Запрокидываю голову, заходясь в хохоте. Нет, ну каков стервец! И какие… глубокие познания предмета. Целую его нежно, но настойчиво и чувствую, что ужин так и останется нетронутым, если мы немедленно не прекратим.
— Роджи… — С трудом вырываюсь из его цепких объятий. — Я сделаю с тобой все, что пожелаешь. Но для начала поешь, пожалуйста…
Сытые и немного захмелевшие, мы лежим, обнявшись. Роджер удобно устраивается у меня между коленей, прижавшись щекой к моей груди. А я, откинувшись на многочисленные подушки, блаженно улыбаюсь, щурюсь, разглядывая мелькающие огоньки, и перебираю пальцами пряди волос на его затылке. Спустя несколько ленивых минут тишины, он вдруг выдает:
— Я думаю, что это все твоя долбаная физика виновата. Не та, что в учебниках с формулами и заумными расчетами, в которых чёрт ногу сломит, а другая. Хотя в этой тоже попробуй разберись… Не отрицай, что тебя тянет ко мне с бешеной силой. И это тебе не какое-то движение двух тел в пространстве и даже не космос, хотя ощущения и вправду космические. Это сильнее меня и тебя. Мы не сможем с этим справиться, не сможем сопротивляться… Остаётся только подчиниться законам… Не знаю каким, сам придумай, ты же ученый. Поэтому ты меня искал, просто не мог иначе… — Это не похоже на пьяный сумбур. Он так искренне и серьезно об этом говорит, словно душу открывает, и это обескураживает. — И простил я вовсе не потому, что люблю… Хотя, конечно, и это тоже, но… Тогда ещё, когда я был бездомным, а ты — чудаком, который дал мне сто фунтов… Ты привел меня к себе. Это было… В общем, я охренел, конечно. Ну кто мы были друг другу? Не просто чужие люди, между нами была бездонная пропасть, похлеще твоего космоса. Но я понял, что ты не только пожалел меня, а ещё и… Да, именно так… Ты мне доверился. И наутро, когда я проснулся в твоей квартире один и только записка на столе… ты мне снова доверился. Тебе тоже было нелегко, но ты не идиот, у которого напрочь отбито чувство осторожности. Я же мог оказаться кем угодно. Но ты мне почему-то поверил, помог, да и вообще… Таких, как ты попросту не существует. В смысле, кроме тебя на такое, может, никто и не способен. Это же… это… нереально. — Он обрывает свою пламенную речь, а я вдруг осознаю, что так поразило меня еще там, на вокзале, но постоянно ускользало, вытесняемое радостью встречи: в нем что-то неуловимо изменилось, словно он ещё больше повзрослел. Немного помолчав, он добавляет уже более спокойно: — Я много думал эти дни: злился, обижался, даже ненавидел, и вроде разобрался уже, а потом снова по кругу… пока не утихло. Но ты был прав. Все, что произошло… Я не знаю, как правильно объяснить. Но это важно для меня. Понимаешь?
— Понимаю… — едва слышно произношу я.
Нечасто Роджер так откровенничает, и я, сосредоточившись на звуке его голоса, внимательно слушаю. Тем более, мне самому бы хотелось узнать, какие мысли крутятся в его бедовой голове.
— Ты был прав, как всегда: родители — это необходимая часть моей жизни, и я благодарен, что ты нашел их. Пусть так все случилось, ты не виноват, даже отец не виноват, наверное… Зато я теперь уверен, что они меня все-таки любят. Таким, какой я есть. — Тяжело вздыхает, а после, переведя дыхание, робко признается: — Я весь твой Брай! Понимаешь? — Откидывает голову назад, напряженно вглядываясь в мое лицо. — Вот такой глупый, не окончивший школу малолетка. Я не подарок и вряд ли подхожу для тебя на роль бойфренда. Мы ведь действительно разные. Чёрт! Как бы это… В общем…
— Я знаю, Роджи, я тоже это чувствую…
Между нами вновь расплывается уютная и теплая тишина, окружая спокойствием и единодушием. Мне впервые за долгое время не хочется ничего делать, о чем-то размышлять, строить планы на будущее, а просто лежать вот так с ним рядом и ловить его размеренное дыхание. Все остальное подождет до завтра.
— Я тут подумал… — неожиданно произносит Роджер, — наверное, стоит навестить моих родителей. Или хотя бы позвонить им и рассказать, что со мной все в порядке, и что я буду жить у тебя. Пора разобраться и закрыть эту тему раз и навсегда… Они должны понять. — Приподнимается и смотрит на меня с надеждой. — Обещай, что я останусь с тобой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Конечно, Роджи. Обещаю. — Я так боюсь потерять его снова, что готов поклясться ему в вечной любви, и на алтарь этой любви положить и сердце, и душу, и собственное благополучие. Готов раствориться в нем, проникнуть в каждую клеточку его тела, сплестись нервными окончаниями, чтобы навсегда, чтобы он никуда от меня не делся. Может, я схожу с ума от счастья? Касаюсь его щеки, и он трется об нее, как довольный кот. — И я тоже думал об этом. Мы обязательно к ним съездим… вместе, если ты не против, это будет правильно. Твой отец не идиот и не захочет терять тебя снова. Он обещал, что не станет препятствовать нашим отношениям…
— Ты серьезно? Это он тебе сам сказал? — Он даже подскакивает и садится напротив, вперив в меня немного ошалевший от вина изумленный взгляд. Я киваю, и он расслабляется, тянется за поцелуем. — Тогда я не против…
За окном в ночной синеве медленно падает снег. В комнате царит приятный сумрак, фоном негромко играет музыка — Джимми Хендрикс виртуозно терзает свою гитару, исполняя необузданные, но от того еще более прекрасные песни. Ель поблескивает игрушками в свете огней гирлянды, чуть слышно потрескивают свечи, отбрасывая вокруг таинственные блики. Пахнет апельсинами, шоколадом и терпким запахом хвои. И так спокойно мне еще никогда не было, может, только в детстве…
— Ты правда сделаешь все, что я захочу? — Роджер никак не может угомониться.
Я настороженно замираю, обдумывая его вопрос. С этим мальчишкой нужно всегда быть на чеку.
— Правда… — осторожно отвечаю. — Конечно, если ты попросишь луну с неба, я буду вынужден тебе отказать. Она слишком большая и тяжелая. А еще, если ее сместить с орбиты, то мы все погибнем… Хотя это маловероятно… Но все, что в моих силах, постараюсь выполнить.
— Тогда давай заведем собаку. Знаешь, я в интернете посмотрел и решил, что хочу лабрадора… или ретривера.
Собаку, значит. Нет, определенно, лучше будет купить дом. Вздыхаю, поглядывая на притаившегося Роджера.
— Договорились, но у меня есть пара условий…
— Каких? — тут же вскидывается сияющий Роджер.
Похоже, он пойдет на все, лишь бы добиться своего.
— Первое, — и это даже не обсуждается, — ты вернешься в школу и получишь нормальное образование. Я помогу подтянуть дисциплины по естествознанию. Но ты должен окончить обучение и поступить в колледж или университет, на твой выбор.
— А второе? — насупливается, и я вижу, что он уже готов ринуться в бой.
— Всю ответственность ты возьмешь на себя. Клинику, прививки, корм и что там еще потребуется. С моей работой мне некогда будет ухаживать за животным.
— С этим я согласен, тем более ты и так меня постоянно куда-то тащишь гулять, вот и будем совмещать приятное с полезным. Но школа… Это еще так не скоро, Брай.
— Мы вернемся к этому разговору после праздников, потому что сейчас я ни о чем не желаю думать. Я просто хочу побыть с тобой. Хорошо?
— Заметано! Но ты мне обещал.
Смеется и целует меня в кончик носа. Смутно представляю, на что согласился, но ничего не поделаешь, не получается у меня отказывать этому мальчишке.
— А летом я возьму отпуск и отвезу тебя в Шотландию, на остров Скай… Я был там однажды, и меня поразило великолепие этого места. Там и вправду очень красиво. Дикая опасная природа с маленькими островками цивилизации, пытающейся выжить в суровых условиях. Тебе понравится. Живописные бухты, пустоши и холмы, покрытые вереском, старинные замки и водопады. Бесконечный простор и бескрайнее, каждый день разное небо. И сколько же на нем звезд… А если захочешь посмотреть океан, отправимся на остров Саут-Уист…
Ощущаю себя сказочником, рассказывающим самые невероятные истории. Он слушает меня, лениво улыбаясь и вычерчивая пальцем на моей груди какие-то узоры. Каким же я с ним становлюсь невозможным романтиком. Но это потрясающее чувство. Его ладонь скользит по моему животу, пробирается под футболку и застывает там, прижимаясь и грея меня своим теплом. Пальцы царапают кожу, пробуждая легкое возбуждение, не дразнящее, а скорее расслабляющее. И я так счастлив, что он нашелся, что он рядом, и я могу чувствовать его в своих руках. Тихонько бормочет: