Танька-сознание пыталась бороться. Она пыталась собрать себя в единый узел, представить себя клинком, рассекающим воздух, ракетой, механически ищущей цель, но удушье не позволяло ей сосредоточиться полностью. Чернота пододвигалась ближе, облепляла лицо, стремилась просочиться через плотно сжатые Танкины губы в горло, залепить ноздри и окончательно уничтожить ее.
В голове уже пульсировали красно-синие вспышки, сигнализировавшие о том, что мозгу не хватает кислорода. И откуда-то из глубин этого мозга пришло видение — бледный мальчик с яркими зелеными глазами и длинной, почти до скул, черной челкой, зачесанной набок. Он что-то говорил — губы его шевелились, но Танька не могла расслышать ни слова.
Словно разряд тока прошел от виска к виску, выжигая все, что пытался сделать с ней Скиннер. Танька наконец вздохнула полной грудью, при этом выводя из-за спины Герцога руку с пистолетом. Зрение вернулось мигом позже. Скиннер стоял на пару шагов ближе, до него было совсем недалеко. Был он бледен, лицо посерело, на верхней губе проступили капельки пота. Он пытался опустить руку за полу куртки, но что-то ему мешало, удерживая эту руку в воздухе какой-то сверхъестественной силой.
Все происходило, словно в замедленной съемке.
Обостренным восприятием Танька уловила, как Саша, снося кусты, бежит к ним — но ему еще оставалось метров пятьдесят, не меньше. Смотреть на Герцога было некогда. Медленно она подняла на уровень груди руку с «Дротиком». Перед глазами еще мелькали цветные пятна, и следующий вздох дался с болью, ледяной воздух словно взрывал легкие изнутри. Но главное уже было сделано — дуло пистолета плясало на уровне груди Скиннера. И промахнуться Танька не могла, она знала это четко. До Скиннера было куда ближе, чем до деревьев, по которым заставлял ее стрелять Саша.
— Штаб-капитан Эскер Валль, — медленно сказала Танька. — Вот мы и встретились.
— Вспомнила? — тяжело дыша, выговорил Скиннер. — Догадливая…
Еще одна волна ударила по ней, плеснув в лицо безумием и ненавистью, парализуя тело, но Танька видела уже не грязно-зеленую волну, а другой оттенок — яркую и чистую зелень глаз черноволосого мальчика. Наверное, эта волна была тяжелее и опаснее первой. Но Таньке она уже не могла повредить.
И Танька выстрелила. Три пули вылетели из ствола, прежде чем пришла отдача. Танька не ожидала, что отдача будет настолько сильной, рукоять пистолета больно ударила в слишком сильно выпрямленную руку, ее отбросило назад, на бревно. Но это уже было неважно — даже падая, она видела, как, опуская неверящий, бесконечно удивленный взгляд себе на грудь, Скиннер медленно валится на землю.
Танька ударилась спиной об проклятое бревно, взвыла. Герцог тут же протянул ей руку, Танька вскочила на ноги. Напрасно — в спине что-то больно и пронзительно хрустнуло, она покачнулась. На поляну выбежал Саша с пистолетом в руке, остановился, огляделся, опустил ствол вниз, в землю. Потом подошел к Скиннеру, наклонился над ним.
— Жив еще, — Саша поднес к его виску пистолет.
— Нет… — через боль и одышку выговорила Танька.
Саша резко повернул голову, взглянул на нее. Танька сделала пару шагов, с трудом наклонилась, вгляделась в лицо умирающего. Губы его, испачканные в кровавой пене, шевелились беззвучно, и по губам Танька прочитала два слова: «Вальэ Кэсс».
«Да», — сказала она без слов, зная, что мужчина с развороченной грудью, умирающий на земле у ее ног, слышит. «Да, это я. Мы квиты. Счет оплачен и закрыт…»
«Будь проклята…» — шевельнулись губы. Танька улыбнулась. Это предсмертное проклятие ее не пугало, не могло оно настичь ее ни здесь, ни где-нибудь еще.
А она однажды, одну смерть и одно рождение назад прокляла его по-настоящему, всеми силами души. Не было ничего дикого и невозможного в цепи совпадений — поверив в то, что ее сны, видения и идеи не болезнь и не вымысел, а реальность, Танька-Кэсс оживила и старое проклятие. И под его силой, под натиском желания, которое она даже не помнила и не осознавала до недавнего времени, вероятности событий сдвигались, прогибались и ломались, сводя ее и бывшего имперского эсбэшника в одну точку. В точку, где на линии огня будут стоять командир эскадрильи Татьяна Потапова и сотрудник загадочной лаборатории Эскер Валль.
Бедный Маршал, подумалось ей. Бедный глупый мальчишка, если бы ты знал, чье имя взял, да еще и переврав слегка, вместо того, чтобы вспомнить свое. Потом я расскажу ему все. Ему и ребятам. Потом. Когда-нибудь потом. Через десять тысяч минут, когда мы сможем спокойно сидеть и пить, и говорить обо всем на свете.
— Мой возьми… мой пистолет, — она вытянула руку, Саша рефлекторно отшатнулся от направленного на него ствола. Танька улыбнулась про себя. — Незачем палить еще один.
Саша взял у нее из руки «Дротик», отодвинул Таньку от тела Скиннера, загородил его собой. Еще три выстрела, сливающиеся в один. Странно — они совсем не казались громкими, или у Таньки что-то стряслось со слухом.
— Что с телом будем делать? — спросила Танька.
— Ты чего так орешь? — удивленно спросил ее Герцог, и Танька разобрала его слова только по движениям губ.
— С ушами что-то, — мотнула она головой. — Мне кажется, это вы шепчетесь.
— С телом проблем не будет. Вы идите, я разберусь. Телефон только верните. Хотя нет, не нужно. Выкиньте его в пруд по дороге, а симку сожгите, — сказал Саша.
— Ты уверен, что сам разберешься? — спросил Герцог.
— Разберусь, не впервой. Главное, не маячьте тут, — улыбнулся Саша. Надев перчатки, он обшаривал карманы кожаной куртки Скиннера.
Идти было больно — каждый шаг втыкал в позвоночник новую острую спицу. Но сейчас Таньке было на это наплевать. Она только что сделала что-то очень, очень важное и правильное. Возможно, самую правильную вещь за всю свою жизнь. И пусть кто-то мог после этого назвать ее убийцей и отвернуться — ей было все равно. Тот, кто однажды, в совсем другом мире и времени, совершил огромную подлость, получил наконец-то свое от ее руки. Пусть не в том мире и не в том времени — для Таньки это был один-единственный, огромный мир, и законы чести в них были одни и те же.
Спустившись в темноте к пруду, они бросили туда мобильник. Ни в чем не повинная синяя «Нокия» описала широкую дугу и плюхнулась в темную воду. Танька достала зажигалку, взяла за краешек пластиковый квадратик сим-карты и подожгла. Пластик горел неохотно, плавился и стекал каплями. Потом огонь обжег ей руки, и Танька выронила на землю горячие остатки симки, палкой спихнула их в воду.
— Нас будут искать. Нам это с рук не сойдет, — мрачно предрекла она.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});