Приятели неспешно прогуливались по Владимирской горке. Оставив за спиной каменный постамент великого князя с темным крестом, усеянным электрическими лампочками, они направились на звуки военного духового оркестра, разместившегося в ажурной чугунной беседке, из которой открывался чудесный вид на могучую реку, еще не вошедшую в берега после весеннего разлива. Субботний вечер только начинался, но на тенистых парковых аллеях уже становилось многолюдно, сюда стягивался люд, не желавший платить за вход и развлечения в «Шато де Флер». Непривычно стойкая жара на протяжении последних десяти дней, без дождей, заставляла искать спасения в тени деревьев многочисленных парков, которыми был издавна славен древний город.
Попавшим на эту гору-парк становилось необычно покойно: спадало дневное напряжение, дурные мысли улетучивались, на смену приходили легкость, ностальгические мысли о бренности человеческого существования: короток человеческий век, пройдет совсем немного времени, и здесь будут гулять потомки, любуясь каштанами, кленами, липами, которые за это время станут лишь выше.
А какой здесь воздух, напоенный ароматами, характерными для каждого времени года! Даже зимой тут дышится не так, как внизу, снег не такой, как в городе, не спешит растаять, дотягивая чуть ли не до мая. И сразу за ним — буйство зелени, словно взмахнули волшебной палочкой — и в один миг деревья надели праздничные зеленые наряды. А золото осени магически притягивает взгляд и что-то загадочно-интимно нашептывает прохожему, шурша опавшими листьями.
Вот в этом чудесном парке приятели и спрятались от пыльной раскаленной мостовой, цокота копыт, покрикиваний извозчиков, вони конских испражнений, трелей электрических трамваев, свистков строгих кондукторов, пронзительных сигналов клаксонов самоходных экипажей и неумолкающего прибоя человеческих голосов, в котором чего только ни различишь.
— Господа студенты! Купите газету — последние новости: убийца рабочих Червоненкис сам пришел в полицейский участок! — выкрикнул лохматый мальчишка, продавец газет, завладев вниманием студентов. — Его будет защищать знаменитый адвокат Богров!
— Столько убитых и покалеченных под обвалом сооружаемого высотного шестиэтажного дома, а ему наверняка сойдет это с рук благодаря ловкости адвоката, знающего, с кем сыграть партию в винт[2]! В крайнем случае виновным сделают десятника! — нервно сказал Кузьма, а Петр сунул мелочь мальчишке и, получив газету, протянул ее Степану:
— Это поинтереснее нелепых высказываний гласного городской думы.
— Строительный бум для кого-то оборачивается горем, — веско произнес Кузьма. — Сейчас строиться — значит разбогатеть. Возведенные дома сразу закладываются в банк или кредитное общество, а на полученный кредит возводится новый дом, который хорошо продается, даже без завершения внутренних работ. Результатом погони за рублем стало сооружение наскоро многоэтажек, не исключено, что некоторые из них со временем обрушатся. А виновного тогда и подавно не сыщут!
— Посмотрите на этих дам… Поистине начавшийся двадцатый век — время эмансипированных женщин, которые ничего не боятся, — вновь засмеялся Степан и указал на трех барышень, прогуливавшихся в сопровождении офицера в парадном мундире.
На дамах были полупрозрачные шаровары разных цветов, открывающие взору их прелести, и воздушные накидки. Они шли, громко смеясь и разговаривая, не обращая внимания на то, какое впечатление производят своим видом. За ними, на расстоянии пяти-шести шагов, двигалась все увеличивающаяся группа людей, громко выкрикивавших язвительные насмешки в сторону барышень. Офицер, красный как рак, деланно улыбался, его правая рука все тянулась к сабле, но спутницы, видимо, его успокаивали.
— На Крещатике возмущенная толпа загнала двух дам в подобном одеянии в магазин, и только наряд полицейских смог их оттуда вызволить, — добавил Степан, поедая глазами зрелище, готовое в любой момент обернуться скандалом.
— Вы господин Марченко? — обратился к Петру улыбающийся румяный детина в красной фуражке с бляхой «Посыльный». — Извольте получить пакет и расписаться.
То, что он назвал пакетом, на самом деле было крошечным конвертиком. Степан шумно втянул носом воздух — запах стойкого, явно французского парфюма информировал, что послание от женщины.
— Как ты меня нашел? — удивился Петр, беря и небрежно распечатывая конверт. Достал маленький, сложенный пополам листочек мелованной бумаги, глянул мельком.
— Мне сообщили, что вы будете здесь или в «Варшавском кафе» на Лютеранской, за шахматами. Приказали дождаться ответа.
Петр прямо на листке написал несколько строк, спрятал его в конверт и отдал посыльному.
— Держи на чай! — Петр протянул ему мелочь, которую высыпал не глядя из портмоне.
Посыльный с поклоном и довольным видом удалился.
— Похоже, наша встреча прерывается? — с улыбкой спросил Кузьма.
— Нет, ведь сегодня памятная для нас дата, — покачал головой Петр. — Ровно год прошел.
— Вспомнил? — обрадовался Кузьма. — А то после занятий ты приоделся, словно собрался на бал.
— Была договоренность о встрече в Купеческом клубе, но потом я вспомнил о юбилее и все отменил.
— Понятно: партию в винт отменил, фараон[3] проигнорировал, а вот письмецо… — Степан лукаво подмигнул.
— Дружба — это святое, и никакая женщина не сможет нарушить наши планы на сегодняшний вечер, — серьезно произнес Петр. — Я ей сообщил, что занят, и просил перенести встречу на последующие дни.
— Ведь это юная баронесса? Похвали меня за мою прозорливость. Однако ей отказать… Такие дамочки не прощают кавалерам подобных проступков. — Степан страдальчески закатил глаза.
— Степан, откуда у тебя такие познания? Неужели и ты был кавалером титулованной особы? — захохотал Кузьма, но Петр остановил его взглядом.
— Сегодня ровно год, как мы создали свое братство, стали побратимами, — торжественно произнес Петр. — Поклялись не оставлять друг друга в беде, идти рядом по жизни и передать эти принципы нашим детям, внукам. По этому случаю приглашаю посетить вместе со мной «Конкордию». Я как член клуба представлю вас некоторым особам, знакомство с которыми вам будет полезно в дальнейшем — ведь через два года мы покинем стены университета.
— Может, отметим событие в более простой обстановке? — предложил Кузьма. — На Трухановом острове или в Предмостной слободке, там есть такие чудесные места!
— Тем более что мы не сможем чувствовать себя в клубе свободно, когда в кармане ветер свистит, — поддержал Степан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});