- Ты уже не дрожишь. Что же теперь я Ей скажу? - спросила она, когда мы подошли к широкой, красного дерева, лестнице. Было очень темно, и она снова взяла мою руку. Пока мы добирались до конца лестницы, я обрадовал ее новым приступом. Она с одобрением пожала мои дрожащие пальцы:
- О, у тебя снова началось. Это хорошо.
Легким толчком она открыла тяжелые двери на верху лестницы.
Когда я заглянул в комнату, бывшую, видимо, кабинетом полковника Лондермейна, я подумал, что это или сон, или бредовое видение. В центре комнаты, за огромным столом сидела женщина, удивительней которой я никогда не видел. Мне показалось, что она очень красива, хотя это была и не та красота, которая ценилась в городке. Даже сидя, она казалась невероятно высокой. Сложенные один на другой на столе перед ней высились несколько толстенных томов; ногтем она делала отметки в открытой книге, но не читала. Откинувшись на спинку резного стула, положив голову на подушечку из расшитого лазурью и золотом шелка, одной рукой она нежно гладила олененка, спавшего на ее коленях. Ее глаза были закрыты, и я даже не мог представить, какого цвета они могут быть. Меня бы не удивило, окажись они янтарно-солнечными или такого же глубокого пурпурного цвета, как ее бархатное платье. Отливавшее красным при свете камина, ее поразительно густые, коротко остриженные волосы пылали, казалось, вокруг головы, как сумасшедший огонь. Глубокие тени лежали под ее закрытыми глазами, а скорбные морщины - у рта. И тем не менее ее лицо было настолько лишено примет времени, что какой угодно возраст был для нее возможным - и сто лет, и двадцать пять. Ее крупный рот шевелился - она напевала что-то сильным, глубоким голосом. Две кошки - черная и белая - лежали, свернувшись, на книгах, а рядом с ней стоял леопард, не рыча и не двигаясь. Он просто стоял и наблюдал за нами.
Девочка толкнула меня в бок и приложила палец к губам, чтобы я молчал. Но я и не мог говорить; зубы мои стучали от озноба, о котором я совершенно забыл, зачарованно глядя на лицо женщины, на расшитую подушечку и прислушивался к глубоким бархатным звукам. Наконец, эти звуки превратились в слова, и мы услышали песню:
В моей высокой башне ночь Не переходит в день. Со мной поговорить не прочь Мой маленький олень.
Двенадцать небывалых птиц Слетаются на зов Моих двенадцати девиц Чудесных голосов.
Тот, кто волшебных знаков суть Открыл мне, сделал так, Чтоб не узнал про этот путь Ни умный, ни дурак.
Все тайны снов узнала я, Как Тот, кто сам не спит. Я слышу, как кричит земля. Как замок мой дрожит...
Песня не закончилась, но Она открыла глаза и посмотрела на нас. Теперь, когда хозяйка знала, что мы здесь, леопард был готов прыгнуть и проглотить меня, но она положила руку на ошейник, украшенный сапфирами, и остановила его.
- Ну, Александра, - сказала она, - кто это с тобой?
Девочка, все еще державшая мою руку в своих длинных прохладных пальцах, ответила:
- Мальчик.
- Это я вижу. Где ты его нашла?
От ее голоса мурашки пробежали у меня по спине.
- В парке. У него лихорадка. Видишь? Он и сейчас дрожит. Это приступ?
В словах Александры сквозило веселое любопытство.
- Иди сюда, мальчик, - сказала женщина.
Я не двигался. Александра подтолкнула меня, и я медленно пошел. Когда я приблизился, она нежно потрепала леопарда за ухо и сказала: "Лежать, Таммуз". Зверь подчинился и растянулся у ее ног. Когда я подошел к столу, она протянула мне руку. Если у Александры пальцы были цепкие и прохладные, то в ее пальцах была сила океана и холод мрамора. Она посмотрела на меня долгим взглядом, и я увидел, что глаза у нее темно-синие, намного темнее, чем у Александры, темные до черноты. Когда она заговорила снова, ее голос прозвучал тепло и заботливо:
- Ты весь горишь. У тебя малярия. - Я кивнул. - Хорошо, сейчас мы с этим справимся.
Когда она встала, положив спящего олененка рядом с леопардом, она оказалась вовсе не такой высокой, как я ожидал, но все равно ощущение необычайного роста оставалось. Несколько книжных полок в углу были освобождены от книг и установлены разнообразными ретортами и колбами. Рядом стоял большой скелет. Еще здесь был разъеденный кислотой умывальный таз. Вся эта часть комнаты напоминала какую-то химическую лабораторию. Она взяла бутылку, янтарного стекла, и налила каплю жидкости из нее в стакан с водой.
Когда капля упала в воду, раздалось громкое шипение, поднялось облако густого дыма. После того, как все рассеялось, она протянула мне стакан и сказала: "Пей. Пей, мой мальчик!"
Моя рука дрожала так, что я едва не выронил стакан.
- Что это? - спросил я.
- Пей, - сказала она, и край стакана ударился о мои зубы. После первого глотка я начал задыхаться и выплеснул бы эту жидкость, но она силой залила жгучий состав мне в горло. Меня как будто подожгли. Я почувствовал, как пламя'разливается по всем жилам, а комната и все предметы в ней заходили ходуном. Когда равновесие более-менее восстановилось, мне снова удалось выдавить из себя: "Что это?"
Она улыбнулась и ответила:
Сердце павлина, мышиный язык,
Лунная пыль, обезьяний кадык.
И тогда я задал вопрос, на который никогда бы не решился, не будь я еще наполовину пьян от проглоченного зелья:
- Вы ведьма?
Она снова улыбнулась и сказала: "Это моя профессия". Она не поразила меня ударом молнии за любопытство, и поэтому я продолжал:
- Вы летаете на метле?
На сей раз она засмеялась:
- Могу, если хочу.
- Это... это очень трудно?
- Поначалу почти как оседлать дикую лошадь, но я всегда была хорошей наездницей, и сейчас запросто с ней управляюсь. Я даже освоила езду на дамском седле, правда, в обычном чувствую себя уверенней. Я всегда сидела на лошади прямо. Хотя лучшие ведьмы летают на метле боком, так что... А теперь отправляйся домой. Александра должна делать уроки, и мне нужно работать. Ты можешь держать язык за зубами, или сделать так, чтобы ты забыл?
- Я могу держать язык за зубами.
Она посмотрела на меня, и ее взгляд был жгучим, как то зелье, которое она мне дала.
- Да, кажется, ты можешь, - сказала она. - Приходи завтра, если хочешь. Таммуз покажет тебе дорогу.
Леопард поднялся и подошел к двери. Я колебался, боясь быть разорванным на кусочки. Осторожно, но настойчиво он подергал меня за штанину.
- До свиданья, мальчик, - сказала ведьма. - У тебя больше никогда не будет лихорадки.
- До свидания, - ответил я. Не сказав ей "спасибо" и не попрощавшись с Александрой, я последовал за леопардом.
Она разрешила мне приходить каждый день. Думаю, ей было очень одиноко. В конце концов, здесь я был единственным существом, жившим отдельной от нее жизнью. А если подумать, то своя жизнь у меня появилась только благодаря ей. Я был таким же произведением ведьмы, как леопард Таммуз или два кота, Аштарот и Орус (лишь через много лет после нашей последней встречи узнал я, что так звали падших ангелов).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});