Незаметно выскользнув со двора, Конан помчался по тропинке, ведущей к окраине селения. Он старался не попадаться на глаза никому из соседей; за спиной мальчика висел лук, на поясе — колчан со стрелами. Любой из встреченных им в лучшем случае одарил бы понимающей усмешкой, а в худшем — суровым внушением. В день Крадущейся Рыси было негласно принято всем не участвующим в испытаниях оставаться дома и не пытать счастья на горных тропинках.
Отцы и деды пятнадцатилетних охотников, а также их младшие и старшие братья коротали время до вечера, обсуждая — вплоть до горячих перепалок и даже драк, — кто именно окажется сегодня победителем, дотащив до селения больше всего охотничьих трофеев.
Отбежав за пределы видимости из самого крайнего двора, Конан остановился — отдышаться и подумать. Он знал, что большинство юных охотников отправятся на промысел к югу и юго-западу от селения. Именно те края особенно любили олени, лоси и кабаны. В таком случае он, Конан, пойдет на север. Скалистые уступы на севере высоки и безжизненны, карабкаться по ним — одно наказание, да и из живности попадаются лишь осторожные горные козлы и редкие снежные барсы. Что ж, прекрасно! Значит, Конан притащит к вечеру и небрежно бросит у гудящего костра две-три головы горных козлов и великолепную густую и пушистую шкуру снежного барса…
В таких мечтах охотник-самозванец карабкался по голым камням, лишь изредка поросшим мхом и сухими колючками. Ноги его были босы — как и все киммерийские мальчишки, он ходил босиком до самых заморозков, и коже на его подошве могли бы позавидовать сапоги из самых прочных телячьих шкур.
Осеннее солнце светило ярко, но не припекало. Прозрачный осенний воздух настраивал на самый бодрый лад. К вечеру он притащит к большому огню три — нет, пять! — голов горных козлов и пятнистую шкуру огромной красивой кошки… И пусть только Меттинг и остальные взрослые посмеют сказать, что ему нужно выждать еще два года, и что для мужчины главное — острый ум! справиться с опасным и коварным хищником под силу только очень сообразительному, очень осторожному и мудрому, как старый змей… Хотя в голове мальчика клубились яркие самолюбивые мечты, глаза его оставались пронзительно-зоркими и подмечали каждое движение в радиусе пятисот шагов, а уши ловили самые слабые шорохи.
Внезапно Конан остановился. Ему показалось, или что-то действительно шевельнулось впереди, шагах в пятидесяти от него?.. Да, так и есть! Горный козел, приподняв украшенную рогами голову, смотрел в его сторону, готовый ринуться вскачь по острым камням. И не просто горный козел, а — хвала Крому! — тот редкий его вид, у которого прямо устремленные в небо рога закручиваются красивой тугой спиралью. Из такого рога можно сделать прекрасную рукоять кинжала с готовыми выемками для пальцев, можно повесить его на грудь, можно подарить самой красивой девушке, чтобы она носила его в своих густых волосах…
Конан затаил дыхание, осторожно нащупывая за плечом лук. Но как бы ни были вкрадчивы его движения, горный козел, взмахнув головой, ринулся прочь, едва касаясь камней легкими копытами. Конан бросился следом, уже не думая об осторожности. Теперь самое главное — у кого из них окажутся быстрее ноги! В азарте погони мальчик перепрыгивал через такие расщелины, какие в спокойном состоянии благоразумно обошел бы вокруг. Шершавые и цепкие подошвы босых ног хорошо удерживали на седых от лишайника скалах. Он помогал себе руками, по-обезьяньи ловкими, цепляясь за корни и стебли колючек.
Иногда козел подпускал его к себе так близко, что можно было рассмотреть зрачки в его глазах — не круглые, как у людей и прочих животных, но горизонтальные, похожие на две бескровные прорези от узкого ножа. Можно было отчетливо полюбоваться и блестящими на солнце витыми рогами. Но стоило Конану потянуться рукой к луку, как лукавое животное встряхивало головой и снова пускалось вскачь. Казалось, козел знал, что находится в безопасности до тех пор, пока руки мальчика свободны. Конан стал уже терять терпение.
Грудь его тяжело вздымалась от быстрого бега, подошвы ног горели, икры и ладони, расцарапанные о колючки и щебень, невыносимо чесались.
— Ну, подожди же! — крикнул он козлу совсем по-детски. — Ну, постой хоть немного! Мне очень нужны твои рога, понимаешь?.. Мне позарез необходимо вернуться домой с твоими рогами!
Козел замер, словно его разжалобили просьбы мальчика, и он решился пожертвовать своими красивыми рогами — заодно с головой. Не веря своей удаче, Конан потянулся к луку. Вот он уже снял его с плеча… вот осторожно вытащил из колчана стрелу и дрожащими от волнения пальцами начал натягивать тетиву… Но наглое и насмешливое животное, словно издеваясь над ним, сделало высокий скачок и понеслось прочь.
— Чтоб ты провалился в пропасть! — в сердцах пожелал ему мальчик. — Пусть отвалятся твои ноги, пусть сгниют твои рога, пусть мясо твое достанется на ужин снежному барсу!..
Словно обидевшись на его проклятия, или же просто наскучив игрой, козел больше не останавливался. Он летел стремительно, осыпая из-под крепких копыт мелкие камушки, и вскоре его светло-коричневая спина мелькала уже очень далеко от неудачливого охотника, а потом и исчезла вовсе.
Усталый и раздосадованный, Конан опустился на камни, на которых стоял. Сколько времени угробил он на этого зловредного козла! За это время можно было бы подстрелить пару простых козлов или, на худой конец, десяток сурков, застывших рыжими столбиками у своих многочисленных норок.
Правда, возвращаться домой с одними сурками он счел бы позором — ведь это такая легкая и скучная добыча! Хотя вареные сурки и вкусны необычайно…
Интересно, где он находится? В погоне за козлом Конан забыл обо все на свете и сейчас, немного передохнув, решил выяснить свое местонахождение. Он оглянулся по сторонам и, заметив невдалеке высокую скалу, формой напоминающую фигуру согнувшегося в три погибели старика, без особого труда вскарабкался на нее. К удивлению мальчика оказалось, что он находится совсем недалеко от родного селения. Видимо, зловредный козел водил его по кругу. Уйдя в северном направлении, теперь он находился к востоку от своего дома.
Всего в полутора тысячах шагах от него виднелись знакомые крыши, присыпанные сверху для тепла слоем земли. Он мог разглядеть и свою хижину, и даже брошенный во дворе недоколотые поленья. Теперь уже Конан узнавал местность, вначале показавшуюся ему совсем незнакомой. Конечно же, он бывал здесь и прежде, хотя и не часто — два или три раза.
Ни играть, ни охотиться в этих местах было нельзя, так как с незапамятных времен киммерийцы хоронили здесь своих умерших.