Рейнольдс в равновесии. Я потрясен — он сумел сломать контур усиления. Он отбил самую изощренную атаку, какую я смог придумать.
Следующим шагом он ликвидирует нанесенные повреждения. Даже начав при сниженных способностях, он исправляет баланс нейромедиаторов. И за несколько секунд восстанавливается полностью.
Я ведь тоже был для него прозрачен. В нашем разговоре он понял, что я изучал контуры усиления, и разработал превентивные меры так, что я и не заметил. Потом он изучил конкретику моей атаки по мере ее развития и понял, как обратить эти эффекты. Я поражен его проницательностью, его быстротой, его скрытностью.
Он признает мое искусство.
<Очень интересная техника, и подходящая, учитывая твой эгоцентризм. Я даже не увидел, когда...>
Внезапно он выдает иной соматический символ, который я узнаю. Он воспользовался этим символом, когда три дня назад прошел за мной в бакалейной лавке. В проходе было много народу: рядом со мной находились старуха, пыхтящая в респираторе, подросток, перебравший кислоты, одетый в рубашку на жидких кристаллах с психоделическими узорами. Рейнольдс скользнул мимо, сосредоточив разум на стойке с порножурналами. Это наблюдение не сообщило ему ничего о моих контурах усиления, но дало более детальную картину моего разума.
Такую возможность я предвидел и реформирую свою психику, включая в нее случайные элементы ради непредсказуемости. Уравнения моего разума сейчас имеют мало сходства с обычным моим сознанием, и это подрывает любые предположения, которые мог сделать Рейнольдс, а все его приемы, рассчитанные на конкретную душу, оказываются неэффективными.
И я выделяю эквивалент улыбки.
Рейнольдс улыбается в ответ.
<Ты когда-нибудь думал о...> — и вдруг он излучает лишь молчание. Он собирается что-то сказать, но я не могу предвидеть что. И это произносится как шепотом: <...командах саморазрушения, Греко?>
При этом его высказывании лакуна в моей реконструкции его сути заполняется и переполняется, и следствия окрашивают все, что я знаю о нем. Он имеет в виду Слово: фразу, которая, будучи произнесена, разрушает разум того, кто слушал. Рейнольдс утверждает, что этот миф — правда, что у каждого разума есть такой встроенный спусковой механизм — есть фраза, которая может сделать человека сумасшедшим, идиотом, кататоником. И он говорит, что знает такое слово для меня.
Я тут же отключаю все органы чувств, направляя входную информацию от них в изолированный буфер кратковременной памяти. Потом создаю имитатор собственного сознания, чтобы воспринимать этот поток и впитывать его с уменьшенной скоростью. Я, как метапрограммист, уравнения имитации стану отслеживать косвенно, Только когда будет подтверждено, что сенсорная информация безопасна, я ее получу. Если имитатор будет разрушен, мое сознание окажется изолировано от него, и я прослежу шаг за шагом, что привело к краху системы, и пойму, как мне перепрограммировать свою психику.
Все приготовления я успел сделать, когда Рейнольдс закончил произносить мое имя: следующая его фраза могла быть командой уничтожения. Я теперь воспринимаю входную информацию от органов чувств с задержкой на сто двадцать миллисекунд. Я пересматриваю свой анализ человеческого разума в поисках доказательств его предположения.
А тем временем отвечаю легко и небрежно:
<Давай свой коронный выстрел.>
<Не бойся, он у меня не на кончике языка.>
Мой поиск что-то дает. Я ругаюсь про себя: есть очень хитро скрытый черный ход в конструкции психики, который я не заметил, потому что не искал. Мое оружие било рождено интроспекцией, а он придумал такое, которое мог создать только манипулятор.
Рейнольдс знает, что я построил оборону. Не рассчитана ли его спусковая команда на ее обход? Я продолжаю изучать природу действия спусковой команды.
<Чего ты ждешь?>
Он уверен, что это дополнительное время не даст мне возможности построить эффективную оборону.
<Угадай.>
Какое самодовольство! Неужели он действительно так легко может со мной играть?
Я прихожу к теоретическому описанию действия спусковой команды на нормала. Есть общая команда, которая может сделать из любого докритического разума tabula rasa[4], но для усиленного разума требуется настройка, размеры которой трудно определить. Стирание имеет выраженные симптомы, о которых может предупредить меня имитатор, но это симптомы процесса, вычисляемого мной. По определению команда разрушения есть то конкретное уравнение, которое превосходит мою способность к воображению. И не сколлапсирует ли мой метапрограммист, диагностируя состояние имитатора?
<Ты использовал эту команду разрушения на нормалах?>
Я начинаю подсчитывать, что нужно для выработки команды уничтожения на заказ.
«Однажды поэкспериментировал с одним наркоторговцем. Потом скрыл следы ударом в висок. >
Становится очевидным, что создание такой команды — колоссальная задача. Для нее требуется тончайшее знание моего разума. Я экстраполирую, что он может обо мне знать. Кажется, этого недостаточно, учитывая мое перепрограммирование, но у него может быть техника наблюдения, мне неизвестная. Я остро осознаю, какую фору он получил, изучая внешний мир.
<Тебе придется делать это много раз.>
Его сожаление очевидно. Его план не может быть реализован без еще многих смертей: нормальных людей — по стратегической необходимости, и усиленных его помощников, которые поддадутся соблазну возвышения. Отдав эту команду, Рейнольдс, быть может, перепрограммирует их — и меня — как узких специалистов, сосредоточенных в своей области, с ограниченным метапрограммированием. Такие смерти — необходимые затраты в его плане.
<Я не утверждаю, что я святой. >
Всего лишь спаситель.
Нормалы могли бы назвать его тираном, ошибочно принимая за одного из своих, и они бы не поверили собственному суждению. Они бы не могли постичь, что Рейнольдс равен своей задаче. Его решение оптимально в их делах, а их понятия жадности и честолюбия к усиленному разуму не применимы.
Актерским жестом он поднимает руку, вытянув указательный палец, будто чтобы подчеркнуть свое высказывание. У меня недостаточно информации, чтобы создать его команду уничтожения, так что я могу только защищаться. Если я выживу после этой атаки, я, быть может, получу время атаковать сам.
Он с поднятым пальцем произносит:
— Понимай.
Сначала я не понимаю. А потом, к ужасу своему, — понимаю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});