Но до этого было еще далеко. Времена зрелости еще не наступили, и пока что Конан являлся одним из многих авантюристов, одним из тысяч северных варваров, искавших счастья и добычи среди равнин и гор юга.
В юности и в молодые годы он был вором, обучившись этому ремеслу в Заморе, контрабандистом, разбойником с большой дороги, пиратом, плававшим в Западном океане у берегов Зингары, Аргоса, Шема и Стигии или скитавшимся по водам огромного внутреннего моря Вилайет. Несколько месяцев Конан провел в войске Илдиза Туранского, дослужившись до капитана; потом дезертировал, поссорившись с одним из влиятельных военачальников. Свою карьеру наемника он продолжил в Немедии и Офире; затем, под именем Амры, пиратствовал у Черного Побережья, после чего перебрался на восток, в степи и горы на границе с Вендией, где командовал то шайкой мунган, то разбойниками афгулами. Конану было уже за тридцать пять, когда он вновь вернулся к ремеслу моряка, плавая под вымпелами Зингары или под черным корсарским флагом, но роль капитана пиратов уже не удовлетворяла его - он жаждал власти, славы и великих деяний.
Он поступает на службу к Немедидесу, королю Аквилонии, крупнейшей и могущественнейшей державы хайборийского мира, и, спустя пару лет, сам оказывается на аквилонском троне. Отныне он - владыка и повелитель, властелин над тысячами и тысячами, предводитель огромных армий, сокрушивших мощь Немедии и Стигии, уничтоживших злобных магов Черного Круга и Белой Руки. На это ушли годы и десятилетия; и, возможно, лишь к концу жизни Конан осознает, что выполнил свое предназначение, одолев силы тьмы - в том месте и в то время, где и когда было заповедано бессмертными богами. Хотелось ему того или нет, но он стал борцом Великого Равновесия, карающей рукой Митры, солнечного бога, прародителя людского племени, коего знали и почитали под разными именами во всем хайборийском мире.
Итак, разбойник и авантюрист сделался королем и божественным помазанником, основателем новой династии. Однако это случилось не сразу и не вдруг; года скитаний и возмужания пролегли между тем временем, когда четырнадцатилетний Конан штурмовал с ордами киммерийцев пограничную крепость Венариум, и его сороковой годовщиной, когда он воссел на аквилонский трон. Больше четверти века! Долгий путь, пестрая мозаика приключений, битв и погонь, успехов и неудач, побед, грабежей, потерь и бегства. Дорога, залитая кровью...
В те славные и беспокойные времена случилась с ним некая история, отличная от прочих. Отличие же состояло в том, что растянулась она надолго, начавшись одним солнечным утром близ города Шандарат, что стоял на северной туранской границе, и закончившись на пустынных горных склонах, неподалеку от Вилайета. От начала ее до конца прошло пятнадцать или семнадцать лет - вполне достаточный период, чтобы мальчишка-варвар, невежественный, суеверный и жестокий, превратился в многоопытного мужа, в бойца с твердой, как сталь, душой.
По сути дела, это история не только о Конане, но и о людях, встретившихся ему - о воинах Митры, хранителях Мирового Равновесия, и об их наставнике, обучавшем своих учеников Великому Искусству Убивать. Это история о том, как Конан получил божественный дар, как он распорядился им и как его утратил, совершив грех ненужного убийства. Это история об искуплении греха - искуплении, свершившемся как бы помимо воли Конана; он так никогда и не узнал, что умилостивило гнев грозного солнечного бога. Наконец, это история о пресветлом Митре, великом Подателе Жизни, у которого есть множество способов управлять людскими судьбами - даже в том случае, когда избранник Его проявляет строптивость и непокорство.
Итак, Конан и Дар Бога.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НЕУДАЧНИК
1. СОСУД
В ту ночь Конан спал беспокойно.
Пара протертых и рваных ковров, служивших ему ложем, не делали мягче каменный пол пещеры, но это не слишком заботило его - как и прохладный ветер, задувавший с просторов моря Вилайет. Дома ему случалось ночевать на нарах из неоструганных досок или просто на полу, в грязи и нечистотах; киммерийцы не слишком баловали своих детей. Не меньшие тяготы он перенес и на долгом пути сюда, после неудачного набега на Гиперборею - первого, в котором он участвовал после разгрома Венариума. Так что здесь, на морском берегу, Конан чувствовал себя почти что богачом: у него имелся нож, а также самодельный лук с тремя стрелами, огниво, полуразбитый глиняный кувшин - ну и, разумеется, два ковра. Правда, меч его остался на поле боя, но, главное, он сохранил жизнь и свободу!
Казалось бы, никаких причин для беспокойства, но утром он встал в мрачном расположении духа. Всю ночь юному киммерийцу грезился штурм Венариума, единственная серьезная битва, в которой ему довелось участвовать, первое сражение, в котором его клинок отведал вражеской крови. Конан вновь шел на приступ в плотных рядах сородичей, лез на стену вслед за широкоплечим воином с огненно-рыжей бородой, пробирался меж зубцами парапета, вздымая меч... Опускал его! И видел, как острая сталь с противным чмокающим звуком перерубает ключицу аквилонского солдата, входит в грудь, достает сердце... Неприятное зрелище! Но Конан не сомневался, что еще не раз увидит его. В тот день, на стенах и залитых кровью улицах Венариума, он стал мужчиной, а какой же мужчина боится заглянуть в мертвеющее лицо сраженного им врага? Киммерийцы, во всяком случае, при этом не испытывали страха...
Он вышел из своей крохотной пещерки, потягиваясь, разминая застывшие за ночь мышцы. Утренний бриз гнал к берегу невысокие волны, они с тихим шипеньем накатывались на песок и отползали обратно, словно зеленовато-прозрачные языки, с неторопливой тщательностью облизывавшие берег. Широкий пляж, ограниченный с запада грядой скал, тянулся бесконечной желтой полосой на юг и север, ровный и унылый; на севере не имелось ничего, кроме гор и гирканских степей, на юге же стоял город Шандарат, до которого можно было добраться за треть дня быстрой ходьбы. Косвенным образом Шандарат являлся источником почти всех богатств Конана: и ковры, и огниво, и глиняный горшок он раздобыл на городской свалке.
Прищурив глаза, юноша всматривался в яркий шар солнца, низко висевшего над морем; его нижний край едва оторвался от сине-зеленой поверхности, испещренной серебристыми бликами. Глаза Конана тоже были синими, но не цвета морской волны, а, скорее, напоминавшими небо на закате, когда дневная его голубизна вот-вот перейдет в фиолетовый вечерний полумрак, предвестник ночной тьмы. С оттенком глаз юного киммерийца резко контрастировали черные волосы, обрамлявшие его лицо с сильными грубоватыми чертами; он не был красавцем и знал об этом. Красота, однако, не представлялась ему чем-то значительным и важным. Сила, неутомимость, крепкие кости, умение нанести и отразить удар - вот что требовалось в суровом и неуютном мире, вот что ценили от Западного до Восточного океана, от ледяных пустынь Ванахейма до болотистых джунглей Зембабве. Конан же, которому едва исполнилось пятнадцать, ни ростом, ни силой не уступал любому из телохранителей шандаратского властелина, и редкий боец из северных земель, из Гипербореи, Асгарда или Ванахейма, мог бы скрестить с ним меч с реальной надеждой на успех. Впрочем, сейчас у него не было оружия - ни меча, ни копья, ни дротика, ни доброй стальной кольчуги, ни сверкающего бронзового шлема... Только сточенный нож длиной с ладонь да лук, который он вырезал через пять-шесть дней, удалившись от гиперборейских пределов на почтительное расстояние.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});