— Это я виновата, это я Всемила уговорила, — пролепетала Лада. — Дядьке Славу скажи что я, он же Всемила до смерти изобьет. Я русалок посмотреть хотела.
— Посмотрела? — мужчина вздохнул.
Девочка кивнула в ответ.
— И было ради чего рисковать?
— А мы не рисковали, русалки на русалочьей неделе никого не топят. И близко мы не подходили, издалека смотрели.
— Дались тебе эти русалки.
— Они красивые.
— И что? Нежить ведь. И красота у них мертвая, фальшивая. Красота у них для приманки, видимость это. Это как стеклышко против бриллианта, понимаешь?
— А все равно красивые, — тихо отозвалась Лада, вытирая кулаком нос. — И парни там были.
— Парни, — усмехнувшись, покачал головой Никита. — Не рано тебе еще на парней‑то заглядываться? И потом тоже ведь нежить.
— Нет, там обычные парни были, Мирон был и другие. Они любиться с русалками приходили, — доверчивым шепотом сообщила она.
— Вот ведь, — сплюнул Никита и замолчал, вспомнив, как когда‑то давно и его друзья бегали к озеру на русалочьей неделе. И его звали, да он струхнул. Потом слушал рассказы друзей, жалел очень, но сам пойти так никогда и не решился.
— Ты к дядьке Славу сходи, — попросила девочка. — Скажи что это моя идея была. Всемил не хотел идти.
— Так что же не отговорил, — Никита поднялся.
— Я упросила, — Лада с трудом поднялась. — Пожалуйста, сходи. Дядька Слав когда злится, бьет сильно, а Всемил не виноват.
— Схожу, — пообещал мужчина. — А ты слово мне дай что русалок на картинках смотреть будешь.
— Обещаю, — закивала Лада. — Только ты прямо сейчас сходи, а то он до утра Всемила совсем до смерти забьет.
— Схожу, — Никита подошел к дверям, еще раз обернулся на дочь и вышел.
Убедившись что с женой все хорошо и старшие дочери все еще с ней, ювелир решил пройтись до дома соседа. Но только вышел за ворота, как тут же столкнулся со Славом.
— Никита, не спишь еще, — обрадовался Слав. — А я к тебе. Ты того, дочь сильно‑то не наказывай. Это мой оболтус ее русалок смотреть потащил, она отговаривала.
— Вот как? — Никита усмехнулся.
— Да, ну ты же сам понимаешь, парень. Это у тебя четыре девки, они спокойные, а у меня мальчишки.
— Спокойные, — Никита снова усмехнулся. — Лада вот просила к тебе сходить, сказать что это ее идея была к озеру пойти.
— Эка как, — крякнул Слав. — Покрывают друг дружку, значит. Ну да вряд ли это Лада. Я Всемила так выпорол, что он теперь долго гулять не сможет.
— Лебедь Ладушке тоже всыпала не мало, — Никита вздохнул. — Ох, дети, все‑то им неймется.
— Да, — задумчиво кивнул Слав. — Ну да ладно, пойду я, мне еще старших своих дождаться, как бы и они к озеру не пошли, а то ведь с них станется.
Никита улыбнулся, глядя в след соседу. Станется, конечно, дети‑то в отца пошли, а сам Слав до девок ой как охоч был по молодости. И ни один год русалочья неделя без него не обходилась. Может потому и волнуется, знает как опасны могут быть эти развлечения, потому как его самого не раз товарищи с озера обессиленного на руках приносили. Русалки они же не простые девки, а за экзотику платить надо. Может оно и к лучшему что у него четыре девки, — подумал ювелир. — И даже если никто из зятьев его дела не унаследует, тоже ничего, не факт ведь что сын ювелиром бы стал. Сам‑то он вон по отцовским стопам не пошел, за что из родного дома и был изгнан. А с девчонками спокойнее. Вот еще трех замуж выдаст и будет совсем хорошо. А там, глядишь, уже и внуки пойдут, может кого из внучат его ювелирное дело заинтересует. Точно, вот внукам все свои секреты и передаст, — Никита улыбнулся и пошел в дом.
Утром Лада сидела за столом насупившись. Сидеть было больно, да и вообще любое движение доставляло массу неприятных ощущений, но мать потребовала чтобы она вышла к завтраку и девочка ослушаться не посмела. У Лебеди Яснокаменой норов был крутой, и негласным хозяином в доме была она. Более мягкий по характеру Никита не противился, благо жена у него ко всему прочему была еще и умной, и на людях мужа никогда в неловкое положение не ставила. Ну а в кругу семьи ювелир охотно передал бразды правления ей, сам большую часть времени занимаясь работой, которую любил не меньше чем жену и дочек.
— Лада, сегодня Лете помогаешь, — приказала Лебедь, вставая из‑за стола следом за мужем. — Сегодня же Воркуша должна была на кухне помогать, — возмутилась девочка, — я вчера там весь день была.
— И сегодня будешь и завтра, — не терпящим возражений тоном, заявила Лебедь. — А еще хоть слово услышу, неделю из дома не выйдешь.
Девочка надулась, а потом кинула ложкой в не скрывающую радости Воркушу, за что тут же получила подзатыльник от старшей сестры.
— Еще раз ударишь, руку отгрызу, — пообещала Лада сестре, и принялась собирать грязную посуду.
— Мам, пап, вы это слышали? — возмутилась Перва, старшая дочь Лебедь и Никиты Яснокаменых.
— Слышали, — кивнул Никита.
— И что? Ей никто ничего не скажет?
— Тебе скажу, — Лебедь вздохнула. — Не нарывайся, а то ведь и вправду отгрызет.
— А сама не справится, Всемила на помощь позовет, — хохотнула третья сестра Лады — Дарена. Перва замахнулась чтобы шлепнуть и ее, но девочка увернулась и показала старшей сестре язык.
— Мама, — воскликнула Перва.
— Ты уж определись ты мужняя баба или как, — насмешливо сказала вторая дочь Никиты Воркуша. — Коли мужняя, нечего чужих детей воспитывать и мамкать.
— Что значит чужих? — возмутилась Перва. — Или что раз я замуж вышла я вам теперь чужая? Пап, скажи им.
— Конечно не чужая, — мягко сказал Никита. — Девочки, не ссорьтесь пожалуйста и Ладу не задирайте.
— Ну конечно, Ладу нельзя а меня пожалуйста, — забурчала Перва, но на нее никто уже внимания не обращал.
— Воркуша, ты далеко намылилась? — поинтересовалась Лебедь.
— Так у меня же свободный день, на кухне же помогать не надо. Я хотела погулять сходить.
— А мне кто помогать будет? Вечером гулять будешь, а сейчас бери корзину, на рынок пойдем.
— Вот интересно, наказали Ладу, а делать все за нее должна я, — бурчала Воркуша.
— Да ладно тебе, — добродушно отозвалась Дарена. — Все лучше чем Ладе на кухне второй день.
— А нечего было ночью из дома удирать.
— От зависти только желчью не захлебнись, — Дарена тоже встала из‑за стола, у нее, как и остальных ее сестер, тоже было полно дел.
— Ой вы посмотрите на нее, умная какая сыскалась, — Воркуша уперла кулаки в бока. — Уродина, — крикнула она и тут же получила подзатыльник от вернувшейся матери.
— Еще раз услышу, выпорю, — пообещала Лебедь и, кинув дочери корзину, пошла к выходу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});