- Вы сегодня вернулись очень поздно, сэр, - сказал шкаф.
- Да, - угрюмо откликнулся Бишоп.
- Вы поранились, сэр. Я чувствую.
- Мне обожгло руку.
Одна из дверец шкафа открылась.
- Положите руку сюда, - сказал шкаф. - Я залечу ее в один миг.
Бишоп сунул руку в отделение шкафа. Он почувствовал какие-то осторожные прикосновения.
- Ожог несерьезный, сэр, - сказал шкаф, - но, я думаю, болезненный.
Мы игрушки, подумал Бишоп. Гостиница - это домик для кукол... или собачья конура. Это нескладная хижина, подобная тем, какие сооружаются на Земле ребятишками из старых ящиков, дощечек. По сравнению с комнатой кимонца это просто лачуга, хотя, впрочем, лачуга роскошная. Для людей с Земли она годится, вполне годится, но это все же лачуга. _А _к_т_о _ж_е м_ы_? _К_т_о _м_ы_? Баловни детишек. Кимонские щенята. Импортные щенята.
- Простите, сэр, - сказал шкаф. - Вы не щенята.
- Что?
- Еще раз прошу прощения, сэр, мне не следовало этого говорить... но мне не хотелось бы, чтобы вы думали...
- Если мы не комнатные собачки, то кто же мы?
- Извините, сэр. Я сказал это невольно, уверяю вас. Мне не следовало бы...
- Вы ничего не делаете без расчета, - с горечью сказал Бишоп. - Вы и все они. Потому что вы один из них. Вы сказали это только потому, что так хотели они.
- Я уверяю вас, что вы ошибаетесь.
- Естественно, вы все будете отрицать, - сказал Бишоп. - Продолжайте выполнять свои обязанности. Вы еще не сказали всего, что вам велено сообщить мне. Продолжайте.
- Для меня неважно, что вы думаете, - сказал шкаф.
Но если бы вы думали о себе, как о товарищах по детским играм...
- Час от часу не легче, - сказал Бишоп.
- То это было бы бесконечно лучше, - продолжал шкаф, - чем думать о себе, как о щенках.
- И на какую же мысль они хотят меня натолкнуть?
- Им все равно, - сказал шкаф. - Все зависит от вас самих. Я высказываю только предположение, сэр.
Хорошо, значит, это только предположение. Хорошо, значит, они товарищи по детским играм, а не домашние собачки.
Дети Кимона приглашают поиграть грязных, оборванных, сопливых пострелов с улицы. Наверно, это лучше, чем быть импортной собачкой.
Но даже в таком случае все придумали дети Кимона, это они создали правила для тех, кто хотел поехать на Кимон, это они построили гостиницу, обслуживали ее, давали людям с Земли роскошные номера, это они придумали так называемые должности, это они организовали печатание кредиток.
И если это так, то, значит, не только люди Земли, но и ее правители вели переговоры или пытались вести переговоры всего лишь с детьми народа другой планеты. Вот в чем существенная разница между людьми с Земли и кимонцами.
А может быть, он не прав?
Может быть, вообразив себя комнатной собачкой и ожесточившись, он в своих размышлениях пошел не по тому пути? Может быть, он и в самом деле был товарищем по детским играм, взрослым человеком с Земли, низведенным до уровня ребенка... и притом глупого ребенка? Может быть, не стоило думать о себе как о комнатной собачке, а следовательно, и приходить к мысли, что это дети Кимона организовали иммиграцию людей с Земли?
А если не дети приглашают в дом уличных мальчишек, а если инициатива проявлена взрослыми Кимона, то что это? Школьная программа? Какая-то фаза постепенного обучения? Или своего рода летний лагерь, куда приглашают способных, но живущих в плохих условиях землян? Или просто это безопасный способ занять и развлечь кимонских ребятишек?
"Мы должны были догадаться об этом давным-давно, - сказал себе Бишоп. - Но даже если бы кому-нибудь из нас и пришла в голову мысль, что мы комнатные собачки или товарищи по детским играм, то мы прогнали бы ее, потому что слишком самолюбивы".
- Пожалуйста, сэр, - сказал шкаф. - Рука почти как новенькая. Завтра вы сможете сами одеться.
Бишоп молча стоял перед шкафом. Рука его безвольно повисла.
Не спрашивая его, шкаф приготовил коктейль.
- Я сделал порцию побольше и покрепче, - сказал шкаф. - Думаю, вам это необходимо.
- Спасибо, - поблагодарил Бишоп.
Он взял стакан, но не стал пить, а продолжал думать: что-то тут не так. Мы слишком самолюбивы.
- Что-нибудь не так, сэр?
- Все в порядке, - сказал Бишоп.
- Но вы пейте.
- Потом выпью.
Нормандцы сели на коней в субботний полдень. Кони гарцевали, знамена с изображениями леопардов развевались на ветру, флажки на копьях трепетали, постукивали ножны мечей. Нормандцы бросились в атаку, но, как говорит история, были отбиты. Все это совершенно правильно, потому что только вечером стена саксов была прорвана, и последнее сражение вокруг знамени с драконом разыгралось уже почти в темноте.
Но не было никакого Тэйллефера, который ехал впереди, крутил мечом и пел.
Тут история ошиблась.
Века два спустя какой-нибудь писец позабавился тем, что вставил в прозаическую историю романтический рассказ о Тэйллефере. Он написал это, протестуя против заточения в четырех голых стенах, против спартанской пищи, против нудной работы, так как на дворе была весна, и ему хотелось отправиться погулять в поле или в лес, а не сидеть взаперти, сгорбившись над чернильницей.
Вот так же и мы, подумал Бишоп. В наших письмах домой мы скрываем правду. И мы делаем это ради себя. Мы щадим свою гордость.
- Вот, - сказал Бишоп шкафу, - выпейте это за меня.
Он поставил стакан, к которому так и не притронулся, на шкаф.
Шкаф от удивления булькнул.
- Я не пью, - сказал он.
- Тогда слейте в бутылку.
- Я не могу этого сделать, - в ужасе сказал шкаф. - Это же смесь.
- Тогда разделите ее на составные части.
- Не могу, - взмолился шкаф. - Не хотите же вы...
Раздался шелест, и посередине комнаты появилась Максайн. Она улыбнулась Бишопу.
- Что происходит? - спросила она.
Шкаф обратился к ней:
- Он хочет, чтобы я разложил коктейль на составные части. Он же знает, что я не могу этого сделать.
- Ну и ну, - сказала Максайн. - А я думала, что вы умеете все.
- Этого сделать я не могу, - сухо сказал шкаф. - Почему бы вам не взять коктейль?
- Хорошая мысль, - согласилась девушка. Она подошла к шкафу и взяла стакан. - Что с вами? спросила она Бишопа.
- Я просто не хочу пить. Разве человек не имеет права...
- Имеет, - сказала Максайн. - Конечно, имеет. А что у вас с рукой?
- Ожог.
- Вы уже достаточно взрослый, чтобы не баловаться с огнем.
- А вы достаточно взрослая, чтобы не врываться в комнату таким образом. Когда-нибудь вы соберете себя точно в том месте, где будет стоять другой человек.
Максайн захихикала.
- Вот это будет смешно, - сказала она. - Представьте себе, вы и я...
- Это была бы каша.
- Предложите мне сесть, - сказала Максайн. - Давайте будем общительными и вежливыми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});