Верхняя часть храма лежала в руинах, но в том, что осталось от стены, Тахарка увидел дверь. В темноту, куда-то вниз, уходили ступени, и он решил попытать счастья: спрятаться там, чтобы застать Конана врасплох. Держа меч в правой руке, кешанец начал на ощупь спускаться по лестнице.
Конан увидел, как Тахарка поднимался на холм. Сам он оказался там на несколько минут позже. Его острый слух уловил осторожные удаляющиеся шаги, и он безошибочно догадался, куда скрылся враг.
Нелепая и неожиданная смерть Кальи ошеломила Конана и притупила его чувства. Но руины древнего храма почему-то повергли его в трепет. Смятение охватило киммерийца. Но он знал, что не покинет острова, не обагрив кровью Тахарки свой меч. Что-то необъяснимо знакомое и гнетущее чудилось ему в каменной кладке стен. Секунду помедлив, Конан, держа меч наготове, двинулся вслед за Тахаркой по ступенькам, уходящим во мрак.
Спустя короткое время Конан понял, что внизу, куда он спускается, не так уж и темно. Казалось, что сами камни излучают странное слабое свечение, достаточное для того, чтобы различить окружающее. Конану казалось, что стены длинного коридора, в котором он очутился, покрыты барельефами каких-то диковинных существ. Он всмотрелся, но так ничего и не понял, хотя осталось ощущение чего-то чуждого, враждебного и в то же время смутно знакомого.
Конан резко потряс головой, пытаясь сбросить чары. Некогда глазеть на стены. У него есть единственная и четкая цель — убить Тахарку. И он не уйдет, пока не сделает этого. Коридор, по которому Конан шел, казался ему бесконечно длинным, боковых ходов заметно не было. Он все шел и шел. Ему казалось, что остров давно уже должен был кончиться. Но некогда было ломать голову над подобными загадками.
Впереди возник зеленоватый свет. Конан уже видел такой однажды. Какой там свет — зеленый или не зеленый — волновало его мало. Главное, чтобы он помог ему вовремя увидеть врага. Потом Конану стало мерещиться, что он слышит отдаленный шум моря: будто волны мерно бьют о крутой берег. Наконец он дошел до источника света — высокого, стрельчатого дверного проема. Переступив порог, Конан буквально ахнул от изумления.
Помещение, в котором он очутился, было столь велико, что, несмотря на яркое пламя посередине, потолок и стены едва угадывались где-то вдали. Перед ним простирался бесконечный ряд колонн, точная копия тех, со змеиными головами, что он видел в кротонском храме. Только эти колонны были в десять раз больше тех, тоже огромных.
В центре зала в углублении горел огонь. Вокруг огня стояли три человека. Дальше он разглядел множество людей в черном, произносящих нараспев какие-то слова — именно это и показалось ему издали шумом прибоя. Конан подошел ближе к огню. Два человека были в черных одеяниях. Причем один из них — тот самый жрец из Кротона, а другой — великий маг Гураппа из Леукты, который показал Конану волшебное зеркало. Но киммерийца интересовал только тот, кто стоял между ними. На лице кешанца, в правой руке держащего меч, отражалась странная смесь ужаса и триумфа. Чуть в стороне, на маленьком возвышении, находился третий жрец. Конан сначала не обратил на него внимания. Дождавшись, когда Конан подойдет поближе, третий жрец произнес глубоким рокочущим голосом:
— Претенденты собрались. Можно начинать.
Конан проигнорировал это загадочное заявление.
— Я пришел сюда, чтобы убить вот того человека. А вы лучше не вмешивайтесь.
— Помедли! — Жрец простер свою костлявую руку, и Конан остановился, будто налетел на стену. Он просто кипел от злости: когда же наконец ему перестанут мешать?!
Жрец продолжил торжественным речитативом:
— Ритуал не должен быть нарушен. Лишь один из вас может остаться в живых. Множество богов будет наблюдать за вашей битвой. Ее исход и определит, вернутся на землю Древнейшие или же останутся те боги, что правят сейчас. Ни один из вас не владеет великой силой магии. Поэтому судьба мира зависит от вашего поединка.
— Очень хорошо, — вклинился Конан в размеренную речь жреца, — давно пора приступать. — Он рванулся вперед, но тщетно. Невидимая стена стояла перед ним незыблемо. Словно и не заметив, что его перебили, жрец неторопливо продолжил:
— Кандидат Древнейших — Тахарка из Кешана. Если он одержит победу, Древнейшие вернутся. Тогда настанет эра истинно злых начал. — Сквозь нарочитую бесстрастность в голосе жреца проглянуло почти неприличное ликование. — Если победы добьется Конан из Киммерии, мы уйдем в тень еще на пятьдесят поколений.
Другой жрец, маг Гураппа из труппы бродячих актеров, прервал свое молчание:
— Вы двое, разумеется, лишь орудия, избранные богами. Ваша битва — лишь земное отражение вселенской битвы богов-иейолинов за верховную власть. Некая ирония заключается в том, что избранники судьбы на этот раз не короли, не императоры, не великие чародеи, а всего-навсего примитивные дикари. Похоже, и у богов есть своеобразное чувство юмора.
Конана раздражала эта заминка. Он хотел только одного — начать бой с Тахаркой. А тут эти жрецы со своей непонятной дребеденью о мировом владычестве! Только тянут время! Конан видел, что и Тахарку они удерживают тем же необъяснимым образом, что и его.
Распевное бормотание массы людей, которое показалось Конану рокотом морских волн, изменило свой ритм и теперь звучало словно раскаты грома.
— Пусть битва начнется! — провозгласил жрец, стоящий на возвышении.
Невидимые путы спали с Конана, и в тот же миг он бросился на Тахарку. Тот не уступил ему в стремительности атаки.
— Ты убил моих друзей! — вскричал Конан. — Ты убил мою подругу! Смерть тебе, Тахарка!
Неистовая ярость киммерийца странным образом контрастировала с мрачным хладнокровием Тахарки, который без особого труда блокировал все удары Конана, поджидая удобного момента для ответного удара.
— Твои друзья… для меня… ничто… мальчик, — с паузами отвечал Тахарка, продолжая энергично работать мечом. — А что до твоей подруги, это просто несчастный случай. Если бы ты не пригнулся, дротик попал бы в тебя, а не в нее. И она бы не умерла. — Ему показалось, что Конан наконец открылся, но юный варвар, обладая звериной реакцией, сумел избежать попадания.
Продолжая наступать, Конан почти столкнул Тахарку в углубление в центре зала, где горел зеленый огонь. Холодные языки пламени вдруг взметнулись чуть ли не до потолка. Конану показалось, что у кешанца прибавилось сил. Или, может быть, это он сам начал уставать? Тахарка изменил тактику и непрерывно наступал, заставляя теперь пятиться Конана.
— Чувствуешь, мальчик? — Лицо Тахарки блестело от пота. — Древнейшие жульничают. Они одолжили мне силу. До чего же нечестная публика эти Древнейшие. Именно поэтому я и пришелся им по вкусу. Хотят сделать меня властителем вселенной. Но ты, мальчик, мне не завидуй. Моя судьба ужасна.