«Si Puedes Perdonar»Diego Luna & Gustavo Santaolalla
— Андреас, не бегай! Своим неуважением ты оскорбишь заблудших умерших!
Мимо Гермионы пронесся мальчик лет девяти, не замечая, как от поднятого им ветра опасно заколыхались фитили свеч, а темные тени зашевелились на каменных надгробиях давно почивших.
Несмотря на то что в Мексике к началу ноября вовсю благоухала осень, погода стояла теплая. Ночное небо испещряло множество серебряных созвездий, казалось, они стали только ярче в День мертвых, словно некогда покинувшие своих близких так давали о себе знать, напоминали о том, что они еще рядом, они ждут, скучают и хотят, чтобы по ним скучали в ответ.
Гермиона шла по старенькому кладбищу, украшенному лепестками бархатцев, что, по легендам жителей Мексики, притягивали души погибших, и большим количеством разноцветных фонарей, которые своим мягким свечением разбавляли густую темноту. Вокруг почти каждой могилы собиралось по несколько поколений семей, многие из них были одеты в традиционные пестрые наряды, они смеялись, раскладывая еду для своих близких, которым не суждено уже попробовать что-либо на вкус. Для мексиканцев День мертвых — праздник, единственный шанс повидаться и поговорить с теми, по кому они так отчаянно скучают, и пусть здесь собрались одни маглы, это не мешало им верить в то, что сегодня случится волшебство и их навестят любимые. Гермиона отыскала настолько непримечательное и маленькое кладбище на окраине старого городка, что с уверенностью могла сказать — никто из присутствующих не говорил по-английски, но это не мешало им приветливо улыбаться, пропуская Грейнджер по узким тропкам между могил, предлагая нанести краску на лицо, дабы почтить местные традиции и проявить уважение к духам.
Смерть, боль, понимание — все это объединяет людей. Гермиона видела это в сочувственных взглядах, обращенных к ней, каждый раз, когда она быстро просматривала стертые имена на заросших плесенью и мхом каменных плитах, словно она кого-то искала. Невесомо идя и заставляя пламя свеч вздрагивать и отбрасывать причудливые тени на бархатцы у ног, она и правда кое-кого искала, но только не совсем здесь.
Гермиона шумно втянула носом теплый, наполненный терпкими благовониями воздух, заметив на одной неухоженной могиле дату прошлого года. Дата окончания слишком долгой войны. Дата, которая снилась ей в кошмарах, выворачивая все ее сны наизнанку, принуждая вспоминать каждый жуткий момент до мелочей, пока Гермиона в ужасе не раскрывала глаза, стирая пот со лба трясущейся ладонью и замечая капли крови на прокушенной губе.
Гермиона опустилась на колени рядом с потрескавшимся камнем и аккуратно стряхнула засохшие листья. Она не знала, был ли он очередным молодым волшебником, погибшим в самую долгую магическую войну, или же все это просто дурное совпадение, еще одна насмешка над истерзанным сознанием Гермионы Грейнджер. Тем не менее она зажгла свечу для незнакомца. Никто не следил за его могилой: возможно, им всем было плевать, возможно, они уже мертвы, но пусть его душа думает, что его помнят, видя робкий полыхающий огонек, окруженный мягкими лепестками бархатцев.
Она на мгновение зажмурилась, давя в себе подступающие слезы, и подняла взгляд к звездному небу. Тихая и в то же время иногда задорная музыка доносилась до ее ушей, и Гермионе отчаянно захотелось подойти к одной из тесно стоящих семей и притвориться, что она не одинока, что есть еще люди, улыбающиеся ей с любовью, что у нее все еще имеются по-настоящему родные люди. Однако все это было неправдой, а ей следовало поспешить — совсем скоро темнота примется отступать, пропуская солнце, и тогда Гермионе придется ждать еще целый год, чтобы встретиться со всеми, кого потеряла, чтобы наконец-то попрощаться раз и навсегда.
— El deseo se encenderá y las estrellas caerán, — видя серо-голубые глаза, прошептала она так тихо, что смог услышать только теплый ветер, потушивший все фонари на кладбище и закруживший бархатцы в вихре. Остались лишь последние неуверенные аккорды гитары и замершая в изумлении и ожидании тишина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})И звездное небо обрушилось на Гермиону, вырывая облачко холодного дыхания, давя на плечи и глаза, а после расстелилось мерцающим в ночи светом у ног. И наступила тьма — морозная, колючая, обнимающая и давящая.
«Remember Me (Duo)» Miguel, Natalia Lafourcade
«Я помню тебя, Драко».
«Разве я тебя когда-нибудь об этом просил?»
«О таких вещах не нужно просить, они просто происходят».
«Зануда».
Приходя в сознание, Гермиона тихо усмехнулась — даже в ее голове он, воспроизводимый ее тоскующим сердцем, оставался Драко Малфоем. Давление на веки и плечи, заставляющее согнуться вдвое, исчезло, и Гермиона раскрыла глаза, утыкаясь взором в бескрайний мрак. Только спустя мгновения ее память сумела объяснить происходящее: Грейнджер прошептала заклинание, способное открыть ей дорогу в загробный мир, но лишь до рассвета нового дня. Однако и пары часов ей должно было хватить, чтобы успеть попрощаться и наконец-то отпустить прошлое туда, где ему самое место.
Зацепившись за деревянные края бортика, она поднялась с жесткого и слегка отсыревшего от старости дна лодки. Та двигалась сама по себе по воде, окутанной серыми и светло-багровыми клубами тумана, не было ни весел, ни веревок, тянущих ее к берегу, она плыла, ведомая известным лишь ей одной курсом. Гермиона царапнула ногтями мягкое дерево и взглянула на поверхность размеренных волн.
Еще только изучая возможность открытия врат в мир мертвых, Гермиона читала про реку душ, но вживую та все равно заставляла крепче сжать бортики руками и нервно сглотнуть. Миллиарды звезд, качающихся в кобальтовой воде, отражались в глазах Гермионы, подсвечивая изумление и нотки страха при виде тянущихся мутных вихрей, аккуратно огибающих серебряные светила и устремляющихся вперед.
Изредка ей казалось, что она видит силуэты лиц, гримасы, вытянутые в ужасе или же бесконечном спокойствии. Темно-синие волны тихо облизывали лодку, не сбавляющую скорость, они манили прикоснуться к себе, но последствия подобной ошибки были слишком велики.
«Я должна жить дальше».
Снова и снова. Заезженная пластинка начинала царапать мозг.
«Ты должна жить дальше», — твердили ей родители.
«Они бы этого хотели. Он бы этого хотел, Гермиона».
Да. Наверное. Может быть.
Она не знала. Он ей не сказал. А за годы отношений Гермиона так и не научилась читать его мысли. Всегда сокрыты ото всех, всегда о ней — как он любил напомнить.
Смотря на тонущие и вновь всплывающие звезды в синей воде, Гермиона видела злость, с которой он взирал на ее разодранный бок и обожженные руки, а после потухающие серые глаза, и натянулась звенящая тишина от удара его тела об острые камни скалы. Ледяные слезы обожгли и без того холодную кожу, и Гермиона на мгновение подумала, что ее ресницы могут покрыться инеем от мороза. Вспомнила, как те белели у Драко, стоило снежинкам показаться из-за туч. Почему-то на ум пришел и Тео, ловящий первый снег языком, Гарри, потирающий озябшие руки и прикуривающий сигарету у озлобленного на погоду Блейза. Джинни, отнекивающаяся от предложенного Луной шарфа с вышитыми пикси, Пэнси, колдующая лед прямо под ногами неуклюжих Рона и Невилла, — последняя совместная зима. Тогда Гермиона не считала ее счастливой, учитывая усталость и обстоятельства двухлетней войны, но сейчас вспоминала с дрожащей улыбкой и колючей болью под ребрами, словно кто-то старался расцарапать ей сердце. Через год все стало только хуже — большая часть из них погибла, и Гермиона ненавидела себя за каждую увиденную смерть, ведь если она видела, то почему не предотвратила? Такие мысли неплохо агонизировали, выворачивая и скручивая желудок, заставляли желать выплюнуть себя из тела, чтобы душа куда-нибудь улетела, подальше от бесконечного смрада войны. Но карма — та еще сволочь, и в прошлой жизни Гермиона явно не отличалась праведным существованием, раз в этой хотелось выжечь себе глаза, лишь бы больше не видеть новых смертей и перестать себя винить.