– Не расслабляйся. Если журавлики кончатся до возвращения Этель, я заставлю тебя каждый день звонить мне с отчетом. Интересно же, что вы с Дареном нароете.
– Я и так буду звонить тебе каждый день. Так что это ты не расслабляйся!
– Поймала на слове! – крикнула Ронда ему вслед, и Каспер улыбнулся.
Он обязательно исполнит обещание.
* * *
Когда Каспер добрался до места встречи, Дарен уже был там. Его горчичную шапку и бежевую куртку Каспер заметил еще издалека и не смог сдержать улыбку. Дарен же увлеченно рисовал в блокноте, удерживая его на весу. Из-за мороза ему иногда приходилось останавливаться, чтобы погреть окоченевшие руки дыханием. В один из таких моментов Дарен поднял глаза и увидел Каспера.
– Где твоя шапка?! И почему куртка расстегнута? – крикнул Дарен, приставив руки рупором ко рту. – А ну иди сюда!
Каспер рассмеялся, запрокинув голову. Капюшон толстовки, который торчал из-под красной куртки и заменял шапку, сполз.
– Нам вообще-то ехать завтра, а ты так безответственно себя ведешь, – причитал Дарен. – Еще не хватало, чтобы ты простудился!
Подойдя к Касперу, он первым делом натянул на того капюшон от толстовки, а сверху – от куртки. А потом вдобавок еще и затянул их так, что осталось только крохотное окошко для глаз.
– Очень удобно и мило, – голос Каспера глушил шлем из слоев одежды. – Спасибо, Дарен.
Желание язвить пропало, когда Дарен прижался к Касперу, поймав его в объятия. Его руки скользнули под распахнутую куртку Каспера, и тот замер, наслаждаясь моментом.
Каспер все еще боялся, что его неосторожные касания причинят Дарену боль. Вдруг ожоги все-таки не до конца зажили? Бугристыми шрамами от кончиков пальцев до плеч были покрыты руки Дарена, часть шеи, спины и груди, а также висок. Касаться этих ран даже сквозь одежду было страшно, поэтому Дарен все чаще брал инициативу на себя.
– Мне не больно, – заверил он, упершись подбородком в грудь Каспера так, чтобы видеть его глаза.
Из-под шапки Дарена выбивались светлые пряди. Снежинки оседали на них, точно попав в паутину солнечных нитей, и таяли под теплым дыханием Каспера.
Он бережно обнял Дарена в ответ. Так, будто тот был статуей из песка и мог в любой момент рассыпаться. Так же осторожно он его поцеловал, когда Дарен первым приблизил свои губы к его.
Дарен отстранился, и в грудь Каспера тут же дыхнуло морозным холодом. Он потянулся, чтобы застегнуть куртку, но Дарен его опередил и сделал все сам.
– Пока тебя не было, я собрал наши вещи, – Дарен поймал руку Каспера и сплел их пальцы. – Твой папа уже помог спустить чемоданы в коридор, так что все готово к отъезду.
Касперу до сих пор не верилось, что уже завтра он покинет Фирбси. Раньше мысль о том, чтобы однажды уехать из родного города, пугала. Что его ждет в этой туманной неизвестности? Но теперь, когда в руке Каспера лежала теплая ладонь Дарена, он больше не сомневался.
Перед тем как войти на территорию заброшенного парка, Дарен провел Каспера к пеньку. Там он оставил свой блокнот и рюкзак.
– Что нарисовал сегодня?
Каспер заглянул через плечо своего парня, и улыбка тут же сползла с его побледневшего лица.
Еще осенью, как только Дарен смог держать карандаш, он снова взялся за рисование.
– Память выцветает, воспоминания могут исказиться. Но, пойманный в фотографию или в рисунок, момент застывает во времени, – пояснил Дарен, когда Каспер по его просьбе принес в больницу первый блокнот.
Дарен рисовал Изнанку. Все странные существа, которые однажды ему встречались, поселились на страницах многочисленных блокнотов и скетчбуков. И хоть Дарену было морально сложно проживать те ужасные воспоминания вновь и вновь, он раз за разом побеждал себя и продолжал выливать память на бумагу.
– Это нужно для дальнейшего изучения Изнанки, – упрямился Йоркер, когда Каспер просил бросить мазохистское занятие.
Еще в ноябре, когда Дарен в точности нарисовал Изнанки Тобиаса и Найта, Каспер понял, что однажды очередь дойдет и до Этель. И вот сегодня этот день настал.
Дарен изобразил ее вместе с Ви. Нарисовал тот самый миг, после которого разлом захлопнулся.
Этель улыбалась и кончиками пальцев касалась лица Ви, жестоко изуродованного пламенем. Ви смотрел на нее с нежностью и болью в золотых глазах, блестящих от слез. Обоих обнимали широкие белые крылья, на которых вместо перьев виднелись изломы бумаги.
Каждый шрам был изображен с достоверной точностью, а потому рисунок казался живым.
Каспер скучал по Этель, но никогда не говорил об этом вслух. Как и Ронда никогда не корила его за неисполненную просьбу. Он не смог уберечь Этель. Не сумел защитить ее от самой себя.
– Это был последний рисунок Изнанки? – Каспер отвернулся, когда Дарен захлопнул блокнот. Снег валил все сильнее, бумага могла намокнуть.
– Нет, – сказал Дарен и спрятал блокнот в рюкзак. – Я ведь еще не нарисовал тебя.
Шагая вместе с Дареном по пустому парку, Каспер улыбнулся:
– Ты уже рисовал меня. Много раз, – он принялся загибать пальцы: – В больнице. В нашей комнате. На крыше. И в тот вечер, после…
– Ты не понял, – Дарен шутливо стукнул Каспера по плечу. – Я не рисовал твою Изнанку.
– Ну… Кстати, почему?
Проходя мимо дерева с низко опущенными ветвями, Дарен дернул за одну из них. Снег сверкающей пыльцой посыпался на парней.
– Просто мне кажется, твоя Изнанка единственная засела в моей голове навсегда. Я никогда не забуду, как ты по-настоящему выглядишь.
Каспер тепло улыбнулся и ласково погладил тыльную сторону кисти Дарена подушечкой большого пальца. Он хотел притянуть его к себе и поцеловать, но вдруг понял, что они уже пришли.
Театр «Юстина» превратился в обугленное, наполовину разрушенное здание. Крыша обвалилась, все деревянные доски сгорели. Сквозь черные прямоугольники окон на гостей смотрел холодный и пустой мрак.
Это не театр, а свалка из камней и пепла. Теперь «Юстину» точно никогда не отреставрируют, даже если город снова оживет. Однако Каспер об этой утрате ни капли не сожалел.
Здесь он для того, чтобы попрощаться.
– Она ушла здесь, – подсказал Дарен, когда подвел Каспера к нужному месту. – Разлом закрылся тут.
– Спасибо, – голос казался чужим. – Есть лист бумаги?
Дарен, даже если удивился просьбе, внешне этого никак не показал. Он достал из рюкзака листок и протянул его вместе с карандашом.
– Мне побыть с тобой? – спросил он.
Когда Каспер кивнул, Дарен так же, как и он, присел на корточки и стал внимательно наблюдать.
– «Моему счастливому воспоминанию. Этель», – прочитал написанное послание Каспер и тяжело вздохнул: – Как думаешь, она когда-нибудь об этом узнает?
Дарен накрыл руку Каспера своей, но ничего не сказал.
Да, у