— Прочь с дороги! — рявкнул Моррис.
Робот неохотно посторонился, и Эд влился в толпу сгорбленных ежедневными заботами мужчин и женщин.
* * *На Земле всюду сновали роботорговцы. Отчаянно жестикулируя, они взывали к здравому смыслу, умоляли, случалось, даже визжали и хрипели…
У самого дома один из них увязался за Эдом. Тот, не раздумывая, прибавил шагу. Робот суетливо бросился вдогонку, на все лады расхваливая свой товар. Моррис подобрал с дороги камень и швырнул, метя горлопану в железную башку. Бац, и робот встал, как вкопанный, затем с минуту потоптался на месте и, заметив нагруженную покупками пожилую даму, припустил за ней. Несчастная попыталась отогнать назойливого торгаша, но куда там.
Моррис поспешно заскочил в дом и с силой захлопнул дверь.
— Дорогой, это ты? — послышалось из кухни, и, вытирая руки о пластиковые шорты, в прихожую выпорхнула Салли. — Бедненький, какой у тебя усталый вид!
Бросив пальто и шляпу на стул, Эд небрежно чмокнул жену в обнаженное плечо.
— Что там у нас на ужин?
Салли взяла одежду мужа, бережно расправила и повесила в шкаф.
— Сегодня твой любимый уранский фазан под белым соусом.
У Морриса потекли слюнки.
— Серьезно? По какому поводу пир?
Карие глаза жены увлажнились.
— Разве ты забыл? Сегодня день твоего рождения! Поздравляю, дорогой, тебе стукнуло тридцать семь!
— Ах, да, конечно. — Губы Эда тронула улыбка, и он поспешно направился в кухню.
Стол бы уже накрыт. На белоснежной хрустящей скатерти стоял праздничный сервиз, разложенные по отдельным тарелкам, красовались поджаристые ломтики белого хлеба, зеленый горошек, картофельное пюре, свежее масло, в чашках дымился кофе.
— Ей-Богу, настоящий праздник! — воскликнул Эд.
Салли надавила клавишу. Из духовки на стол выкатился контейнер, с легким щелчком откинулась крышка, и кухню наполнил неземной аромат.
— Вот и готово. Дорогой, иди, вымой руки, и начнем пировать. Да не задерживайся, а то все остынет.
Моррис сунул ладони в моечную щель, через две минуты вытащил их чистыми и сухими, сел за стол. Салли разложила по тарелкам нежные, аппетитно пахнущие кусочки фазана, и они принялись за еду.
Когда опустели тарелки и они неторопливо принялись за кофе, откинувшись на спинки стульев, Эд сказал:
— Послушай, Салли. Я давно хотел с тобой поговорить, но все как-то откладывал. Надеюсь, ты согласишься со мной, что больше так жить нельзя, надо что-то делать.
— Ты имеешь в виду поездки на работу? Может, попытаешься перевестись на Марс, как Боб Юнг? Поговори с «Компанией Нанимателей», объясни им, насколько тяжело…
— Видишь ли, дело не только в поездках. Они повсюду подстерегают меня день и ночь.
— Кто подстерегает, дорогой?
— Эти роботы-торгаши. И еще зрительно-слуховая реклама. Так и норовят залезть прямо в мозг, преследуют тебя до самой смерти.
— О, как я тебя понимаю, — Салли сочувственно потрепала мужа по руке. — Стоит только переступить порог, и они тут как тут, вьются вокруг, предлагают всякую всячину. И говорят все разом. Ужас какой-то — невозможно разобрать, что они рекламируют.
— Нужно бежать из этого дурдома.
— Бежать? — Салли запнулась. — Ты это о чем, дорогой?
— Либо мы избавимся от них, либо они нас уничтожат.
* * *Эд достал из кармана обрывок фольги и, положив на стол, осторожно развернул.
— Вот, посмотри. Он ходил по рукам в нашем отделе, а теперь попал ко мне.
— Что это? — Салли наморщила лоб. — Дорогой, мне кажется, здесь только часть текста.
— В нем говорится о новом мире, — мягко произнес Моррис. — Куда они пока не добрались. Это далеко, у другой звезды.
— Ты говоришь о Проксиме?
— Да. Представляешь, целых двадцать пригодных для заселения планет. А жителей там — всего ничего, несколько тысяч. В основном — крестьяне, рабочие, ученые. Пустые земли ждут — не дождутся хозяев.
— Но, дорогой, там же… — Салли состроила недовольную мину. — Говорят, там живут, как в двадцатом веке: носят давно вышедшую из моду одежду, ездят на вонючих автомобилях с бензиновыми двигателями…
— Все это, конечно, так, — помрачневший Эд свернул измятую фольгу в трубочку, — прогресс там отстал лет на сто, ну так и что? — Он обвел глазами гостиную. — Можно прекрасно обойтись и без всего этого хлама.
Поверь, мы быстро привыкнем к простой жизни. — Он попытался улыбнуться, но губы не подчинились. — Пусть там ездят со скоростью шестьдесят миль в час вместо привычных шести миллионов, зато, ты только представь, никакой рекламы, никаких роботорговцев. Я тут прикинул: если продать ракету, дом, мебель, кухонную утварь, то денег как раз хватит на два билета…
Они помолчали.
— Эд, не пори горячку. Ты подумал хотя бы, чем будешь там заниматься, зарабатывать на жизнь?
— Подыщу что-нибудь на месте.
— Что именно? — В голосе Салли слышалось нарастающее раздражение. — По-моему, прежде чем все бросить и очертя голову нестись за тридевять земель, не худо бы решить вопрос с работой.
— Если останемся, они прикончат нас. — Эд старался говорить спокойно. — Времени в обрез. Не знаю, сколько я еще выдержу в этом аду.
— Послушай, Эд, по-моему, ты сгущаешь краски. Если ты действительно так скверно себя чувствуешь, возьми отпуск и подлечи нервы, в наши дни ставят на ноги и не таких, как ты. Я сама видела в рекламе такую клинику по сдерживанию отрицательных эмоций, так там лечат всех, даже стариков. — Салли поднялась со стула. — Давай-ка пока отложим этот разговор и сходим куда-нибудь развеяться. Сегодня же, как-никак, праздник. Хорошо? — Она теребила холеными пальцами застежку-молнию на шортах. — А у меня для тебя сюрприз, дорогой, — я наконец-то собралась с духом и сегодня надену новое вечернее платье. — Салли направилась в спальню, в ее глазах сверкали веселые искорки. — Ну, то самое, ты понимаешь? Вблизи оно платье как платье — пластиковое, с неглубоким вырезом, со стоячим воротничком, но чем дальше ты отходишь, тем прозрачнее оно становится, пока…
— А, знаю. Видел такое в рекламе по дороге на работу. — Эд медленно встал, добрел до двери спальни, привалился к косяку. — Салли…
— Да, дорогой?
Эд хотел рассказать об обрывке фольги, о переселенцах, о проксиме Центавра. Хотел настоять на отъезде и уже открыл было рот, но не успел: в дверь позвонили.
— Дорогой, посмотри, кто там! — закричала Салли.
* * *На крыльце стоял робот. В сгущающихся сумерках его огромная неподвижная фигура буквально нависала над Моррисом. Через приоткрытую дверь в прихожую ворвался промозглый осенний ветер. Моррис поежился и, охваченный недобрым предчувствием, отступил на шаг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});