— Позвольте, — вдруг забеспокоился Сперанский. — Перед входом в пещеру я своими глазами видел на дощечке слова: «Курорт "Горячий ключ". Так, кажется? Где же он?
— Помните вашу баню? — сказал Усков. — Так вот, бальнеологи нашли, что эта вода целебна. Несколько лет назад здесь построили курортное здание, установили ванны. Теперь все горняки нашего треста, местные жители, рыбаки и охотники привозят сюда свои недуги и, должен вам сказать, не напрасно тратят время. Так, Николай Никанорович?
— На себе испытал, Владимир Иванович. Обновляюсь после этих процедур.
— Ну, значит, и я своим здоровьем обязан целебной воде. Посчитайте: почти тридцать лет. А в каждом году пятьдесят две недели… Вряд ли кто принял за свою жизнь столько целебных ванн… А наши посевы, Александр Алексеевич?..
— Здесь организован совхоз. Заповедник и опытная станция занимаются не только «чистой» наукой. Мы выращиваем овощи, ягоды и даже рассадили фруктовый сад. Это первый в мире сад на таких высоких широтах, Построили теплицы и парники на горячей воде источников, снабжаем свежей зеленью свой курорт.
— Перепадает и приискам, — вступил в разговор Усков. — Не скромничайте, Александр Алексеевич. В посёлке управления вы ели спелые помидоры, Владимир Иванович. Это отсюда, из кратера. По старому знакомству начальник прииска имени Иванова Борис Алексее-вич Фисун имеет преимущество перед другими.
На другой день все пошли в санаторий. После осмотра курорта гости уселись в столовой. Усков что-то прошептал на ухо врачу.
Через несколько минут из кухни, прихрамывая, вышел улыбающийся шеф-повар санатория. Рыжеватые его усы победно взвивались вверх, а на полном лице разливалось такое удовольствие, какое можно видеть только у очень добрых и весёлых людей с открытым сердцем.
— Будьте ласковы, опробуйте нашего кубанского борща. Вкусом не знаю, як он вышел, а уж что горячий, так за то ручаюсь.
— Лука Лукич! И вы здесь!.. Дайте же я вас обниму, казак вы лихой.
И академик с чувством поцеловал Хватай-Муху в его рыжые усы.
* * *Ночью, когда тихое небо успокоенно замигало тысячами звёзд и на всей нашей большой земле утихла дневная суета, Сперанский вышел на балкон дома и уселся в кресло.
Тёмная масса северной стены возвышалась перед ним. Ниже, в темноте, угадывались молчаливые леса, поблёскивала вода в озере, бисерный от росы луг расстилался по его берегам. Стояла полная тишина, которая живо напомнила академику годы одиночества в кратере. Он прислушался. Ни звука кругом. Тени прошлого надвигались из леса. Тоскливо сжалось сердце. Так захотелось услышать низкий и мощный, как подземный гул, голос милого Ласа — верного друга на протяжении многих-многих лет. Увы! Доверчивые гиганты — Ласковый и Дикий — волею случая пришли в наш век из далёкого прошлого и так же ушли. Их короткая жизнь тесно переплелась с человеческой жизнью, и память о верных друзьях осталась навсегда в сердце Сперанского.
Владимир Иванович закрыл глаза. Что-то солёное капнуло на его седые усы. Он встал, посмотрел ещё раз на тёмный молчаливый лес и медленно пошёл в комнату. Ночь неслышно шествовала по необъятным просторам Севера.
Кратер спал…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});