Киннисон посмотрел на лохматую рыжеволосую голову своего друга, затем взглянул на часы и неодобрительно покачал головой.
— Боюсь, Вирджил, мы оба выглядим не слишком фотогенично, — заметил он, тяжело вздохнув. — Но имидж есть имидж… Президент не должен появляться на миллионах экранов небритым и нестриженным.
— У нас еще есть время?
— Вполне достаточно. — Повернувшись к водителю, Киннисон распорядился. — Остановите у первой же приличной парикмахерской.
— Слушаюсь, сэр. В нескольких кварталах отсюда есть одна. Неплохое заведение и совсем новое.
Машина свернула на Двенадцатую авеню и остановилась.
— Вот здесь, господин президент.
Внутри было два пустых кресла и два парикмахера — явные итальянцы. Ленсмены миновали строй президентской охраны, высыпавшей из дюжины бронированных автомобилей, вошли, уселись и продолжили разговор. Парикмахеры, сообразив, кто к ним пожаловал, с трепетом принялись за работу.
— Не хотелось бы ворошить старое, — говорил Киннисон, — все эти предвыборные дрязги и перемывание костей националистов уже не к чему. Я полагаю, несколько слов о перспективах, о наших планах и грядущих задачах куда важнее. Как вы думаете, Вирджил?
Сэммз не ответил. Происходило нечто интересное, причем никак не связанное ни со словами Киннисона, ни с предстоящим выступлением. Тот факт, что заведение было новым, а оба парикмахера оказались итальянцами, тревоги еще не вызывал — итальянцы любили это ремесло… Но кот… Сэммз никогда не видел такого кота — полосатого, словно тигр!
Приветливо мяукнув, кот — скорее даже, котенок — потерся о его ноги и прыгнул на колени, укрытые нейлоновой простыней. Сэммз не возражал. Котенок замурлыкал, выгибая спинку и задрав хвост трубой. Сразу было видно, что это весьма дружелюбное создание, и Сэммз попробовал изучить его разум — или то, что его заменяло — с помощью Линзы. Возможно, такое вмешательство было несколько беспардонным — испуганный зверек вдруг подпрыгнул на фут в воздух, задев при этом парикмахера за локоть; в следующий миг бритва больно царапнула скулу Сэммза.
Ранка была ерундовой, однако то, что Первый Ленсмен пробормотал при этом под нос, не предназначалось для публики.
Парикмахер рассыпался в извинениях — и за свою неловкость, и за игривого котенка, клянясь, что безобразник Томазино будет изгнан из салона решительно и бесповоротно. Затем он приложил к ранке на скуле Сэммза антисептический карандаш.
Ленсмен вздрогнул, и тут в голове у него промелькнуло все, что когда-то предсказывал Ментор.
— Извините, мистер Карбонеро, я сам виноват. Вы и ваш кот совершенно ни при чем…
— Простите, сэр, вы знаете мое имя? — теперь парикмахер был в полном ужасе. Киннисон, заинтересовавшись происшествием, удивленно поглядывал из соседнего кресла.
— Да. Вас рекомендовал мне… э-э… один мой старинный друг… — Сэммз чувствовал, что ситуация становится все запутаннее. Он решил сказать правду — хотя бы частично. — Вы итальянец и, возможно, по традиции своего народа верите в прорицателей?
— Конечно, сэр.
— Хорошо. Так вот, это событие было подробно предсказано мне — настолько подробно, что я был потрясен. Даже кот… Вы называете его Томазино…
— Да, сэр…
— В действительности, это кошка. Иди сюда, Томазино! — котенок радостно запрыгнул ему на колени. Сэммз схватил его и сунул в карман.
— Согласитесь, нельзя не воспользоваться таким счастливым случаем… Мистер Карбонеро, вы согласитесь расстаться с ним… с ней… за десять кредитов?
— Десять кредитов?! Сэр, я отдал бы ее даром!
— Тогда десять… Ну, заканчивайте со стрижкой и бритьем, мы уже опаздываем!
«Что случилось, Вирджил? — спросил Киннисон через Линзу. — Раньше вы не были таким любителем кошек. Что это за история? А ну-ка, рассказывайте!»
И Сэммз рассказал, а потом оба ленсмена замолчали. Каждый из друзей думал о том, что ни один человек никогда не поймет и не сможет представить, кем или чем был в действительности их мудрый наставник Ментор с Аризии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});