно. Мне не хочется приводить в действие заряды с радиоактивной грязью…
* * *Сегодня ночью у меня пошла горлом кровь. Я давился кашлем и выплевывал в подушку комки слизи. В руке у меня был брелок.
Кажется, они нашли меня и здесь. Неужели они стали выбираться за пределы городов? Тогда у меня остается слишком мало времени…
Утром я перепрограммировал систему взрывателей. Теперь я обязан каждый день нажимать кнопку. Если со мной что-то случится, если серые люди доберутся до меня… Вы знаете, что произойдет…
Не думаю, что вы меня простите. Но я хочу, чтобы вы меня поняли…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});