И вот наконец все сборы остались позади, и 30 апреля 1828 года грубо, но прочно сколоченная шхуна, названная «Чакой», взяла курс на мыс Доброй Надежды. Помимо лейтенанта Кинга, на ее борту «находились Феруэлл с супругой, Айзекс, а также посольство Чаки к королю Георгу IV. Оно состояло из Сотобе в сопровождении двух жен, Мбозамбозы, Пикваана, сына Бизвайо, доверенного личного слуги Чаки, и Джекоба Пловца — толмача Чаки».
Отправляясь в плаванье к родным берегам, белые заверили вождя зулу в том, что вся эта экспедиция не отнимет у них много времени, и Чака стал терпеливо дожидаться возвращения своих посланцев. Но дни превращались в недели, недели — в месяцы, а об отбывших не было ни слуху ни духу. Вначале Чака тревожился за судьбу своих подданных, отправившихся в непривычное плаванье по морю, но потом он заподозрил в этой оттяжке новые козни англичан, и его охватил великий гнев. На совете вождей было решено двинуть зулусские полки в страну пондо, земли которых лежали у самых границ белых владений, — возможно, эта мера заставит их поторопиться с ответом или, по крайней мере, обеспечит безопасность членам посольства.
Еще направляя к берегам Капской колонии посольство, Чака воспротивился первоначальному намерению белых отправиться в этот рейс в полном составе. После ожесточенного спора, отголоски которого докатились даже до вождя зулу, было решено, что в Натале в качестве представителя фирмы «Феруэлл и K°» останется Финн, который, однако, будет пребывать в своей резиденции на берегах Умзимкулу. Вот его-то крааль и решил Чака сделать своей ставкой на время кампании против пондо.
На этот раз Генри Фрэнсису Финну, пребывающему, по существу, на положении заложника при Чаке, приходилось проявлять максимум такта и изворотливости. Его тоже, но уже по совсем иным причинам, волновала судьба посольства. Кампания против пондо могла подхлестнуть администрацию колонии, а это могло привести к самым неожиданным и неприятным для него последствиям. Но даже и он не мог представить себе того, что в действительности происходило в Капской колонии.
«4 мая 1828 года, после четырехдневного перехода по морю «Чака» бросил якорь в бухте Алгоа (Порт-Элизабет). Власти с неудовольствием взирали на «Чаку» — судно, прибывшее из-за границы и не значащееся в регистре. На этом основании шхуну конфисковали и поставили на прикол — гнить».
Вести о походе Чаки докатились наконец и до Кейптауна. Появление сильной и боеспособной армии у самих границ колонии заставило администрацию приступить к каким-то ответным мерам. Но это хотя бы сдвинуло с мертвой точки дела в Порт-Элизабет. Прослышав о передвижении войск Чаки и о готовящейся против него военной экспедиции, белые опекуны послов и вовсе умыли руки, решив поскорее заняться собственными делами. Друг и индуна зулусского вождя тут же обратил в звонкую монету почти все восемьдесят шесть бивней, посланных Чакой в подарок королю Георгу. Он же поторопился должным образом заверить и верительную грамоту Чаки, справедливо полагая, что она сможет пригодиться ему в дальнейшем, особенно та часть ее, в которой говорится о передаче ему огромных земельных владений. Подобную же операцию попытался проделать и мистер Феруэлл, запасшийся аналогичным документом на первых же порах своей коммерческой деятельности в Натале. Вот тут-то, по всей вероятности, и произошло столкновение между компаньонами, приведшее к окончательному распаду фирмы «Феруэлл и K°». Трудно сказать теперь, к каким именно шагам прибегли бывшие друзья, сцепившиеся из-за лакомого куска, но победа осталась за лейтенантом Кингом. Мистеру же Феруэллу было недвусмысленно указано, что дальнейшее пребывание его на территории Наталя будет рассматриваться как нежелательное. Ему разрешалась поездка туда только для окончательной ликвидации дел.
После почти трехмесячного молчания офицер, командовавший войсками в Порт-Элизабет, получил наконец указание допросить зулусов.
Бесплодный и бесконечный перекрестный допрос продолжался несколько часов.
Тем временем и события на границе подошли к своему завершению. Продвигаясь на юг, армия Чаки достигла земель пондо, но население заблаговременно укрылось в густых лесах вместе со скотом. Тогда «армия Чаки переправилась через реки Умзимвубу и Умтату, покинув таким образом владения Факу, вождя пондо, и вторглась в область племени бомвана, которое также укрылось в зарослях. С уходом зулусов пондо вышли из своих убежищ. Тогда зулусы повернули обратно, захватили столицу Факу и тридцать тысяч голов скота — целое богатство».
Уговоры Финна, непрестанно заверявшего Чаку, что посольство его задерживается только по каким-то непредвиденным обстоятельствам, настроили Чаку на мирный лад. Дабы успокоить белых, он заключил мир с Факу. В переговорах с вождем пондо он решил еще раз воспользоваться услугами Финна.
Здесь же было решено, что армия его отправится теперь на крайний север и, обогнув бухту Делагоа, ударит по Сошангаану, ставшему к тому времени независимым правителем. По совету мистера Финна он отдал также приказ, что носильщики на этот раз не будут участвовать в походе, из них сформируют новый полк Изи-Ньосн («Пчел»), который, если посольство, как утверждает Финн, завершится успешно, будет послан на обучение к англичанам.
17 августа 1828 года зулусское посольство в сопровождении Кинга, Феруэлла и Айзекса высадилось в Порт-Натале. Лейтенант Кинг был в тяжелом состоянии из-за болезни печени и не мог покинуть берега моря. Чака очень хотел как можно скорее увидеть посольство в Дукузе и даже пожертвовал быка, пытаясь этим поправить здоровье своего белого друга. Однако жертва эта не помогла — 7 сентября Кинг умер.
После того как бык, посланный Чакой, был принесен в жертву «духу и покою тела лейтенанта Кинга», Ай-зеке в полном соответствии с «обычаями и законами» своей страны направился к владыке зулусов и там «в качестве компенсации за подарки, полученные им от меня, а также за внимание к его народу во время последней миссии, и за рану, пожаловал мне полосу земли, простирающуюся от реки Умслути (Умдлоти) до реки Умлас (Умлази) на двадцать пять миль по линии морского берега и на сто миль в глубь материка (более 6500 км2! — М. Б.), включая бухту, острова и лес у мыса, а также исключительное право на ведение торговли с его народом. После того как он поставил на дарственной свой знак вместо подписи, а переводчик поставил свой, который оказался больше, чем знак короля, последний осведомился весьма суровым тоном, как это может быть, чтобы имя простого человека было больше королевского. Он потребовал перо и дарственную снова и, нацарапав значки по всему свободному пространству листа, сказал: «Вот, — указывая на свою подпись, — любой может видеть, что это имя короля, потому что оно больше. Король Георг тоже увидит, что это имя короля Чаки». Но это была последняя дарственная зулусского владыки, ибо дни его были сочтены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});