– Конечно, мы знаем свое дело, – огрызнулся Газерс. – Нам нужен только новый солист.
– Ес-сли у вас нет ос-собого предубеждения против кошачьих концертов, то, может быть, и я на что с-сго-жусь?
Она раскрыла пасть и продемонстрировала нежнейшее и чистейшее сопрано – Джон-Том только диву давался. По крайней мере, оно было нежным и чистым, пока не перешло в рычание и мяуканье. Совершенно дикие, неистовые, звуки эти были достойны десятка сцепившихся в переулке кошек.
– Э, а ведь неплохо! – Приободрившийся Циммерман уже насвистывал фоновый ритм рефрена. – Немножко похоже на «Пирл джем».
– Или на «Чили пепперс», – высказал свое мнение Хилл.
Газерс согласно кивнул:
– Парни, с этим можно конкретно работать. Слышь, кисуля, платить-то нам хоть будут?
– Кров и с-стол, – ответила Сешенше. – Но – по королевской шкале.
Не волнуйтес-сь, вас-с ждет дос-стойное обращение, как с-с уважаемыми придворными музыкантами.
Друзья переглянулись, потом за всех высказался Циммерман:
– Что ж, это самое хорошее предложение за последнее время. Все лучше, чем наяривать за компот в клубах Пассейика.
Хилл содрогнулся:
– Точно, хуже этого ничего не бывает.
Газерс, памятуя о том, что обращается к принцессе, смущенно поинтересовался:
– А на столе под кровом… гм… выпивка будет?
Сешенше показала в улыбке все свои внушительные клыки.
– Вы отведаете лучших алкогольных напитков нашей с-страны. У моего народа давние традиции с-сбраживания и нас-стаивания.
– Ну, коли так, все в порядке! – успокоился Хилл. – Парни, мне это, типа, нравится.
– И еще одно. – Газерс беспомощно глянул на Джон-Тома. – Этот твой королевский двор… как бы это выразиться… смешанный в расовом отношении? Или нет?
Джон-Том улыбнулся:
– Ты сам скоро убедишься, что здесь очень дружно живут все теплокровные. Уверен, в Паресси-Глиссаре ты встретишь людей.
– Это как пить дать. – Мадж подмигнул. – А ежели ты не склонен ограничивать себя в выборе…
Джон-Том зажал ему пасть ладонью.
– Пусть ребята сами выяснят все, что их интересует. Сильнее, чем уже удивились, они не удивятся.
И вслед за мангустами друзья направились к шлюпке.
– Это, конечно, не ресторан деликатесов на Шестой авеню, – пробормотал Хилл, – но все-таки королевский двор…
Мадж теребил друга за рукав:
– Эй, чувак, послушай-ка. Как же быть со всей этой музыкой, которую тут собрал наш задохлик?
– Я о ней позабочусь.
Джон-Том остановился на берегу, повернулся к самой высокой горе, все еще окутанной темными клубами, взял дуару в руки и запел напоследок. На сей раз слова не нуждались в усилителе из запределья.
Вывод ясен: для музыНе созданы узы,Для мелодий и словНе найти в целом свете оков.Песня вольною птицейПускай в небеса устремитсяИ достигнет других уголковИ других берегов…
Что тут началось! Взорвались черные тучи, и вся музыка, которую Иероним Хинкель добыл не праведным путем, хлынула вниз по склону горы неудержимым валом чистого звука, и каждая нота, словно крупица перламутра, переливалась сотней оттенков.
Грандиозным цунами мелодий и ритмов, гармонии и темпа вызволенная музыка омыла Джон-Тома и его спутников, растрепала им волосы, раздразнила нервные окончания. А когда промчалась мимо, все поняли: им уже до конца своих дней не встретить звука такой концентрации.
Она исчезла быстрее, чем любимое воспоминание, рассеялась над океаном, разбежалась по множеству земель, откуда ее похитили. Мелодии вернулись к своим инструментам, песни – к своим певцам, высокие призрачные стоны распределились по сотням косяков заждавшихся китов. А Джон-Тому и его товарищам осталось только тепло на сердце и чувство исполненного долга.
А потом раздался шум, которого Джон-Том не слышал уже давно. Этот звук, почти забытый музыкантом, посвятившим себя семье, чаропению и разнообразным приключениям, сильно отличался от того, что раздавался много дней назад при встрече с китами. Он исходил от принцесс и солдат, от ансамбля «Панкреатический отстой» и даже от наказанного Хинкеля, не проявлявшего, однако, энтузиазма. Это были аплодисменты.
Естественно, в такой ситуации Джон-Том мог сделать только одно.
Картинным жестом он запахнул широкий плащ, преклонил колено, прижал руку к груди и поклонился.
«Пусть это и не „MTV“, – подумал он, – но все равно неплохо».
– А как насчет вот этого, чувак?
Пока солдаты помогали взойти на борт последней принцессе, выдр указал на исполинский усилитель с колонками. Чудесным образом материализованный тимпан уже давно исчез. Был прилив, морские волны норовили лизнуть потустороннюю электронику.
– Аппаратуру прислал Кацповарекс. Пусть он и решает, как с нею быть. У меня бы нашлась чаропесенка, да, боюсь, еще отошлю куда-нибудь не туда. Остров безлюдный, так что не понимаю, почему мы должны до хрипоты спорить о судьбе чужеземной аудиотехники.
– Так-то оно так, да тока помяни мое слово, однажды она когой-то оченно удивит. – Выдр подошел к ближайшему монолиту, провел пальцами по блестящей черной поверхности. И уловил едва заметную вибрацию. – Кой-кому придется сочинить легенду-другую, чтоб объяснить присутствие этой хреновины.
– Но это уже не наша проблема.
Джон-Тому не терпелось покинуть остров.
Эпилог
Наконец гористый клочок суши остался позади. В сопровождении тысяч китов и дельфинов суденышко благополучно доставило принцесс на родину Алеукауны, в Харакун, расположенный на богатом, процветающем восточном берегу океана Фарраглин. Далее оставалось лишь в индивидуальном порядке препроводить спасенных дам в их королевства. В Тууре и Боробоссе, в Тренку и Паресси-Глиссаре друзей встречали и чествовали как героев, к немалому смущению Джон-Тома.
Мадж, всегда готовый помочь комплексующему спутнику, брался праздновать за них обоих, что и делал на пределе своих необыкновенных способностей.
В Тренку они оставили рыдающую Пивверу, и Маджу расставание с ней далось труднее, чем Джон-Тому прощание с Ансибеттой Боробосской, уже не сводившей глаз с разительно преобразившегося Хинкеля. А тот проведя несколько недель под ее неослабным надзором, решил, что двадцать лет учения музыке – пустяковая цена за бессрочное продолжение таких отношений.
Волк-Газерс, Шплиц-Циммерман и Ядерный Хилл благополучно устроились при Паресси-Глиссарском дворе, под личным покровительством Сешенше.
Как и сулил им Джон-Том, в тамошнее высшее общество входили представители многих племен, в том числе и человеческого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});