Про себя Бур, вероятно, часто недоумевал, как это Теплов мог жить до него без посторонней помощи.
Теплов по ночам возвращался иногда домой пьяный, как стелька. Тогда он брал на себя только труд взбираться по лестнице, но ложился, где попало, большей частью на площадке перед дверью или в коридоре.
Бур знал эту его странную повадку и вот тогда и наступало для него самое хлопотливое время. По лестнице ходили люди и по коридору шмыгали люди, и от всех этих людей, врагов — как Бур хорошо знал — нужно было хозяина оберечь. Лучшее, что можно было сделать, это втащить хозяина в номер, но в пьяном виде тот становился бесконечно тяжелее, чем в цирке, и тащить становилось очень неудобно, тем более, что хозяин всегда обнаруживал в таких случаях стремленье биться головой о пол, о стены, о порог...
Бур после целого ряда опытов нашел способ: он попросту вытягивался рядом с бесчувственным телом и тогда почему-то люди сразу переставали шмыгать и по лестнице, и по коридору. Теплов мог бы спокойно спать двое-трое суток и двое-трое суток место было бы непроходимым.
Один из младших швейцаров, силач и озорник, попробовавши было раз подойти к Теплову ближе, чем все подходили, все-таки не дошел, когда собака встала, ощетинившись, и улыбнулась во весь рот, показав все клыки. Он не вынес этой улыбки и, остановившись, сделал вид, что и не собирался подойти, а хотел только взглянуть в окно. И Бур, очень дипломатичный по натуре, мгновенно же улегся и тоже сделал вид, что если сам он встал только что, то так себе, без всяких умыслов...
Словом, Бур, угрюмо ворча, как добрая нянька, часто даже негодуя, неослабно держал за человеком надзор.
III.
Всюду, где Теплов останавливался, он занимал обыкновенно две комнаты. Одна превращалась в гимнастический зал, где стояли различной вышины барьеры, обручи, всякие орудия ремесла, спускались с потолка широкие кольца, и там происходили упражнения. В другой комнате он спал, и тут в ногах кровати на коврике спал Бур.
Было, однако, в жизни Бура несколько моментов, когда он оставлял свое постоянное место на коврике, уступая обстоятельствам.
Раз это произошло ранней весной, когда впервые должна была выступить перед публикой новая артистка, вольтижерка на лошади, мисс Алиса.
Теплов в первый раз увидел ее на репетиции.
В обширном зале цирка только кое-где мерцали лампы. Пахло конюшней. Амфитеатр со своими пустыми рядами стульев, подымаясь все выше и выше, уходил в темноту, теряясь под самым куполом. Ниже неясно виднелись трапеции, нити проволок, тянувшихся в разные стороны, темная масса собранной сетки и разукрашенная красным сукном маленькая будочка, прикрепленная к двум мачтам на половине их вышины. Только в самом низу отчетливо выступал огромный, мутновато-желтый круг песка, посыпанный опилками.
Репетиция приходила к концу. Артисты, покончившие со своими упражнениями, расходились. Остались еще семья гимнастов и молодая девушка в телесного цвета трико, с тонкими обнаженными руками, выступавшими из легкой, как воздух, шелковой безрукавки.
Она стояла на широком барьере около прохода, а в самом проходе два конюха держали под уздцы черную, как вороново крыло, лошадь, оседланную громадным плоским седлом, походившим на платформу.
Лошадь фыркала и в нетерпении рыла копытами песок, косясь на девушку умными темно-карими глазами, а девушка ласково трепала ее по шее и, очевидно, дожидалась, когда служители кончат свое дело.
У нее было бледно-матовое лицо с огромными синими глазами и пушистые золотые волосы, скрученные сзади в тяжелый жгут. Фигура у нее была тонкая и гибкая, и грациозные полудетские формы придавали ей особое очарование нежности, слабости и хрупкости, ту воздушность, которую синьор Кахито, старый директор цирка, считал лучшим качеством цирковой артистки.
Теплов дождался конца репетиции и, когда мисс Алиса спрыгнула с седла, он подхватил ее и поддержал, и на секунду ощутил теплоту ее разгоряченного тела...
После этого он шел по улице и глубоко дышал всей грудью; и улица сделалась для него необыкновенной и пешеходы необыкновенными. И дома он трогал кольца, брал в руки то одно, то другое, бросал, ходил в томлении из угла в угол, и странная тающая улыбка не покидала его лица.
— Бур!.. что это со мной?
Он садился на корточки перед собакой, и собака видела его сияющие глаза.
— Бур! Почему я так счастлив?.. Бур?..
И Бур, который хорошо знал, что такое весна, снисходительно усмехался: он знал, почему.
Он так хорошо знал это, что в первый вечер, когда мисс Алиса осталась у Теплова в комнате, он угрюмо поднялся и потащился в другую комнату, прихватив с собой и коврик, на котором спал.
И вплоть до лета Бур спал один.
Но, когда наступило лето, мисс Алиса перестала являться, и Бур занял свое старое место.
Все пошло как будто по старому, по не совсем.
Теплов ходил тоскующий, с измученным лицом.
Цирк не уезжал и мисс Алиса не уезжала, но что-то случилось. Бур долго не мог понять, что именно. Смутная догадка мелькнула у него раз, когда кончилась репетиция и Теплов и мисс Алиса остались с глазу на глаз на опустевшей арене.
Все огни были потушены. Амфитеатр, стены и куполь, таинственные сооружения для гимнастов, — все тонуло в сероватом полумраке. Только на темном песке арены лежали яркие пятна от полосы солнечного света, прокравшегося откуда-то сквозь щель. Эта полоса шла из глубины косым и дрожащим золотым столбом и вырывала из полумрака два лица, оба взволнованных и бледных.
Люди говорили сначала тихо, потом стали говорить громче, все громче и громче, пока говор не перешел с одной стороны в крики, а с другой в плач.
Плакал, однако, мужчина.
Странно это было... Никогда Бур не думал, чтоб его хозяин мог быть таким малодушным. Он знал, что когда сам добивался чего-нибудь, любви ли, другого, он поступал гораздо проще. И теперь он захотел дать человеку мудрый совет.
Оскалив зубы, он вскинул женщине на грудь свои лапы и повернул к хозяину морду: «Вот, мол, мой способ!.. Попробуй!» Но человек этот способ отверг.
В тот же день поздно вечером мисс Алиса гуляла с наездником Рикардо по пустынной аллее городского сада, а Теплов крался за ними, ежеминутно прячась за деревья. Что хотел сделать Теплов — трудно сказать, но, когда Рикардо заметил его, он бросился на него с ножом.
Бур был тут же, и это движение Буру не понравилось. Он вообще ни в ком не любил большой стремительности... Он свалил Рикардо наземь, разорвал на нем все, что можно было разорвать, искусал ему руки, ноги, грудь, лицо и, не загрызши его до смерти, так как Теплов этого не хотел, спокойной рысцой побежал за человеком, единственным, чья воля имела для него какое-нибудь значение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});