Она вздохнула с облегчением и осмотрелась. Два красноглазых с факелами остались при ней. Настоятельницы ушли — она даже не заметила, когда и как,— в точности выполнив ее приказ. Что ж, оно и к лучшему. Разара задумалась о событиях последних лун. Почему-то не шла из головы странная схожесть, почти дословное совпадение прорицаний Яры и Халимы, и в памяти всплывали события, происшедшие за это время. Прибытие в Логово Сони и связанные с этим — она недовольно поморщилась, подбирая нужное слово,— неприятности. Зато теперь у Севера есть напарница. Это хорошо. Это значит, что жизнь Логова подошла к переломному моменту, о котором она прежде столько мечтала. Не только мечтала, но и готовилась, держа приготовления в тайне ото всех.
Она попыталась еще раз осмыслить происшедшее. У нее есть люди на все главные посты. Она перебрала в уме кандидатуры и пришла к выводу, что только двое из них вызывают сомнения: Вамматар и Ханторэк. Впрочем, скорее всего Север опять прав: не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, и зря она тогда погорячилась в отношении гиперборейца. Что же касается Ханторэка… Что ж, пусть приедет, и тогда она сразу поймет, что ей делать. В конце концов, его-то как раз заменить проще, чем любого из остальных. Значит, здесь все нормально. У нее есть немало дельных послушников, вполне способных работать самостоятельно, обеспечивая Логову бесперебойное поступление средств, как те, кто до них закончил обучение. А теперь у нее есть пара, и какая! То, о чем она мечтала все последние годы!
И наконец, сегодняшняя ночь. Впрочем, началось все несколько раньше, когда древняя Лухи открыла Разаре тайну ее посвящения. Хотя, когда первое потрясение прошло, она поняла, что даже не слишком-то и удивлена. Давно чувствовала что-то такое… Да и в Логове ее за глаза называют не иначе как Белой Волчицей. Так что нынче этот титул всего лишь закрепился за ней, но вот то, что она стала Оракулом, да еще в такой поворотный момент, это явно было знамением богов.
А раз такова их воля, значит, так тому и быть!
* * *Лето подходило к концу. И хотя днем солнце жгло немилосердно, а жара упорно не спадала, ночи стали не такими душными. Близилась короткая в этих местах осень, вслед за которой должна прийти долгая холодная снежная зима.
Небо на востоке над горами просветлело, и, едва над далекими заснеженными вершинами показался золотой край Ока Митры, тугой, вибрирующий удар колокола повис над Логовом.
Соня открыла глаза, и ее расслабленный, еще хранивший на себе отпечаток ночного сна взгляд скользнул по простому гранитному сводчатому потолку, который совсем не казался мрачным, хотя и напомнил ей тюремную камеру, чуть было не ставшую ее обычным пристанищем в Логове. Мрачное воспоминание лишь мимолетно коснулось ее сознания и бесследно исчезло.
Теперь все пойдет иначе. Услышав беззаботное птичье чириканье за окном, она счастливо улыбнулась: начинается новый день! Девушка не задумывалась над тем, что этот день принесет ей, Северу и насколько прочно ее счастье. Ей хватало и того, что ей хорошо.
Соня повернула голову и всмотрелась в лицо спавшего еще возлюбленного: спокойствие и сила читались в каждой черточке человека, который так быстро стал для нее самым дорогим на свете. Впрочем, спит ли он, хитрец? «Но ведь,— подумала девушка,— должен же и он хоть когда-то уставать». Она вновь улыбнулась своим мыслям и, нежно поцеловав Севера в щеку легкая как перышко, вспорхнула с постели.
Соня сладко потянулась всем телом и услышала, как на столе у окна негромко попискивает крысенок. Взгляд ее скользнул вниз, и улыбка на лице девушки потихоньку уступила место немому изумлению. Задира стояла перед гнездом на задних лапах, как маленький человечек, уперевшись передними лапами в бока, что еще больше усиливало сходство. Длинные черные усы изредка раздраженно вздрагивали, и тогда до Сони доносились то странное цоканье, то пощелкивание, а то и тоненький, короткий писк.
Вороненок не соображал ничего. Он замер в привычной позе с задранной кверху головой и распахнутым клювом и лишь несильно раскачивался, дожидаясь очередной порции кормежки. Соне стало стыдно. Она совсем забыла о своем новом питомце. Она повернулась было к бутылочке с питанием, но даже сдвинуться с места не успела. Задира вдруг взяла неизвестно как очутившегося на столе толстого червя и, подняв его правой лапой, потрясла над раскрытым клювом вороненка. Он как будто и не заметил этого, продолжая размеренно покачиваться. Крыса отпустила угощение, и жирный извивающийся червяк исчез в глотке, однако птенец даже не закрыл клюва. Послышался разочарованный посвист Задиры, и Соня сдержанно хмыкнула.
— Что, не накормить? — тихо спросила она.
Зверюшка развернулась и, отчаянно жестикулируя, быстро зацокала и застрекотала, жалуясь на то, что вороненок не чувствует вкуса пищи.
— А откуда у тебя черви? — спросила девушка.
Задира зацокала, замахала передними лапами, показывая то на птенца, то на окно, широко разводя когтистыми лапами, и Соня поняла, что прилетала мамаша питомца и позаботилась о пропитании. Девушка не удивилась. Похоже, Задира и мамаша-Вестница договорились вместе заботиться о малыше. Она откупорила стоявшую тут же бутылочку и капнула в раскрытый клюв положенную норму.
Горячая сильная рука обняла ее за плечи совсем неожиданно, и Соня радостно обернулась.
Волосы цвета старой меди разметались по плечам, опускаясь до талии и полностью закрывая спину.
— Бесшумен и быстр, как горный барс! — с доброй иронией заметила она, ласково обвивая его шею мягкими руками.
— Кормите обжорку? — добродушно усмехнулся Вожак.
Соня обернулась и посмотрела на успокоившегося птенца, который стал похожим на слегка увядший цветок.
— Кажется, наелся,— сообщила она.
— Вот и славно,— удовлетворенно кивнул Север и, вновь развернув девушку к себе, обнял ее за талию.
Она вдруг побледнела и слабо засопротивлялась: так вот зачем он подкрадывался так бесшумно! Хищник!
— Ну пусти же! Пусти!
Ее щеки вспыхнули. Она отталкивала Севера, но настолько вяло, что было ясно: сопротивляться ей не хочется. Он коснулся губами ее губ и еще сильнее прижал к себе, а когда почувствовал судорожный вздох, чуть отодвинулся, чтобы заглянуть в прекрасные серые глаза, в которых отражалась голубизна небес. В глаза, излучавшие нежность и любовь.
— Отпустить? — лукаво сощурился он.
— Мы оба в твоем окне и в таком виде…— Она слабо улыбнулась.— Если кто-то заметит, что подумают?
— То же самое, что подумали бы, увидев тебя в этом же окне, в том же виде, но без меня.